Книга Мохнатый ребенок - Марина Аромштам

Марсик тоже как-то заметил щенка во дворе. Но щенок ему совершенно не понравился. Кот страшно распушился и приготовился напасть на «чужака», когда тот оказался слишком близко от его, Марсикова крыльца. Костик успел схватить Марсика, изготовившегося к прыжку, и отнес в огород: «Этот щенок еще маленький! Он тебя не тронет. Так что и ты его не трогай». Марсик, конечно, ничего не понял, но заметил в траве кузнечика и посчитал его полноценной заменой щенку. К тому же с кузнечиками воевать не так страшно, как со щенками.

Неожиданно выяснилось, что, воспитывая щенка, Женя-сан старается не для себя, а для Большого Лени. Мама выкормила для Лени котенка, а он подарит ему правильно воспитанного щенка. Как сосед соседу. Потому что лично ему такой щенок не нужен. Женя-сан привык иметь дело с настоящими породистыми собаками, а не с теми, чья порода видна только издали. Но для Большого Лени породистость собаки большого значения не имеет. Для него главное — сторожевые качества пса. А это Женя-сан обеспечит. Чтобы Женины усилия по закаливанию щенка в луже не пропали даром, его нужно передать настоящему хозяину в возрасте месяца. Только в этом случае щенок со временем превратится в преданного и надежного сторожа дома, где ему предстоит жить.

И Женя-сан стал стучать Большому Лене в окно и говорить: «Забери щенка! Забери щенка!»

По правде говоря, Большому Лене щенок был не очень нужен. То есть вообще не нужен. У Большого Лени уже были автомобиль и Пулькин котенок. К тому же у него раньше никогда не было собак. Хотя во дворе Лениного дома и стояла собачья будка, она досталась ему вместе с домом от старых хозяев. Однако Большой Леня решил проявить уважение к Жене-сану, почесал в затылке и прислал свою маму Веру за щенком. Вера принесла щенка в свой двор, привязала к будке и ушла.

Щенок был очень маленьким, будка — очень большой, а веревка — очень толстой.

Всеми покинутый, щенок заголосил. Заголосил по-щенячьи, тоненько и жалобно: «Не бросайте меня! Ох, не бросайте!

И отвяжите, отвяжите!» Вера вышла из дома и принесла ему воды. «Ты что же это орешь, как маленький? — возмутилась она. — Ты теперь здесь жить будешь. Один, без мамки. Сторожить дом будешь. И нечего орать!» Пока Вера говорила, щенок вилял крошечным хвостиком и только изредка поскуливал — от радости, что он не один. Но Вера, сделав щенку внушение, опять ушла в дом. И щенок снова заголосил. Вера вышла и отвязала его от будки. Пока она была во дворе, щенок бегал за ней на дрожащих лапках почти неотступно и молчал. Но скоро это счастье кончилось, его опять привязали, и он снова стал жаловаться на жизнь.

— Он еще маленький. Ему нужно чье-то присутствие: собачье или человеческое — все равно. Неужели непонятно? — сердилась мама.

Настоящий ужас начался ночью.

Оставшийся в чужом темном дворе, щенок уже не просто жаловался. Он отчаянно вопил срывающимся голосом: «Ау-ау-иии! Ау-ау-иии!» — «Боюсь! Боюсь! Боюсь! Хочу к маме! Хочу к маме!» — «Ау-ау-иии!»

Эти звуки разрывали воздух в клочки и прогоняли всякое подобие сна.

— Мам, ты не спишь?

— А ты?

— И я не сплю. Они что — с ума все сошли?

— У них просто нет никакого ума. Идиоты! — Костик давно не слышал, как мама ругается. — Не думать они учатся!

С другой стороны дома залаяла Диана. Ее лай был необычным — высоким и пронзительным, переходящим в визг. Она металась по клетке, ища выход. И скоро стали слышны надрывные звуки лая не со двора, а из огорода — совсем с другого конца усадьбы.

— Ты слышишь? Диана вырвалась!

Костик вспомнил про силу собачьей страсти, способной преодолевать двухметровые заборы. Вспомнил Гришкино пророчество: «Лучше бы получился олень!» — и понял: ничего хорошего не будет.

Все звуки, кроме плача щенка, отступили. Было слышно, как по двору ходит Женя-сан. Видимо, он поймал собаку и тащил обратно к клетке. Два месяца тренировки все-таки не прошли даром, и Диана покорно следовала за воспитателем, стараясь некоторое время не отзываться на призывы своего несчастного ребенка. Но Женя-сан ушел в дом, и Диана опять принялась выть и метаться по клетке. И опять умудрилась найти слабое место в сетчатой ограде, прорвать ее и сбежать в огород.

Женя-сан больше не вышел. Костик с мамой, забыв о новых правилах, сами отправились искать собаку: вдруг удастся как-то ее успокоить? Но собаки не было — ни во дворе, ни в огороде. Она куда-то убежала. Зато вокруг крыльца валялись разорванные пакеты с мусором, и стоял ужасный запах. Диана, конечно, сильно страдала. Но, оказавшись вне клетки, не смогла изменить привычкам помоечной побирушки. Даже древнегреческое имя ей не помогло.

— Когда я очень нервничаю и хочу успокоиться, я тоже покупаю себе шоколадку, — сказала мама, защищая собаку от обвинений. — А она вместо шоколадки грызла куриные кости. Очень понятно в ее положении.

К середине ночи щенок совершенно охрип. Он уже не мог визжать, а просто хрипел. В шесть утра мама схватила большой лист бумаги и написала на нем крупными красными буквами: «Мы не можем так жить!» Она высунулась в окно, выходящее во двор Большого Лени, и кнопками прикрепила к стене свой протестный плакат.

Когда во дворе появилась Вера, мама снова высунулась в окно и громко сказала:

— Вера! Мы не спали всю ночь. Мы не можем этого выносить. Я думаю, ни один нормальный человек не может этого выносить. Пожалуйста, придумайте что-нибудь.

Большой Леня тоже вышел во двор, прочитал мамин плакат, выслушал Веру и что-то коротко ей сказал. Вера взяла щенка под мышку и пошла стучаться к Жене-сану.

Диану Женя-сан отловил только к полудню. Она бегала по улице далеко от своего дома.

— Совсем с ума сошла, — прокомментировала мама.

Собаку и щенка водворили назад в клетку, и на некоторое время все успокоилось.

Но тетя Женя, встретив во дворе Костика, ехидно заметила:

— Некоторые суют свой нос в чужие дела. Лучше бы за своими животными следили! А то выпускают их гадить у нас на огороде!

Это была гнусная неправда. Марсик, как уже говорилось, и на даче пользовался своим импортным корытом. Если он порой и наведывался в тетиженину часть огорода, то только для того, чтобы безвредно полюбопытствовать.

— Их надо опасаться, — сказала мама, выслушав сообщение Костика. — Они заставляют щенят сидеть в лужах и в грудном возрасте отдают сторожить дом. Марсик, не мог бы ты к ним больше не ходить?

Марсик смотрел на маму круглыми глазами, и было ясно: он будет туда ходить.

— Что же делать? Как ему объяснить, что в огороде проходит граница?

Однажды папа сказал: «Для Марсика не существует ни столов, ни стульев, ни шкафов, ни диванов. Это все наши, человеческие понятия. А для него есть только места повыше и пониже. Те, что удобны для сна, и те, что не удобны». Это всех поразило. Как и то, что кошки видят мир черно-белым. То есть совсем не так, как люди. В общем, объяснить Марсику про границу между двумя огородами не было никакой возможности.