Книга Искушение винодела - Элизабет Нокс

— Отчего ваша мать не желает меня видеть? — спросил Собран, опуская приветствие.

Поль водрузил на место головной убор и, взяв Собрана под руку, отвел его в сторону.

— Вы мудрее меня, — сказал Поль.

— Не надо меня умасливать.

Поль зарделся.

— Мне хотелось бы говорить. — Он оглянулся на ближайших работников, склоненных над корзинами, полными красных ягод. — Кстати, слышал, вас и вашу супругу можно поздравить…

Собран молчал.

— Вновь, — добавил Поль, к чему его побудило отсутствие реакции со стороны винодела.

Лицо Собрана оставалось прежним, непроницаемым.

Тогда Поль решил надавить на то, что считал своим преимуществом. Понизив голос, он произнес:

— Мама больна, потому что потеряла ребенка. Это произошло на раннем сроке и, как мне сказали, настолько легко, насколько легко подобные вещи случаются.

— Это имеет отношение к слухам?

— Каким слухам, мсье Жодо?

— Слухам о том, что шесть недель назад она рано поутру бросилась в реку, желая утопиться.

Настала очередь Поля впадать в молчание. Он-то надеялся, что Собран воспримет весть о выкидыше как нечто личное.

— Выкидыш у вашей матери случился до или после того, как она бросилась в воду?

— После, — пробормотал Поль. — Маму спас кучер. Барон Леттелье узнал обо всем раньше меня. Новость дошла сначала до всех слуг, последней — до моей няни и только от нее — до меня. — Поль заступил Собрану дорогу, посмотрел ему в лицо. — Я не знаю, отчего мама решилась на подобное. И почему не выразила соболезнований по поводу кончины вашего брата. Узнав о том, что мсье Леон убил себя, она рассмеялась. Рассмеялась и сказала: «Бог предполагает, человек располагает».

Сам Поль явно побаивался повторять за матерью такое богохульство, но виду не подал.

Собран закрыл лицо ладонями и стал нещадно тереть его.

— Я знал, что вы поймете суть маминых слов, — обиженно и завистливо произнес Поль.

— Тем более она должна принять меня.

— Этим утром она отбыла на минеральные воды в Сен-Флорентин. Здесь слишком жарко. Барон отослал ее туда, он христианин и не приемлет вида страданий. Батист говорит, что мадам Жодо сейчас тоже на минеральных водах с вашей сестрой. Я бы побеспокоился за мадам — ей уже за сорок.

— Осторожнее, Поль.

Но Поль продолжал — он жалил, словно оса, потому что был зол на старших и на их секреты.

— Когда я сообщил маме, что у вас ожидается пополнение в семействе, преподнеся это как благую новость после дурной — о смерти вашего брата, — она сказала, будто вы, должно быть, Ной, выполняющий святую миссию: заново населяете свои территории.

— Будет уже, прекратите. Здесь не место для передачи оскорблений от вашей матери или замечаний по поводу возраста моей жены.

Поль закрыл рот, плотно сжав губы, так что побелело вокруг губ. Потом он сказал:

— Я пересказываю оскорбления лишь затем, чтобы вы все же объяснили, в чем суть дела.

Собран положил было руку графу на плечо, но юноша стряхнул ее.

— Вы подвергаете ее жизнь опасности!

— Мсье… — обратился к Полю Собран, дабы вернуть того на землю. — Мы с вашей матерью не любовники и не ссорились, если вы об этом.

Поль думал, будто мать потеряла ребенка, которого зачала не от барона, а от Собрана, и потому завидует очередной беременности мадам Жодо. И вот Собран отрицает свою причастность к беременности матери. Как бы то ни было, в одном Поль остался уверен. Он сказал:

— Причина ее несчастий — в вас.

Собран покачал головой.

