Книга Аттила, Бич Божий - Росс Лэйдлоу

— Вижу бегущего через равнину дикого осла и парящего над ним орла. Вместе нападают они на кабана и обращают его в бегство. А вот осел преследует другого орла и ранит его еще до того, как тот успевает взлететь. Но орел отбивается, и осел оставляет раненого и нападает на первого орла. На помощь орлу приходит кабан, и совместно они вынуждают осла отступить. — Шаман замолкает ненадолго, потом продолжает: — Видение меркнет… ушло…

Ву-Цзы шевельнулся, качнул, выходя из транса, головой и повернулся к Аттиле.

— Что бы я ни рассказал здесь, искать смысл тебе, — сказал он обычным голосом. — Память моя пуста, и даже если бы ты напомнил мне, что я говорил, я бы все равно ничего не понял. — Старик пристально посмотрел на гостя и уже мягче добавил: — Но есть кое-что еще, что я могу тебе сказать. У тебя благородное сердце и великий ум, Аттила. Но я также чувствую в тебе бурление страстей — гнева, честолюбия, желания. Сами по себе они безвредны, а будучи направлены в нужное русло, способны посодействовать благой цели. Все на свете участвует в борьбе двух противоположных сил, двух начал — темного инь и светлого ян. Пусть твой ян правит твоим инь, и ты достигнешь тогда великих целей. Но если случится обратное… последствия меня пугают. У нас тут говорят так: «Счастлив народ под властью сильного правителя и доброго мудреца». Ты будешь сильным правителем, в этом у меня нет сомнений. Но станешь ли добрым мудрецом?

* * *

Аттила и Каллисфен подъезжали к лагерю, когда их встретил Баламир, молодой гунн, которого вождь спас на Данубии. Вид у него был взволнованный.

— Поторопитесь, господин, как бы не опоздать, — заговорил Баламир озабоченно. — У нас тут такое происходит, даже не знаю… — Он замялся, словно не зная, как продолжить. — Простите, господин, но это касается вашего брата. Я… нет, вам лучше послушать кого-то другого.

Бледа. Этого и надо было ждать. Стоило лишь отвернуться, как братец взялся за свое. Поблагодарив Каллисфена, Аттила разрешил греку временно удалиться и повернулся к юноше.

— Можешь говорить свободно, тебе нечего опасаться. Аттила предпочитает правду, какой бы неприятной она ни была. — Он кивнул Баламиру, к которому успел проникнуться симпатией — после того как Аттила спас ему жизнь, парень сам назначил себя стражем и слугой вождя.

— На следующий день после вашего отъезда, господин, Бледа созвал Совет, — начал Баламир. — Предложил немедленно возобновить действие мирного договора с Восточной империей, прерванное из-за смерти короля Руа.

Аттила чувствовал, как в груди разгорается пламя ярости. Да как он посмел созвать Совет в его отсутствие и без его согласия! Такой поступок нельзя было оценить иначе как намеренное оскорбление. Более того, неприкрытую попытку подорвать его власть. А предложение возобновить мир было всего лишь предлогом.

Вопрос о мире был далеко не прост. Бойи и еще несколько германских племен поменьше, недавно признававшие власть гуннов, возмутились и обратились за защитой к Восточной империи. Феодосий, человек слабый, но желающий казаться сильным, совершил глупость и согласился. Мятежные племена тут же вступили в союз с Восточной империей, правители которой с опозданием поняли, что разбудили тигра. Возмущенный провокацией, Руа в категорической форме потребовал, чтобы восточные римляне отказались от союза с бунтовщиками. Осознав, что попытка сыграть на противоречиях варваров и натравить их друг на друга провалилась, Феодосий и константинопольский сенат вышли из соглашения с германцами и запросили мира. Однако начавшиеся переговоры пришлось прервать из-за смерти Руа.

— И как проголосовал Совет? — глухо спросил Аттила, уже заранее зная каким будет ответ.

