Книга Мы поем глухим. Сто солнц в капле света - Наталья Андреева

— Пойдем со мной, Купидон! С тебя я денег не возьму!

Серж присел на стул рядом с Александрой и с улыбкой смотрел, как она пьет холодное шампанское.

— Уходи, слышишь? — взмолилась она.

— Не могу. — Он бросил на нее взгляд из-под темных ресниц, и в самом деле похожих на стрелы Купидона, и умоляюще сказал: — Саша, я тоскую. Ты от меня прячешься, я бываю везде, где только можно тебя встретить, но, видимо, шпионы барона Редлиха не зря получают свое жалованье. Куда бы я ни пришел, я узнаю, что ты только что ушла или была здесь десять минут назад, а то и что обязательно будешь, но когда — неизвестно. И вот я томлюсь, жду, а ты все не приходишь… Саша, сколько это будет продолжаться?

— Когда мы виделись последний раз, ты наговорил мне дерзостей, — сердито сказала она.

— Это от ревности. От отчаяния. Представь себе мое положение. Все говорят о женщине, по которой я схожу с ума, как о любовнице барона Редлиха! Ты принимаешь его и его подарки, он снял тебе дом, он бывает у тебя каждый вечер, в то время как я — никогда. Весь Париж только и говорит о вас, о вашем счастье!

— Никакого счастья нет.

— Разве? — обрадовался Серж. — Значит, он тебя просто прячет!

— Да, бал в Опере — это самое подходящее место для того, чтобы от тебя спрятаться, — невольно улыбнулась она.

— Это была его ошибка… Саша! Посмотри на меня!

Она невольно отвела глаза. Всякий раз, когда они встречались взглядами, он побеждал. Не надо на него смотреть! И слушать его не надо! Чего стоят его слова?!

— Вот уже месяц я себе места не нахожу, — пожаловался Серж. — Мне приписывают романы чуть ли не со всеми богатыми и знатными дамами в Париже, в то время как я живу, словно монах! Я только и думаю, что о тебе, о твоих глазах, волосах, руках, о том, какая ты сладкая там, под платьем…

— Замолчи!

— Я мысленно тебя целую. В своих мечтах. Каждую ночь, каждое утро, едва открываю глаза…

— Барон сейчас вернется!

— Ты его боишься?! Да с каких пор тебя заботит, что он о тебе подумает?! Ты что, его любишь?!

— Нет, но… Я не знаю!

— Я так больше не могу, — взмолился он. — И ты не можешь. Я же вижу, как ты меня хочешь. Ты не можешь так жить, ты себя убиваешь. Хочешь, я приду к тебе тайно, ночью? Никто ничего не будет знать.

— Да сколько можно! — она встала и поставила пустой бокал на поднос проходящему мимо официанту. Серж тоже поднялся и взял ее за локоть, удерживая. — Сережа, я так не хочу больше жить, слышишь? Опять таиться и прятаться? Ты еще выдай меня замуж за барона Редлиха, чтобы из его состояния я заплатила твои долги!

— Какая удачная мысль!

— А я уж было подумала, что ты изменился! Пусти! — она вырвала свою руку.

— Моя любовь к тебе неизменна, в этом можешь не сомневаться. Что же касается остального… Я согласен сойтись на твоих условиях.

— Что?!

— Ты победила, я признаю свое поражение.

— Да с чего ты взял, что я объявила тебе войну?!

— Скорее осаду. Я готов выбросить белый флаг. Командуйте, маршал! — он шутливо поклонился.

— Убирайся вон!

— Если ты забыла, мы находимся в Опере. А не у тебя дома.

— Тогда я уйду!

— Барон не найдет тебя в том месте, где оставил, и будет волноваться. Чего доброго, сюда нагонят жандармов, и бал будет испорчен. Ты, любовь моя, связалась не с кем-нибудь, а с министром. Хоть и без портфеля. Но ему стоит только шепнуть словечко на ухо королю, как по тревоге будет поднята вся парижская жандармерия, чтобы отыскать одну маленькую хрупкую женщину. Но очень красивую!

— Ты из-за этого бесишься? Соперник тебе не по зубам? Стреляться с тобой барон не станет, а власти у него столько, что тебя выдворят из Парижа в один момент.

— Это значит, что он трус, — спокойно сказал Серж.

— О нет! Он очень умный человек. И далеко не трус. Поэтому ты еще здесь, в Париже. Неужели ты не понял, что он тебя нисколько не боится?

— Я приду к тебе ночью.

— Нет! И думать не смей!

— Ты не сможешь мне долго сопротивляться.

— Сережа, я тебе советую завести любовницу. Так мы, по крайней мере, будем квиты!

Барон Редлих с удовлетворением отступил назад, в толпу, и снял маску. Он понял далеко не все, иногда эти двое переходила на язык, ему незнакомый. Но последнюю фразу Александрин сказала по-французски. То, что он увидел и услышал, барона Редлиха вполне удовлетворило. Соболинский просил, она отказала. Можно сказать, что больной выздоровел. Поэтому Эрвин Редлих спрятал маску, которую предусмотрительно взял с собой, и совершил маневр, чтобы появиться с той стороны, откуда его, собственно, и ждали.

— Добрый вечер, барон! — непринужденно улыбнулся ему Соболинский.

— Я вижу, вы встретили соотечественника? — Эрвин Редлих смотрел только на Александру.

— Да, мы вспоминали родину. Но я обещала вам еще один танец. Прекрасная музыка, правда? — она положила руку на плечо барона.

— Извините, сударь, я и моя дама пришли сюда танцевать, — с издевкой сказал Эрвин Редлих своему сопернику. — А с вами мы встречи не назначали.

Александра видела, что Серж в бешенстве. Обняв за талию первую же попавшуюся под руку даму, он закружился с ней в танце. Александра поняла, что он ее не оставит и ждет подходящего момента, чтобы снова заговорить, и сказала на ухо своему спутнику:

— Я видела достаточно. Не пора ли нам уехать?

— Как вам будет угодно, — учтиво сказал барон.

Они покинули Оперу, пробыв на балу немногим больше часа. Барон сопроводил свою даму на улицу Анжу-Сент-Оноре и, как всегда, вошел в дом, чтобы убедиться, что запущенный им механизм работает без сбоев.

Он сказал два слова дворецкому, одно повару и наградил молчаливой улыбкой горничную. Потом взял свой цилиндр и собрался уходить.

— Останься, — попросила Александрин.

Он замер посреди гостиной, не веря своим ушам.

— Эрвин, я не хочу, чтобы ты сегодня уходил.

Поскольку он вел себя, словно маленький ребенок, она взяла его за руку и отвела в свою спальню, где попросила:

— Я не хочу беспокоить горничную. Ты не мог бы побыть вместо нее? — поскольку барон молчал и явно не понимал, что ему делать, Александра не выдержала: — О господи! Расстегни крючки на моем платье! И сними, наконец, этот прекрасный, но такой неуместный здесь фрак! Я хочу, чтобы ты был как у себя дома.

Только тогда Эрвин Редлих поверил наконец своему счастью…

Когда из дома русской графини вышел дворецкий и велел кучеру барона Редлиха ехать домой, тот перекрестился и сказал: