Книга Город Ильеус - Жоржи Амаду

— Полковники будут швыряться деньгами… — сказал Зито.

Рейнальдо хотел было вставить свою фразу, но Гумерсиндо не дал ему:

— И вовсе не робкие они дети. Акулы они…

— Акулы? — Рейнальдо даже рот открыл от испуга.

Зито Феррейра залпом выпил пиво и сказал:

— Акулы они или робкие дети, но именно им мы обязаны прогрессом этой зоны. Это они завоевывали землю, сажали на ней какао, убивали людей, строили города… Они наши герои…

Гумерсиндо рассвирепел:

— Герои… Прогресс… Вы бы лучше сказали, что они повинны в отсталости Ильеуса. Вот с этим бы я согласился.

— Как это в отсталости? — спросил Зито.

Спор между Зито и Гумерсиндо («Два парня с головой», — говорил о них Рейнальдо Бастос) привлек внимание всех, даже самого Рейнальдо. Это стоило послушать!

— Да ведь они — люди без всякой культуры, они даже в какао мало понимают, — начал Гумерсиндо, и в голосе его ещё звучало раздражение: — Люди политически отсталые, «демо-либералы» (он подчеркнул это слово), они даже в своих фазендах не умеют хозяйничать как следует. Знаете, что я вам скажу? Полковник Орасио собирает пятьдесят тысяч арроб какао, не правда ли? Да я это хорошо знаю, он ведь наш клиент (он говорил «наш», словно был компаньоном фирмы Шварца). Пятьдесят тысяч арроб…

— Уйма какао… — прервал Мариньо Сантос.

Гумерсиндо Бесса посмотрел на своих собеседников с торжеством:

— А знаете, сколько арроб он мог бы собрать, если бы обрабатывал свои плантации как следует, по последнему слову техники?

Все молчали.

— Не меньше восьмидесяти тысяч…

— Пустые разговоры… — сказал Зито.

— Чистая правда. Недавно сеньор Шварц объяснял это Сильвейринье. Восемьдесят тысяч арроб, почти вдвое больше…

— Как бы то ни было, — ответил Зито, — ни Шварц, ни ваш Сильвейринья (трус, каких мало, вы это отрицать не станете) не пошли бы вырубать лес и насаждать какао в те суровые времена. Это сделали они, полковники, мой милый, такие, как Орасио, у них-то на это смелости хватило… Герои… То, что вы сказали насчёт продуктивности плантаций, может быть, и правда, я не знаю. Предположим, что это так…

— Не предположим, а наверное…

— Хорошо. Пусть это так… Но кто завоевал эту землю, кто пролил свою кровь за прогресс Ильеуса?

Не дожидаясь ответа, он продолжал:

— Если бы на свете существовала благодарность, то уже давно бы воздвигли памятники в честь полковников, великих полковников, в честь Орасио, друг мой, Орасио…

Зито чувствовал, что его слушают с восхищением. Он выпил и впал в разнеженное состояние, которое обычно кончалось тем, что он начинал декламировать свои стихи.

Мариньо Сантос был взволнован вестью о повышении цен.

— Так, значит, какао повысится в цене, а? Да, сеньор, это дело серьезное…

По улице прошел полковник Манека Дантас, приехавший сегодня из своей фазенды. Он не успел ещё снять высоких сапог, забрызганных грязью, и одиноко бродил по улице, рассеянно вглядываясь в грозовое небо. Он шёл улыбаясь, со шляпой в руке, седые волосы падали ему на лицо. Он с трудом волочил ноги и что-то бормотал про себя, очевидно подсчитывая в уме доходы будущего урожая. Гумерсиндо указал на него своим друзьям:

— Вон один из ваших героев… Он больше похож на сумасшедшего…

Рейнальдо Бастос нашёл, что сейчас как раз подходящий момент, чтобы вставить знаменитую фразу.

— Они робкие, как дети…

— Образное сравнение… — сказал Зито и подумал: «Попрошу у него не меньше двадцати тысяч».