— Когда ваш брат предложил, чтобы Константинополь заплатил за мир золотом… — Баламир опустил голову и не договорил. Впрочем, догадаться о том, что было дальше, не составляло труда.

Золото, с отчаянием подумал Аттила, вот что испортит его народ. В недавнем прошлом безразличные к «желтому железу», которое по причине мягкости не годилось для практических целей, гунны в последнее время сделались буквально одержимыми им. Узнав, что золото дает почти безграничную власть и богатство, они забыли обо всем на свете ради обладания им. А тут еще Бледа подбросил им вредную мысль насчет того, что восточные римляне могут стать для гуннов дойной коровой. Подобно жадным мальчишкам, попавшим в никем не охраняемый фруктовый сад и никого не желающим слушать, они быстро отбились от рук и думали только о том, как бы поскорее добраться до сокровищ. Аттила понимал, что если не уничтожит зло в зародыше, не отвратит людей от соблазна, его мечта — сплотить народ в единое целое, пользуясь поддержкой и дружбой римлян, — отодвинется еще дальше. Всего одним неосторожным жестом Бледа мог сорвать весь его тщательно разработанный замысел.

Глава 18

Они помирились на том, чтобы гуннам были выданы беглецы и дано было шесть тысяч литр золота согласно прежним условиям: ежегодная дань была удвоена в две тысячи сто литр золота; за каждого римского военнопленного, бежавшего и перешедшего без выкупа в свою землю, должно быть выдаваемо по оценке двенадцать золотых, а в случае неуплаты принявшие беглеца обязаны выдавать его; римляне не должны принимать ни одного варвара, бежавшего к ним.

Приск Панийский. Византийская история. V в.

Хлыст в правой, поводья в левой — Аттила и Бледа стояли друг против друга на лесной опушке. С Аттилой был юный Баламир, с Бледой — воин в возрасте, опытный, крепкий. Подняв руку, он крикнул:

— Никакого другого оружия, кроме хлыстов. По лицу не бить. Схватка продолжается, пока кто-то не сдастся. — Он посмотрел поочередно на каждого из противников и, получив в ответ согласный кивок, опустил руку.

Волоча по земле длинный кнут и не спуская глаз с брата, Аттила двинулся по периметру поляны. Бледа сделал то же самое. Со стороны могло показаться, что их кони соединены невидимой осью. Аттила видел, что противник напуган: нездоровое, расплывшееся лицо блестело от пота, вместо привычной хитроватой ухмылки — нервная гримаса. К тому же Бледа пребывал не в лучшем физическом состоянии и уже начал жиреть — став соправителем, он предался чревоугодию и ни в чем себя не ограничивал. Тем не менее отказаться от брошенного братом вызова Бледа не мог, не рискуя прослыть трусом, — а для гунна, тем более правителя, нет клейма позорнее.

Поединок на кнутах требовал опыта и мастерства, достигаемого только через постоянную и усердную практику, храбрости и трезвого расчета. В идеале цели — вынудить противника отступить или нанести удар — должен достигать каждый выпад, поскольку повторить его быстро невозможно. Наносимые хлыстом повреждения варьировались от рубцов до серьезных рассечений.

Постепенно напрягая правую руку, Аттила выждал удобный момент и нанес удар. Кожаный ремень рассек воздух с быстротой рассерженной гадюки, хлестнул Бледу по плечу и вспорол одежду и кожу. Бледа вскрикнул от неожиданности и боли и выбросил руку в ответном выпаде, но ему недоставало быстроты, и Аттила легко ушел в сторону. В следующий момент кнут метнулся змеей по земле, вскинулся и снова укусил Бледу — на этот раз в грудь. Поединок продолжался, ремни свистели, шипели, сворачивались и щелкали. Превосходство Аттилы было заметно — почти каждый удар достигал цели, тогда как неловкие выпады брата не таили в себе почти никакой угрозы.