Книга Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев - Юрий Валин

В темноте подъезда было сыровато. Микола с сожалением вспомнил о шинели. Разве ж куцый пиджак греет? Вот курва та пани Тимкевич, не могла хоть полупальто какое дать. Наверняка и пшеки в крови у покойницы отметились – жадибна была, просто невозможно.

– Скоро сигнал-то? – прошептал Грабчак.

– Так кто ж знает. Как зажгут, – ответил худосочный боец. – Там що у Бродов? Неужто всех наших положило?

Ответить шутце-счастливчик не успел.

Наверху что-то треснуло – будто дверь нараспашку открыли, кто-то громко охнул, донесся вскрик Кныша:

– Засад!..

Затопали по лестнице…

Микола дожидаться не стал – кинулся к двери. Но худокостый оказался ловчее – уже впереди, схватился за дверь. Распахнулась – в глаза ударил луч фонаря, под ним мелькнули наставленные автоматные стволы:

– Стоять! Работает СМЕРШ!

Грабчак пхнул тощее тело вперед, на автоматы – худосочный телепень взвизгнул. Стрелять там, правда, не стали – двинули дурня по тощим коленям, свалили…

…Микола происходящее лишь обострившимся слухом улавливал – ловким котом отпрыгнул назад, в темноту, неистовым прыжком взлетел по лестнице – на втором этаже окно, выпрыгнуть, и сразу вдоль дома… Нет, не взять им Грабчака – не оттуда у москалей руки растут…

…Вот она, площадка второго этажа. Темно, в рамах окна половины стекол нет, рейками забиты… Навстречу катилось по ступеням, полосатым от лунной тени, тело – неловко пыталось удержаться – то Тарас-Снежка кувыркался, сверху лестницы сшибленный. Микола смотреть не стал – швырнул винтовку в нижнюю, застекленную четверть окна – зазвенели стекла. Прикрываясь руками, Грабчак сунулся в дыру – сзади мелькнула огромная тень: вся пятнистая, сплошь в буграх и наростах. Чувствуя, что не успевает, Микола взвыл… Рванули за штаны – выдернули из окна, припечатали к стене:

– Куда, малахольный?

Расплющенный по облезлой стене, казак-подпольщик Шокол осознал, что висит в воздухе.

– Руки!

Микола с отчаянием вскинул руки – треснул пиджачок под мышками, но палаческая смершевская длань перестала бывшего шутце о стену размазывать, опустила, позволила ногам опору найти… Кто-то уже обыскивал, выворачивал, выдирал карманы. Порвут, всю одёжу порвут, выродки кацапские…

Пленных стаскивали на лестничную площадку. Мычал, держась за разбитое лицо, Кныш, всхлипывал тощий хлопец, ногу пытался выпрямить. Возвышался над пленниками огромный москаль, вдумчиво автоматом поигрывал. Микола почуял, что медлить никак нельзя, попробовал сесть ровнее и сказал, упирая на правильное московицкое «р»:

– Товарррищи! Я мобилизованный насильно. Я вас ждал. Я сррразу винтовку бррросил. Здесь гнездо националистическое. Они сигнала ждут…

– Это что за грассирование столь самобытное? – удивился русский бронированный автоматчик с отвратительно городской и насмешливой харей.

– Галицийский гасконец или що? – с угрозой прорычал великан.

Микола хотел объяснить, что совершенно напрасно его «гасконцем» ругают, он свой, советский, житомирский, но не успел.

По ступенькам бесшумно слетела еще одна пятнистая фигура, нежданно женским голосом сообщила:

– От склона семафорят!

– Там еще подводы дожидаются… – успел подсказать мученик-житомирец – его сгребли за шиворот, и Николай Грабчак, полный решимости искупить невольную вину и всесильно помочь родной Советской власти, побежал вместе с автоматчиками…

Город Львов, Цитадель. Особый отряд/лейтенант Спирин 4:10

Ничего толком лейтенант не видел: в темноте едва угадывались колья колючей проволоки, дальше темнота. За спиной строения Цитадели, где-то там, за ними, машины Отряда, но все это во тьме отдалилось как будто на километры. Хотя порой голоса доносятся, звяканье металла – в сумерках подтянулось подразделение саперов, разгружаются.

Спирин лежал на плащ-палатке, устроив ствол автомата на подвернувшийся кирпич. Да, как говорится, – «ни зги». Даже дыру в заграждении, на всякий случай прорезанную Торчком, уже не угадаешь. Напрашивается мысль, что без ПНВ[83]или осветительных ракет здесь и сейчас воевать бессмысленно. Ракеты имелись: и у ефрейтора, и у сержанта-автоматчика, что сейчас лежал где-то справа, наготове ракетницы, но применять «люстры» решено лишь в случае захвата, дабы не вспугнуть «клиента».

Не придет штурмбаннфюрер. Вадим знал это наверняка. Опергруппа работает примитивно, практически даже не пытаясь просчитать действия противника, лишь импровизируя и надеясь на слепую удачу. Грубый метод, весьма далекий от профессионализма. И Коваленко, и Попов с Марчуком отнюдь не разыскники. О Катерине и говорить нечего – методика и подход к делу откровенно первобытный. Если говорить мягко…

Вадим понимал, что несколько некорректен. Это раздражение. Злиться имело смысл исключительно на себя. Слаб и не подготовлен лейтенант Спирин. В сон его, понимаете ли, клонит. Практически невыносимо клонит. Вот же нелепость, ведь серьезность задачи осознается в полной мере. Например, Павло Захарович знаком с обстоятельствами лишь поверхностно, оба автоматчика знают лишь, что задача «важна». Они просто воюют. А лейтенант-переводчик Спирин осознает цену бессмысленно уходящих часов. Нужен доктор Визе. Трудно переоценить значение этого проклятого специалиста-диагноста, захватить и разговорить эсэсовца нужно любой ценой. Возможно, он и «Энигма»[84], и Knickebein[85]в одном лице. А у лейтенанта Спирина, понимаете ли, глазки закрываются, баиньки ему хоца…

Вадим попытался опереться подбородком об автомат – вроде легче, бодрит прохладный металл…

В принципе вполне закономерно: первый бой, выброс адреналина, взрыв эмоций, переход на иной психологический уровень – все это чудовищно изматывает человека. А до боя Вадим видел ров… С фото и кадрами кинохроники этот ужас равнять бессмысленно. Там видишь жуткое, масштабное, но исключение. Здесь – осознаешь будничность. Это твой ров. Ты мог в него лечь, как и в сотни тысяч иных ям, траншей, воронок, кюветов и болотных топей, ставших братскими могилами…

Тела из рва Цитадели вынут еще не скоро. Некогда сейчас. Вокруг полно мин, подвалы крепости набиты взрывчаткой. Собственно, почему казармы и башни заминировали, но не взорвали, вообще малообъяснимо. Не успели немцы? Схалтурили?

Мысли вновь к близкому ужасу рва вернулись. Через плац пройти, потом левее к эскарпу… Этих людей так и похоронят, безымянными. Часть архивов Stalag 328 сохранилась, найдутся жетоны узников, но кто и где лежит, не выяснят и через семьдесят лет. Собственно, кому нужно выяснять? Живые заняты своими делами. Это только Катерина со своим экзотично-шокирующим мировосприятием обмолвилась, что мертвые не всегда уходят от живых.