Книга Горькие травы. Книга 1. Лунное стекло - Иар Эльтеррус

– Ну и поехал я как-то на дачу. Не знаю, есть у рауф дачи…

– Есть, – улыбнулся Фэб. – У нашей семьи две дачи. Одна у Ри, другая у нас. Если ты об этом.

– Ну, главное, ты понял, о чем я. Так вот. Поехал как-то, весна ранняя, снег тает, птички чирикают. И тащусь я, значит, к своему участку от дороги… тут железные дороги есть, а у нас другие были, либо моноры, либо для машин, ну, неважно это. В общем, иду-бреду… и так мне тошно, что хоть вешайся. Жизнь прошла, вся прошла, и ни про что она была, эта жизнь. Пустая, понимаешь? Нет, людей я спасал, и мне даже иногда спасибо говорили, но… смысла у меня в жизни не было. Его на самом деле ни у кого нет, смысла, но тогда я это почувствовал особенно сильно, что ли… В общем, мысль была простая. Дойду до участка, жахну спирта и удавлюсь. Нечего мне делать, старперу, в этом молодом чистом мире. Нет, серьезно! Чего мне – бздеть и ругаться, если кто-то зашумит не ко времени, что ли? Ой, хорошее дело… да? Любить мне было в тот момент некого, а это самое страшное дело, Фэб, когда умираешь – и некого любить.

– Я так не думаю, – Фэб посерьезнел. – Потом расскажу. Когда кто-то есть, получается еще хуже, поверь. Мы это уже проходили. Я же тоже старым был, Илюш. И умер старым. Очень старым… Ладно, неважно[2].

– Ну так вот. Дошел я, значится, до своей халупы, нашел спирт, налил, вышел на терраску. Сижу. Пью. Полстакана опростал – захорошело. Смелость такая появилась, значит, в голове шумит, в глазах туман. Много ли старику надо? Вот сейчас, думаю, схожу в сарай, возьму веревку, и привет. И тут в калитку кто-то стучит. Ногой. У меня терраска выходила как раз к калитке, ну я и вышел. Смотрю, парень стоит. Сосед. Оторва этот сосед был та еще, два года, как он с отцом и матерью тут поселился, так спасу не было. Перезнакомился со всеми за месяц, и понеслось. То на мотоцикле гоняет, то музыка орет до утра. Гитары какие-то, друзья, то из города, то местные. В общем, никакого покоя ни днем, ни ночью. Музыка, правда, хорошая, но в шесть утра любая плохой кажется, уж поверь мне. В общем, говорит, дядь Илюш, разговор у меня к тебе есть. Не нальешь за компанию-то? Я думаю – прогоню, так ведь обидится, а чего я буду после себя на этом свете еще одну обиду оставлять. Пустил. Сидим с ним вдвоем. Налил я спирту ему и себе, выпили, и тут он говорит – дядь Илюш, а ты в инопланетян веришь? И сидит, понимаешь, напротив… молодой, ухмыляется. Верю, отвечаю, а еще верю в то, что я любому инопланетянину морду начищу, если он мне тут ржать будет без повода. Этот не обиделся, засмеялся даже. Правильно, говорит, это верно. А если серьезно – веришь или нет? Да не верю, конечно, отвечаю, что я тебе – шизофреник, что ли? Только шизики в инопланетян верят, знамо дело, а я мужик нормальный, в сказки верить не обученный. А к чему ты это спросил? Он так посерьезнел, даже нахмурился, и отвечает – тогда сложнее будет. Чего сложнее? Тебе сложнее будет. Чего уж мне сложнее, думаю, когда все просто – веревку только с полки снять да люстру с крюка? А он… ну да, говори, сложнее. Хотя бы потому, что веревку твою я прибрал подальше, а люстра вон она, на столе стоит. И крюка больше нет. Вот тут я, понимаешь, и ощутил, как это – когда трезвеешь мигом. Сижу. Смотрю на него. Продолжает – так, мол, и так. Следили мы за тобой два года, хороший ты человек, и мы тебе помочь можем. А я пытаюсь сообразить, как это вышло с веревкой и, главное, с люстрой! Допустим, я про веревку ему сболтнул, хотя сам не помню, когда. Или, думаю, может, я срубился? Сболтнул сначала, а потом спирт меня догнал и я того?.. Он меня пожалел, люстру снял, веревку убрал… А этот берет и мысли мои озвучивает: нет, дядь Илюш, не было этого. Мы как сидели, так и сидим, ты на часы посмотри. Смотрю. Пять минут прошло с начала нашего разговора. В общем, говорит, если так не веришь, то пойдем, покажу тебе кое-что…

