Книга По ту сторону кровати - Аликс Жиро де л’Эн

Кантюи рассказал ей о сцене, которую наблюдал во время кастинга нянь. Бабушка покачала головой: ее таким не удивишь. Пусть даже Эктор ничем подобным с ней не делился, она и сама видит, что там дела не клеятся. Выудить хоть какую-нибудь информацию у Юго или Арианы невозможно. Дочь отделывается междометиями, а зять, у которого дел выше крыши, стоит ей начать разговор по телефону, сразу кричит, что у него выкипает или горит что-то на плите… Ладно, послезавтра она увезет детей на две недели в родную Нормандию, и малыши побудут с ней, пока родители не заберут их на время своего августовского отпуска. Вот там-то, на родине, поставив перед каждым по полной тарелке клубники со сливками, она внуков и разговорит. И Эктора, и Луизу. Какие могут быть сомнения?..

Когда ужин подходил к концу, Лиз, крутя в руках коричневый фантик от биошоколадки, которая лежала на блюдечке от ее обескофеиненного колумбийского, и не поднимая глаз, быстро прошептала:

— Момо, хочу сказать вам спасибо. Сейчас вы, кажется, один из немногих людей, кто еще интересуется моими внуками. Меня это трогает… нет слов как трогает…

Судебный исполнитель поостерегся восстановить истину. На самом деле ребятишки Марсиаков интересовали его лишь в той степени, в какой их дурное расположение могло повлиять на исполнение его планов. Но он сразу понял, что выпал прекрасный случай добиться успеха. И ответил с доброй-предоброй улыбкой:

— Полно вам, я же человек, и ничто в мире не волнует меня так, как горе ребенка!

А Лиз Онфлёр вдруг заметила, какие глубокие, какие бархатные у него глаза.

Нa полу машины валялись вскрытые конверты. Красный свет заставил Юго остановиться, и, воспользовавшись паузой, он посмотрел, а что там за извещение из банка. Ничего себе! У него на кредитной карточке задолженность в семьсот евро! Каким же образом ему это удалось? Тысячи двухсот евро за глаза должно было хватить на месяц, особенно теперь, когда Ариана сама оплачивает все основные домашние нужды. И карманные деньги куда-то утекли, а он даже не может вспомнить, на что их тратил, кроме набора спортивных трусов, приобретенного на распродаже в прошлом месяце. Конечно, он тогда не посмотрел на цену, он давным-давно на ценники не смотрит, но не могли же трусы стоить тысячу девятьсот! Тем более — в евро! Может, при оплате у него каким-то таинственным способом украли банковский код? Но, чуть-чуть подумав, он припомнил еще кое-какие мелкие покупки, сделанные совсем недавно в магазине стандартных цен… Прогуливаясь тогда с полной тележкой по первому этажу, он добавил в эту самую тележку совершенные пустяки: маечки детям, одну-две безделицы из отдела для мужчин… Юго почувствовал себя опустошенным и жалким. Ведь сколько семей с четырьмя детьми обходятся, учитывая все платежи, такой же суммой в течение целого долгого месяца! Надо срочно что-то сделать для успокоения совести: чувство вины снова взяло его в тиски. Решение принято: он отправит сто евро на нужды благотворительной столовой! Но ведь пока надо каким-нибудь образом пополнить кредитку-то… Сначала он хотел попросить о перечислении туда тысячи евро с одного из его счетов в ЖЕЛУТУ… но нет, нет и нет: Ариана рано или поздно узнает об этом от бухгалтера, а он пообещал жене не мошенничать. До чего же унизительно! И все-таки минуту спустя он решил позвонить Ариане насчет дополнительной субсидии в связи с исключительными обстоятельствами.

«Вот это да! Он разглядывает мои ноги!» Ариана опешила. В течение четверти часа, докладывая хозяйке ЖЕЛУТУ о ходе операции с кодовым названием «Чип-энд-Дейл», ее подчиненный то и дело посматривал под стол. Всего полгода назад Ариана не могла вынести, когда мужья клиенток исподтишка пялили на нее глаза, это приводило ее в состояние той самой холодной и бессильной ярости, которая обеспечивает успех курсов по выработке «правильной воинственности» у женщин. Но сейчас совсем другое дело. Погода чудесная, настроение отличное, и нисколечко она не оскорбилась, более того — решила, что у подчиненного налицо все основания поступать именно так. Ноги — лучшее, что в ней есть. Когда она была подростком, один знакомый мальчик так и прозвал ее — Ах-Эти-Ножки. Он, бедняжка, сам-то был страшненький, но вкусом, судя по всему, отличался хорошим, этого у него не отнимешь. Хозяйка ЖЕЛУТУ мысленно поздравила себя с тем, что надела-таки из-за жары платье-рубашку вместо опостылевших брюк. Какой он милый, этот Фланвар! Сколько ему может быть лет? Тридцать два… тридцать четыре от силы, да, примерно так. И красивый он парень, тут не поспоришь. Внезапно она почувствовала себя лучше не бывает, такой радостной, такой легкой…

