Книга Страсть и скандал - Элизабет Эссекс

— Ты притворяешься мисс Анной Кейтс. — Он остановился возле полки, чтобы взять в руки раскрытую книгу поэзии Вальтера Скотта, прежде чем разрешить себе взглянуть на Кэт. — Точно так же и мне пришлось создать личность Танвира Сингха.

— Я не создавала новой личности — новой религии, новой жизни с новыми привычками и обычаями. Я не пытаюсь убедить людей, что совсем не та, за кого себя выдаю. Взяла лишь другое имя. Но сама я все та же. Всего лишь гувернантка, мистер Джеллико.

Он был уверен, что на этот раз Катриона назвала его настоящее имя лишь в напоминание самой себе. Чтобы воздвигнуть новый рубеж обороны. Но он был опытным воином и умел преодолевать самые высокие стены.

— Думаю, Кэт, что ты никогда не была просто гувернанткой.

— Не называйте меня так.

— Кэт, мы сейчас одни. Передо мной тебе не нужно разыгрывать роль мисс Анны Кейтс. Почему бы тебе просто не стать самой собой?

Взгляд, которым она его одарила, при всей своей невыразительности обжигал гневным огнем.

— Уж вам-то, мистер Джеллико, следует знать, что быть самим собой — тем, кем нравится быть, — это роскошь, которую могут позволить себе лишь избранные. Я к их числу не принадлежу.

Он ухватился за этот предлог.

— Да. Да, ты права. Как я не мог позволить себе роскошь быть самим собой в Сахаранпуре, с тобой. — Но увидев, как она тянется к оконному стеклу, чтобы проследить пальцем путь серебристой капли дождя, который уже вовсю стучал в окно, он встрепенулся, весь во власти инстинкта совсем другого рода. — Я бы держался подальше от окон, Кэт! — Он протянул к ней руку. — Твой стрелок, возможно, снайпер.

Она резко отпрянула.

— Снайпер? — Она недоуменно нахмурилась.

— Неужели это слово неизвестно начитанной гувернантке? — Ее молчание он принял за утвердительный ответ и пустился в объяснения: — Снайпер — это человек, стреляющий из засады. Меткий стрелок.

— Понятно. — Она приняла к сведению его слова, впитала своим поразительным умом. — Не думаю так.

Что-то в ее спокойном отрицании его предположения заставило Томаса насторожиться еще сильнее. По спине поползли мурашки. Он обошел кругом низкий стул, надеясь найти точку, откуда смог бы лучше видеть лицо Кэт, смутно видимое в неярком, блеклом послеполуденном свете. — Ты не веришь, что он может стрелять из укрытия, или твой стрелок — снайпер?

Она колебалась, устремив суровый оценивающий взгляд на его лицо, стараясь прочесть его мысли, прежде чем ответила:

— Второе.

Умница. Но неужели она знала? Неужели догадалась, кто это? Ему хотелось обнять ее, держать крепко и защищать в минуту прозрения — или тогда, когда придется ей сказать. Но когда он направился к ней, она снова отшатнулась, скользя вдоль книжных полок. Пыталась держать его на расстоянии.

— Почему ты так думаешь?

— Если он не попал в нас на лужайке, то это значит или его ружье не годилось для этой цели, или он очень скверный стрелок. В любом случае я не думаю, что он сумеет застрелить меня сквозь окно четвертого этажа, находясь отсюда на таком большом расстоянии. — Она махнула рукой в сторону безлюдной лужайки.

Томас не уступал ни пяди этого открытого пространства.

— Итак, ты признаешь, что стреляли в тебя?

Взгляд ее глаз, ее ясных серых глаз, впился в него снова оценивающе, как будто она пыталась решить, можно ли ему доверять. Смотрела на него именно так, как смотрел на нее он. Они кружили друг напротив друга, как два слона, медленно и не очень уверенно, взвивая хоботы, выжидая оплошности соперника.

— Ты была на лужайке одна. — Томас начал излагать суть дела. — Уходила от компании собравшихся, когда прогремел первый выстрел. То есть ты отошла далеко от всех нас. Я подбежал к тебе уже после первого выстрела.

Покачав головой, она дернула плечом, отвергая эту идею. Страшно было даже подумать о том, что могло тогда случиться. Чем могло бы обернуться! Катриона сделала судорожный выдох, и Томас было решил, что попал в цель. Что высокие стены ее крепости наконец дали трещину под его умелым натиском.

Но затем она спряталась за свои высокие стены и сказала:

— Думаю, мы никогда этого не узнаем.

— Нет, — возразил он немедленно. — Мы узнаем! Я узнаю. Я все выясню. Только об этом и думаю, и круг сужается. Это легко сделать, ведь между нами стоит один-единственный общий враг. Все прочие уже мертвы.

При этих словах она повернулась к нему.

— Нет. — Вот и все, что она сказала. Резкое, страстное отрицание. Смотрела на него — зловещая в своей непоколебимой, молчаливой неподвижности.

Теперь он полностью владел ее вниманием — ее отточенный ум был сосредоточен на нем. И он шагнул ближе, прежде чем заговорить.

— Должно быть, это лейтенант. Должно быть, Беркстед последовал за тобой сюда, Кэт. Больше никому не нужна твоя смерть.

Когда он произнес ненавистное имя, она снова прикрыла глаза, словно отгоняя от себя воспоминания о мерзавце. Но сразу же отмела его предположение:

— Ему не нужна моя смерть. Для этого нет причин. Я ему их не предоставила.

Он подошел еще на шаг ближе.

— Но ты признаешь, что это наверняка он — Беркстед?

— Нет. — Она отвернулась к окну, отметая его предположение. — Я не… Какое значение это имеет сейчас? С тех пор прошли годы.

Томас нутром чуял — Катриона не лжет. Просто скрывает что-то.

— Да, конечно, — согласился он. — Но у него была тысяча причин. И ты наверняка это знаешь. — Он сам догадывался, но то была догадка, результат двух лет раздумий, когда Томас только и делал, что перебирал все возможности, одну за другой. Впрочем, он не собирался дожидаться ее ответа — заранее знал, что она не станет отвечать. — Я думаю, Кэт, что ты лучше кого бы то ни было знаешь, что на самом деле произошло. И чем дольше ты носишь в себе эту правду, тем сильнее будет удар, который она тебе нанесет.

Она промолчала. Лицо ее было бледным и бесстрастным точно луна. Потом она отвернулась.

Но Томас был безжалостен.

— Что произошло, Кэт? Почему ты не сказала им, как было дело? Ты не стала защищаться. Просто исчезла, никому не сказав, что увидела в ту ночь в резиденции, когда ты побежала туда. Бог мой, я до сих пор вижу в кошмарных снах, как ты бросаешься в горящий дом, чтобы найти девочку. Когда ты бросилась туда за Алисой и… — Он бы закрыл глаза, если бы это помогло отогнать страшное видение. — Ты никому не сказала правды.

— Нет. — Она порывисто обернулась. Слово покинуло ее губы, как пуля покидает ствол ружья, и она протянула к нему руки, словно хотела отвратить его от этой абсурдной мысли. — Вы ошибаетесь. Алисы там не было. Никого там не было. Никого я не помню. Не помню. Не помню, и все!

Вот теперь Томас был уверен, что Кэт лжет напропалую. Зато она наконец оказалась вблизи от него. Достаточно близко, чтобы он снова мог видеть ее милое серьезное личико, открытое, доверчивое и берущее за душу. А еще очень испуганное — глаза потемнели от ужаса, который она больше не могла скрывать за маской чопорности.