Книга Город Ильеус - Жоржи Амаду

Мимо прошел, по-стариковски волоча ноги, полковник Манека Дантас. Он улыбался всё той же рассеянной улыбкой, не сводя глаз с потемневшего, покрытого тучами неба. Свежий ветер дул с моря — предвестник дождя. Когда полковник сказал: «Добрый вечер, дона Жульета», — Рейнальдо блеснул своей фразой:

— Они робкие, как дети…

— Кто? — спросила Гуни.

— Полковники… — И Рейнальдо, смешивая то, что слышал от Зито и Гумерсиндо, стал сбивчиво излагать женщинам, которые, улыбаясь, слушали его, «свою» идею.

Подошел продавец мороженого. Рейнальдо поспешил угостить своих собеседниц, испуганно ища в кармане мелочь, чтобы расплатиться.

Жульету забавляло всё: робкий и вместе с тем чувственный взгляд этого служащего её мужа, его изысканные фразы, нарочито сложные слова, которые он употреблял, чтобы блеснуть перед нею. Гуни ничего не замечала, она видела перед собой только молодого мужчину атлетического сложения… Но глаза Рейнальдо не отрывались от Жульеты.

А Жульета вдруг почувствовала себя неловко. Мимо них проходили девушки и молодые люди, полковники, коммерсанты. Все они вышли на Авениду подышать морским воздухом. Они смотрели на Рейнальдо Бастоса, стоявшего у скамьи и необычайно гордого тем, что его видят в обществе Жульеты Зуде и Гуни Джерсон. Иногда сквозь общий разговор слышалось какое-нибудь едкое замечание по адресу Рейнальдо. Рейнальдо улыбался знакомым; завтра ему будет что порассказать на вечере Ассоциации торговых служащих! Мимо прошла группа молодых девушек. Среди них была Зулейка, подруга Рейнальдо (почти невеста, дело было лишь за официальным предложением). Она сначала подумала, что Жульета говорит с её другом о чём-то, имеющем отношение к делам фирмы. Она прошла мимо него как раз в тот момент, когда Рейнальдо излагал свою теорию о полковниках. Касула, её подруга, заметила:

— Он тебя и не видит… Очень уж заинтересован разговором.

Зулейка закусила губу. Они дошли до середины Авениды и повернули; поравнявшись с Рейнальдо, Зулейка громко сказала:

— Добрый вечер…

Рейнальдо испугался, и Жульета немедленно поняла, в чём дело. Всё это казалось ей очень забавным. Девушки остановились неподалеку, Зулейка, очевидно, рассчитывала, что Рейнальдо подойдет к ним. Рейнальдо растерялся, запутался, забыл, о чём говорил. Вот тут-то и подошел мороженщик.

— Вы нас не угостите мороженым? — спросила Жульета.

— Эй ты! — Рейнальдо стал громко звать мороженщика, опасаясь, что тот не услышит.

Девушки перешептывались и смеялись. Рейнальдо отыскал наконец мелочь и заплатил. Кто-то из группы девушек позвал:

— Мороженщик, сюда!

Минуту длилось молчание. Жульета и Гуни вытягивали тонкие язычки над маленькими стаканчиками с мороженым, шведка причмокивала губами. Мороженщик снова подошёл к ним и сказал Рейнальдо:

— Девушки просили сказать, чтоб сеньор заплатил…

Жульета засмеялась, Рейнальдо покраснел, стал шарить по карманам, не нашёл ни гроша, попытался отшутиться, но не сумел. Девушки смеялись. Это могло окончиться скандалом и уже не развлекало Жульету. Ей стало неловко, обычная хандра снова начала овладевать ею, всё казалось ей смешным и глупым. Гуни ничего не замечала.

— Ваша подруга обижается… — сказала Жульета.

«Она ревнует», — подумал Рейнальдо и обрадовался мысли, что Жульета может его ревновать. Он начал было уверять её, что между ним и Зулейкой нет ничего серьёзного, что это просто… Но Жульета прервала его:

— Мы уходим… Мы не хотим, чтоб из-за нас вы поссорились с этой девочкой.