– И ты…

– И я пошел, Фэб. С ним пошел. Может, если бы у меня хоть что-то в той жизни оставалось, я бы не пошел. А тут… я сильно смелый был в тот момент. Больше ни разу таким смелым не был.

– Почему?

– Потому что появилось, что терять. А тогда не было. И еще… мне было все равно. Я ему не верил. В общем, заводит он меня к себе на участок и тащит прямиком к гаражу. Захожу следом за ним, вижу его мотоцикл черный у входа… а дальше ничего не вижу, потому что та моя жизнь и впрямь для меня тогда кончилась. Очнулся я… они сказали, что месяц прошел, ну, их месяц, по нашему три. Я проснулся молодым на кластерной станции Безумных Бардов, Фэб, и это было страшным пробуждением. Потому что Барды, как выяснилось, тоже совершают иногда ошибки, забирая людей, которые… им пригодиться не могут.

Фэб покачал головой.

– Это был стажер? – спросил он.

– Если бы. Парень тот был опытным Бардом, очень не молодым, и в отпуске решил поискать замену… в общем, у его подруги какой-то погиб Связующий, а я ей показался сильно на него похожим, да еще ко всему прочему врач. Подругу ту я даже не увидел в результате, потому что первый месяц я был просто в шоке, а после – начал рваться оттуда домой, но домой мне ход был уже заказан. Сам посуди: тебе было под восемьдесят, а стало тридцать. Информации у тебя в голове столько, что голова взрывается – ну не приспособлена у обычного человека голова к таким финтам. Кем бы я дома оказался? Шутом, который про инопланетян рассказывает? – он невесело усмехнулся. – В общем, со станции меня отправили в Санкт-Рену, потому что там была хорошая программа реабилитации… там я поселился. Первый год был тихим ужасом, но потом я пообвык потихоньку, стал присматриваться. В программе было предусмотрено первичное обучение, и я учиться начал, сначала понемногу, привыкнуть было нужно, а потом – уже всерьез. Программа реабилитации такой учебы, конечно, не предполагала, но я тоже не лыком шитый. Дай, думаю, посмотрю – а чего тут с армией? Должна же она хоть в каком-то виде тут быть? Армии я не нашел, потому что нет у Санкт-Рены армии, но я нашел отличный заменитель, куда лучше.

– Программа миссий, – кивнул Фэб. – А как же, знаю.

– Вот! – наставительно поднял палец Илья. – В общем, правдами и неправдами, но я в нее вписался. Подумал – если мне судьба дала еще один шанс, чтобы пожить, то давай-ка я его отыграю на полную! Гулять так гулять, как у нас говорили. И, знаешь, получилось. Ну, не совсем как я хотел, но получилось. Помотало меня, конечно, изрядно. И повидал я многое. Ох и многое. Но, знаешь, в этой своей жизни я себя на своем месте чувствую. Полтыщи лет бегаю уже. И хорошо мне, Фэб. Вот эта моя комнатушка – она мне самое то оказалась. В Санкт-Рене для хороших спецов геронто-програма знатная, так я полтыщи так же пробегаю, а то и больше. Дешевле хорошего спеца в строю держать, чем молодь учить. Поэтому там такая конкуренция и есть…

– Да, конкуренция большая, – согласился Фэб. – И как ты сумел там пробиться на такую должность?

– А я настырный, – усмехнулся Илья. – Вот только одно… да и то так, иногда. Вот с тобой поговорить, это я могу. Потому что ты – такой же.

– Какой? – не понял Фэб.