— Николя, я очень довольна тем, как продвигается проект, просто слов нет, как довольна! Хм, не хватает только вашей фотографии, чтобы мы смогли выпустить каталог самых красивых мужчин департамента Ивелин… (На щеках Фланвара расцвели две алые розы.) Мы понаделаем шуму, успех обедает быть грандиозным. Когда у нас начинается реклама в местной прессе? Завтра, да? Я в восторге от вашего слогана: «Возьмите напрокат подъемный кран — и „Чип-энд-Дейл“ в придачу будет дан!» Это куда веселее, чем «Специалист к вашим услугам!», как предлагал Никар. У вас есть минутка?

Прозвучал «Полет валькирий», на мобильнике высветилось: «Юго».

— Да, дорогой? Нет-нет, ты меня не потревожил, просто у меня совещание… — Она незаметно взглянула на Фланвара и скрестила под столом ноги. — Что? Сколько ты задолжал, говоришь? Семьсот евро? Ну и какие проблемы? Разумеется, я вечером выпишу тебе чек. Так что незачем было звонить мне на работу из-за такой ерунды… Нет, ну что ты, конечно-конечно, я рада тебя слышать!.. Да нет же, я вовсе на тебя не сержусь, дорогой, мы непременно поговорим, непременно, только не сейчас, немного позже… Да-да, окорок с брокколи — это отлично, ладно, пока, до вечера!

Она подняла голову и посмотрела на Фланвара, глаза ее сияли:

— А если нам пообедать вместе, а, Николя?

Вконец околдованный Фланвар ответил взглядом, полным священного ужаса, и стал похож на человека, спешащего к пропасти и знающего, что у него нет ни единого шанса спастись.

Кончиками пальцев, затянутых в бежевые хлопчатобумажные перчатки, Софи осторожно взяла солитер и уложила его на темно-синий бархат футляра. Юго восторженно завопил:

— Да тут не меньше трех каратов, угадал?

Все правильно, 3,26 карата. Ух ты, какой прогресс! Новый партнер растет на глазах! Партнер тем временем, даже не позаботившись о перчатках, достал кольцо и надел себе на мизинец. Отличная работа — какая же молодец Софи! Платиновая оправа едва видна, отчего рождается ощущение, что камень висит на пальце сам по себе, как капля сверкающей под солнцем воды. Конечно, палец у Юго волосатый и ощущение воздушности из-за этого уходит, ну да ладно… Не на себе же он будет показывать драгоценные безделушки… Перед тем как обладатель волосатого пальца отправился в путь, Софи посоветовала ему: предлагай клиенткам примерить перстенек самим. После чего подошла к сейфу, надежно вделанному в стену, открыла и со вздохом удовлетворения отметила: полки почти опустели.

За месяц три кольца, две пары серег и браслет с рубиновыми кабошонами — основная часть новой линии украшений — были пристроены. Все случилось так быстро! Банкир Юго, твердо верящий в любой проект «своего старого друга господина Марсиака», ни минуты не колеблясь, выразил готовность выложить из собственного кармана двести тысяч евро, проинвестировав таким образом начало новой коллекции «Четыре Л»: «Л как „Лучшее из Лучшего в Легкомыслии“». Покупать камни оказалось несложно: бывший шеф Софи, тот, что на рю де ла Пэ, потихоньку подсказывал, где найти подешевле при том же качестве. Изготовлять украшения с удовольствием взялись две бывшие коллеги молодой женщины, ныне официально — пенсионерки. В общем, за три недели первая серия драгоценных вещиц была готова. А самое потрясающее — что Юго всего за неделю, да-да, за каких-то семь несчастных (счастливых!) денечков почти все и распродал. Правильным было его предвидение: ни одна женщина не способна устоять перед зовом драгоценного камня. Стоило посмотреть, как он показывал клиенткам эти штучки — с придыханием, с сюсюканьем, с заговорщическим видом, со слезами на глазах; в точности так он отводил бы перед ними занавеску на колыбели новорожденного. И стоило послушать, как он с ними разговаривал, когда спустя три дня являлся забрать прокатные драгоценности, — суровый, решительный, ни дать ни взять главный инспектор государственной социальной и санитарной службы! Как только он делал вид, что собирается уходить, почти все клиентки загораживали дорогу, протягивая чек на огромную сумму. А другие, разрываемые противоречивыми чувствами, просили продлить срок еще на недельку. Каков продавец!