— Прошло еще так мало времени с тех пор, как она избежала смерти. Учтите тот ущерб, что доставила ее женственности операция, учтите выкидыш — одно накладывается на другое…

— Нет, она несчастна из-за вас, Жодо. Все в округе считаются с вашими чувствами, забавами и мнением. Из-за вас Антон Ватье построил винный погреб, продав коров и забросив сливовый сад, который держал еще его дед, отведя доброе поле под виноградники. Из-за вас святую Варвару в церкви чтут вперед святого Винсена, покровителя вина. Она — покровительница канониров, и это дань памяти вашему другу Кальману, я прав? Из-за вас Лизе и Лодели не ходят в церковь уже месяц, даже женщины. Не говорите, будто не знаете о силе вашего влияния.

— Думаю, я знаю, из-за чего хворает ваша мать, — и это еще одна причина, по которой я должен ее видеть.

— Слишком поздно. И да — вы знаете, а значит, лжете мне. Ущерб ее женственности, говорите?! — выплюнул Поль, — Вы бы еще меня по голове похлопали. Думаете, я поверю, будто моя мать желала умереть из-за попорченной фигуры?

Поль начинал привлекать внимание. Работники уже поглядывали на них из-за лозы, будто лисы из кустов. Собран даже чувствовал жадность, которую излучали их взгляды.

— Поль… — начал он.

— Мой двоюродный дед был вашим покровителем. А что осталось мне? Домашняя прислуга, старухи, девчонки, хромой старик, присматривающий за садами, и один-два конюха. Благодаря вам у меня приличное состояние, но у меня есть — что? — немецкий, латынь, модные шляпы, мать, которая не желает объяснять причин своего отчаяния, и…

Собран заметил, что Поль пришел к какому-то решению.

— …еще Аньес, которая собирается уйти в монастырь, потому что ее дядя покончил с собой, а мать сошла с ума.

— Что ж, — шутливым тоном произнес Собран, — Аньес первой вернется в лоно церкви, чтобы искать там призвание. — Он махнул графу рукой. — Ступайте, садитесь на лошадь и скачите к Аньес. Ухаживайте за ней, делайте все, что угодно. Только перестаньте кричать на меня. — Уже поворачиваясь к графу спиной, он добавил: — Надеюсь, ваша мать поправится.

Поль надел шляпу, потом сдернул ее и швырнул оземь. Зашагал обратно к лошади, ругаясь, к немалой забаве работников Собрана. Вырвал уздцы из рук человека, сторожившего кобылу, и, запрыгнув в седло, поскакал прочь.

Аврора сидела на каменной скамье в хорошо освещенной нише, которую окружал тисовый забор с резьбой под каменную кладку. Журчал фонтан, брызги которого взлетали над ухоженными персиковыми деревьями.

Баронесса читала книгу — вновь Гюго, — но сейчас отложила ее на колени страницами вниз. Достала из кармана краюшку хлеба, разломала и веером бросила крошки на гравий и на скамью напротив. Аврора смотрела на эту скамью превосходного мрамора и мысленно представляла, что она не пуста, а занята… Поместив же на место пустоты фигуру, баронесса решила одно уравнение, которое больше нравилось ей нерешенным: если на свете есть ангелы, то есть и Бог. И так, размышляя о своем атеизме, она схватилась за воздух, за пустое место там, где раньше была грудь.

Послышались шаги — шли двое, молча. Аврора признала в них Софи Лодель и Селесту Жодо, хоть лица женщин скрывали поля шляпок. Обе заметили баронессу, свернули к ней. Софи даже приветственно подняла ручку — столь же вежливо и тактично, сколь и в предыдущий день, когда они втроем встретились у ванн. Аврора пригласила дам присесть рядом, и те приняли приглашение. Садясь, Софи и Селеста наклонили зонтики так, чтобы солнечные лучи по-прежнему не падали им на лица. Лучи же, проходя сквозь украшенные бисером края зонтика Софи, создавали причудливые узоры на корсаже ее плиссированного платья. Селеста, будучи в положении, надела платье более легкое. И свободное.