Они встали, раскланялись и ушли. Рейнальдо посмотрел им вслед. Они удалялись, гордые и элегантные, женщины из другого мира. Он был счастлив, последняя фраза Жульеты казалась ему почти что признанием в любви. Она обернётся, думал он, следя за ней глазами до самых дверей особняка. Она не обернулась, но он нашел ей оправдание: в этом городе немедленно сплетню сплетут. Только когда Жульетта скрылась из виду, он направился к Зулейке, собираясь устроить ей скандал:

— Что ж, нельзя и поговорить с женщиной? Глухая сторона…

Но как только он подошёл, девушки разбежались врассыпную. Рейнальдо так и остался стоять, беспомощно опустив руки. Мороженщик приставал к нему:

— А как же мои денежки, а, парень?

Потом Рейнальдо остался один со своей блестящей фразой в голове и образом Жульеты перед глазами. «Теперь уж только в кабаре…» — сказал он сам себе. Полковник Манека Дантас проходил по опустевшей Авениде своей медленной, стариковской походкой:

— Будет дождь, парень, большой урожай будет!..

4

Город сиял огнями, и очажки электрического света прокалывали плотную стену дождя, падающего тяжелыми струями на землю. Ещё в половине одиннадцатого за холмами взревел гром, последние звезды утонули в небе над Ильеусом, и первые редкие капли прорезали воздух, тяжёлые, как маленькие камешки. Все, кто был в ту пору на улице, побежали домой или укрылись в магазинах и кафе. А дождь всё усиливался. Это был яростный поток, смывающий следы дневных работ в городе какао. Реки воды, текущие вдоль улиц, несли о собой самые разнообразные предметы: обрывки квитанций, пустые спичечные коробки, окурки, женский носовой платок с торчащими кверху уголками, похожий на маленький белый кораблик.

Центр города — проспекты по берегу моря, оживлённые улицы близ порта — был залит огнями, которые освещали дорогу людям, укрывавшимся от дождя. Но, по мере того как город поднимался по холмам, огни тускнели и тускнели, изящные фонари проспектов с тремя светящимися шарами сменялись редкими деревянными столбами с маленькой лампочкой. Эти лампочки едва освещали небольшое пространство вокруг столба — слабые пятна света, ещё больше подчёркивающие темноту залитых дождем улиц. Грязная, красноватая вода ручьями стекала с круч, пропитывая землю на склонах холма Конкиста, на вершине которого лепились домики рабочих. Такие же ручьи стекали с холма Уньян, где жили прачки и матросы. А в низине, словно пряча свою нищету, петляли улички Змеиного Острова, где жили самые безнадёжные бедняки, для которых даже хижины холма Конкиста или Уньян были недосягаемой роскошью. Эти лачуги, крытые соломой, с глинобитными стенами, жители Ильеуса скрывали от любопытных глаз туристов, прилетающих на самолетах, чтобы взглянуть на цивилизацию зоны какао. Это был самый низкий и самый бедный район города. И так как часть ближнего холма взорвали, чтобы проложить улицы нового квартала возле железной дороги, Змеиный Остров остался совершенно незащищенным от бурь. Местные жители говорили, что во время дождей этот квартал оказывался совсем отрезанным от остальной части города. Потому-то и дали ему имя острова. Вода не только окружала его со всех сторон, но и затопляла улицы, проникала в дома, и тогда Змеиный Остров казался уже не только островом, но и озером. Вся вода, потоками бегущая по городу, скоплялась здесь, на Змеином Острове. И, размывая остатки поверженного холма, несла с собой красноватую глину, превращая землю в вязкую топь, делая совершенно непроходимыми узкие, изломанные улицы квартала. Несколько жалких фонарей освещали это пугающее болото грязно-красного цвета, причудливого цвета, незнакомого жителям чистой части города. Два-три окна были освещены электрическими лампочками, но в большинстве лачуг горели коптилки, и в их колдовском красном свете ещё темнее казались тёмные углы комнат. Здесь, на Змеином Острове, жили рабочие с железной дороги, с шоссе и с шоколадной фабрики, портовые грузчики, докеры. Кто-то в своей речи назвал Змеиный Остров «красным кварталом», имея при этом в виду не красный цвет глинобитных домов и немощёных улиц, а настроения их обитателей. Интегралисты даже днём не решались показываться на Змеином Острове.