Книга Дети белых ночей - Дмитрий Вересов

Очень худая, даже по мнению Маркова, девушка Вика сидела на диване, не просто закинув ногу на ногу, а переплетя нижние конечности, будто они были проволочными. Это не мешало ей быстро вертеть остренькой мордочкой, реагируя на реплики присутствующих, на манер африканских зверьков сурикатов.

Рядом с ней расположилась широкоплечая девица Оля в брезентовой куртке. Волосы ее были схвачены то ли обручем, то ли плотной лентой. Прямо на ковре, у ее ног, сидел Сережа, лица которого было не разглядеть из-за густой занавеси темных волос. Сережа обхватил толстую Олину ногу, как пьяница обнимает столб.

Еще один юноша стоял у окна, напротив праздничного стола, и по-детски улыбался не Кириллу, а бутылкам и закускам. Его звали Володя Панов. У него была странная манера во время разговора посмеиваться, будто подкашливать. Но из этих ребят как раз он понравился Маркову больше всех. Он показался Кириллу совсем мальчишкой, не по возрасту – возможно, он был даже старше Маркова,– а по брошенным фразам и манерам. Еще Володя, судя по всему, был добрым и искренним.

Но рядом с Кириллом стояла хозяйка дома. На ком бы Марков ни останавливал теперь свой взгляд, его боковое зрение постоянно фиксировало эпицентр этого вечера. Девушка-сурикат и Танины ноги, брезентовая Оля и Танины ноги, Володя Панов и Танины ноги, серебряная бесконечность и Танины ноги...

– Кирилл скоро будет плавать на судах смешанного плавания,– сказала Таня, и нога ее, ближняя к Маркову, слегка согнулась в коленке.

– На судах помешанного плавания,– брякнула брезентовая девица.

Володя Панов похихикал-покашлял, Сережа высунулся из зарослей и спрятался опять.

– Я знаю,– пискнула Вика.– Это такие амфибии. Они могут и по земле, и по морю.

– По реке и по морю,– поправила ее Таня.

– Но и река, и море – это же вода? – удивилась Вика и завертела мордочкой по сторонам, ища ответа на свой вопрос, но на нее никто не обратил внимания.

– Самое главное,– продолжила Таня,– что эти суда курсируют по Европе.

В глазах присутствующих, наконец, мелькнул огонек понимания.

– Это вроде того,– попробовал для начала пошутить Кирилл,– когда судно должно плыть на Валаам, а само вдруг меняет курс и следует на Лондон.

– Понятно,– вяло отреагировали Оля с Сережей.

Только Володя Панов немного покашлял, чем и заслужил симпатии Кирилла. После плохо прозвучавшей шутки повисла пауза. Кириллу опять полезла в голову серебристая бесконечность, но тут в передней раздался звонок, и Таня пошла открывать. Марков проводил ее таким взглядом, о который можно было бы споткнуться. Но когда она вышла, Кирилл почувствовал неожиданное облегчение, будто снял с плеч огромный походный рюкзак.

– Пустота и мрак,– вдруг провыл кто-то над самым ухом Кирилла.

Марков обернулся. В дверях, обнимая Таню за талию, стоял Акентьев.

– Откликнитесь, твари,– Саша улыбнулся одними губами, и Кирилл заметил маленький розовый шрам в углу его рта, которого раньше не было или Марков не замечал. Тут же он почувствовал, что краснеет. Уши, наверняка, стали розовыми, как раз под цвет акентьевского шрама.

Что это с ним? Ему стыдно перед этим плейбоем? За что? За то, что унижался перед ним в школе, а потом полгода прятался? Ведь он, Кирилл Марков,– теперь свободный человек. Теперь он – студент, боксер... Пустота и мрак... Враг...

Акентьев так и стоял в дверях, все присутствующие сами повскакивали со своих мест, бросились к нему целоваться и жать руку, то есть здороваться в зависимости от пола. Кирилл встал, протянул руку Акентьеву, не глядя ему в глаза, но так и остался с протянутой в пустоту рукой. Саша прошел мимо, за ним, как за Петром Великим на известной картине Лансере, засеменили остальные.

Саша плюхнулся в кресло, ребята заняли прежние места, а Кирилл оказался стоящим одиноко в центре комнаты, будто перед приемной комиссией. Все смотрели на него и молчали. Растерянный Марков взглянул на Таню, ища хоть какую-нибудь поддержку у хозяйки дома. Девушка презрительно усмехнулась и сказала, что пошла на кухню за хлебом. Кириллу следовало бы тут же предложить ей свою помощь, но неожиданная догадка заставила его остолбенело стоять, глупо хлопать глазами и краснеть, как пролитое на белую скатерть вино.

Все было подстроено Акентьевым! Все, начиная со знакомства в трамвае, было им разыграно, как в постановке его папы – режиссера БДТ. Девушка, первая заговорившая с ним, цитирующая Северянина, сравнивающая его с Блоком, словно прочитавшая через плечо его самую заветную книгу. Все это была простая режиссура, а Таня играла свою роль, причем очень талантливо. Так ведь она и поступала в театральный! Правда, неудачно. А теперь папа Акентьева ей в этом поможет. Танины ноги и Саша Акентьев.

Круг замкнулся...

– Вообще-то в приличную компанию принято приходить со своей девушкой,– сказал Акентьев из глубины дивана.– Панов с Викой, Серж со своей девушкой... Олей. Я тоже не один...

В этот момент в комнату вошла Таня, держа в руках блюдо с неразрезанным хлебом. Из буханки разбойничьи торчала рукоять столового ножа. Акентьев даже не поманил, а прищелкнул пальцами. Таня подошла к нему и присела на подставленное колено, так и держа хлебное блюдо. Хлеб-соль гостю дорогому! Кирилл машинально уставился на ее ноги, и это было совсем глупо, по-телячьи.

– А этот странный молодой человек,– продолжил Акентьев,– который плавает на каких-то смешных судах, третьекурсник... Наверное, экстерном все сдает!.. Пришел к нам один. Может, кто-то согласится поделиться с ним своей девушкой?

Гости зашевелились, заскрипели пружины дивана. Володя Панов посмеялся-покашлял и неожиданно сказал:

– Кирилл, если тебе Вика нравится, я могу уступить. Я так посижу,– он посмотрел на бутылки и закуски.– Я с Викой всего только раз целовался... Или два...

– Три,– сказала, быстро крутанув остренькую мордочку, девушка.

– Это неважно. Девчонка она хорошая, ногастая. Кирилл, ты как? Если хочешь, конечно. А мне все равно. Чего хорошего парня обижать? Кир...

Он оборвал фразу, успев произнести только имя древнего персидского царя. В нескольких сантиметрах от его головы просвистела холодная молния и с тупым стуком врезалась в оконный переплет. Пригвоздив штору, из рамы торчала рукоять кухонного ножа.

Вика, задрав острые коленки к самым плечам, пронзительно завизжала. Володя Панов стоял у окна бледный, почти серебряный, как елочный шар. Брезентовая Оля с волнением в голосе говорила занавешенному от мира густой гривой волос Сереже:

– Саша всегда такой непредсказуемый. Он спонтанный, как даос. Мысль-действие, все сразу, тут же... Серж, ты меня понимаешь? А я понимаю Сашу...

Акентьев и Таня сидели все так же, спокойно глядя на Кирилла.

– Он же мог Вову убить! – кричала Вика, и ее нормальная реакция на фоне всеобщего спокойствия и равнодушия выглядела странной.– Ненормальный! Псих! Убийца!..