Мариньо Сантос предложил:

— Пошли в кабаре? Отпраздновать известие о повышении цен…

На углу улицы полковник Манека Дантас оглядывался по сторонам, ища сына, доктора Руи. Он его ещё не видел в этот приезд и хотел поговорить с ним. Компания прошла мимо полковника.

— Добрый вечер, полковник…

— Добрый вечер…

Он взглянул на небо:

— Будет дождь, а? Урожай…

Но они были уже далеко, и остальное он досказал самому себе.

3

У дверей кабаре компания разошлась в разные стороны. Гумерсиндо отправился искать Сильвейринью, ему нужно было поговорить с ним о разных политических делах. Мартинс спешил на свидание с Розой; у него есть женщина, и незачем ему ходить сюда… Да и Карлос Зуде был бы недоволен, если бы узнал, что его управляющий посещает игорный дом.

— Управляющий — лицо ответственное, это не простой служащий.

Рейнальдо Бастос вошел в кабаре с Мариньо Сантосом и Зито, но почти сразу же ушёл: не было случая блеснуть замечательной фразой. Он решил пойти на Авениду, там он, наверно, встретит свою возлюбленную с подругами, они ведь ещё не знают, что полковники похожи на робких детей. Он пообещал, что вернется, но Зито не поверил ему и попросил взаймы двадцать тысяч рейс.

— Я пойду играть в рулетку и выиграю гораздо больше…

На Авениде среди гуляющих, среди элегантных девушек и влюблённых пар, среди прогуливающихся мужчин, занятых беседой, Рейнальдо Бастос не встретил ту, кого искал. Он прошёл по всей Авениде из конца в конец, ему хотелось во что бы то ни стало сказать кому-нибудь свою фразу, всё равно кому. И по случайному стечению обстоятельств, изменившему всю его жизнь, он сказал эту фразу Жульете Зуде.

Он уныло шёл по Авениде, уже намереваясь уйти, как вдруг увидел Жульету: она сидела на мраморной скамье бульвара и разговаривала с Гуни. Обе зевали, они уже исчерпали все темы для разговора. Жульета была усталая, обычная хандра мучила её. Она пришла сюда в надежде встретить Сержио: поэт обычно гулял в одиночестве по берегу моря, наслаждаясь свежим ветром, изредка кланяясь знакомым. Только уже дойдя до бульвара, она вспомнила, что сегодня собрание экспортёров, а Сержио ведь секретарь Ассоциации. Ей пришло в голову, что сейчас он, наверно, сидит напротив Карлоса, и это рассмешило её. В этот момент она и встретила Гуни. Они сели рядом на скамью и разговорились, но скоро обе заскучали. Тощая, всегда возбужденная, Гуни разглядывала проходящих мимо мужчин. В городе о ней ходило много сплетен, говорили даже, что она не пренебрегает и работниками плантаций (она как-то ездила с мужем в одно из окрестных поместий). Горячий и голодный взгляд шведки заставлял людей верить этим слухам.

Жульета чувствовала усталость, какую-то тяжесть во всём теле.

Когда на бульваре показался Рейнальдо Бастос, молодой, атлетически сложенный, Гуни спросила:

— Кто это? — и закусила губу.

— Служащий нашей фирмы… — сказала Жульета.

— Красивый мальчик.

Вот поэтому-то, когда Рейнальдо поравнялся с ними и приветствовал их звонким: «Добрый вечер!» — Жульета подозвала его. Он остановился у скамьи, где они сидели. Сначала он очень смущался, потом стал чувствовать себя свободнее. Жульета старалась ободрить его, смеялась, ей было всё равно чем заняться, лишь бы развлечься немного. Гуни жадно глядела на Рейнальдо, но молодой человек не замечал никого, кроме жены патрона, и каждой её улыбке, каждой самой невинной фразе придавал особое значение. Рейнальдо был очень низкого мнения обо всех этих богатых женщинах и был уверен (хоть это его и пугало немного), что нравится Жульете.