Книга У нас убивают по вторникам - Алексей Слаповский

— Ерунда! — махнула рукой Маша. — Они все такие, от­сутствующие. Я своего с третьего раза докликиваюсь, даже если жрать зову. Вечно гуляет где-то своей головой.

— Нет, обидно, обидно было Ольге, — продолжила Люд­мила. — Человек смотрит на тебя, а видит другую, это труд­но пережить. Георгий приходил домой и тут же бросался к компьютеру, а там, естественно, новое письмо от Анже­лики, которое Ольга ему до этого написала. Надо при этом заметить, что письма свои Георгий писал так, как Ольга от него никогда не ожидала, он вдруг оказался намного инте­ресней себя обычного. Ольга даже стала думать, что это она виновата: если с другой женщиной Георгий общается так на­сыщенно, а с ней нет, значит, она не умеет его настроить на нужную волну! А потом Георгий, возможно, что-то заподо­зрил или уже нее мог оторваться от своего ноутбука, начал брать его на работу, объясняя, что там он его использует для поиска деталей, если их нет в мастерской. Ольге пришлось ходить на ближайший телеграф, где был зал с компьюте­рами, и продолжать переписку оттуда. Ей это надоело, она уже подумывала о том, чтобы назначить наконец свидание собственному мужу от имени Анжелики и на этом свидании расставить все точки над и!

— А их сколько? — спросил Галкин.

— Нисколько. Выражение такое.

— Что это за выражение, если оно ничего не выражает? — удивился Галкин.

— Отстань! — прикрикнула Маша. — Ну, что дальше?

— Дальше случилось непредвиденное. Поскольку Ольга была открыта на своей странице для общения, то ей присы­лали разные письма, но большинство легкомысленные.

Некоторые узнали фотографию и написали Ольге, чтобы она перестала прикрываться чужим лицом. А потом появил­ся мужчина, который ей неожиданно понравился. Ему было сорок, он был доктор искусствоведческих наук, коллекцио­нер. Он написал Ольге очень умное письмо, в котором при­знался, что ему нравится не столько внешность Анжелики, а то, как она пишет. В связи с этим он выразил сомнение, что Анжелика это Анжелика и просил раскрыть свое ин­когнито с помощью не открытой страницы, а электронной почты. И Ольга, сама не понимая, зачем она это делает, по­слала ему настоящую фотографию, призналась, что ее зовут Ольга, но остальные данные оставила при себе. Так у нее на­чалась двойная переписка — за Анжелику с мужем и с муж­чиной по имени Давид — за Ольгу, то есть за себя.

— Давид — еврей? — спросил Галкин.

— Ольга об этом думала меньше всего. Хотя да, еврей. Ну и что?

Галкин ничего не сказал, только многозначительно цок­нул языком и мудро сощурил глаза. Мы, дескать, знаем, что, да не скажем. И так все ясно!

И, удивительное дело, Маша поняла этот бессловесный мимический намек, потому что сказала с пафосом:

— Да были бы наши мужики все такие, как евреи, у нас бы давно была не жизнь, а полный коммунизм! Не слушай его, Люд, продолжай!

Людмилу не надо было уговаривать, она разрумянилась, собственный рассказ ее взволновал.

— Постепенно Ольга почувствовала, как сама становит­ся похожа на Георгия. Она тоже смотрела на мужа, а виде­ла с нетерпением, как улучит момент и пойдет на телеграф, и получит письмо от Давида — полное задушевных и умных слов. Причем Давид начал уже намекать на свидание. Ольга откровенно сообщила ему, что замужем, что не собирается менять судьбу, ей просто интересно пообщаться с интерес­ным человеком. Почему же, писал ей Давид, не пообщаться в реальности, не только письменно? Что в этом такого? Оль­га написала, что, хотя она сама верит в чистые и нормаль­ные отношения между мужчиной и женщиной, но другие считают, что таких отношений не может быть.

— Я в том числе, — Маша подняла руку, как на уроке в школе.

— .а она вынуждена ориентироваться в том числе на других. Одновременно Ольга и Георгию начала писать о том, что ее, то есть Анжелику, интересуют больше духов­ные отношения, поэтому, если он настроен только на секс, ничего может не получиться. Георгий в ответ написал, что он признает отношения в полном объеме и, если она не со­гласна, то есть другие девушки и женщины, с которыми он ведет время от времени переписку. Ольгу это как ударило током. Она настолько привыкла к мысли, что ее Анжели­ка увлекла Георгия, что забыла думать о том, что, в самом деле, существуют и другие. И каждая из них может назна­чить Георгию реальную встречу — и это может привести к непредсказуемым последствиям. Но интересно при этом, как будет выкручиваться Георгий и объяснять, что он не миллионер? И Ольга решила пойти ва-банк!

— Как? — переспросила Маша.

— Это в картах, — объяснил Галкин за Людмилу. — Когда идешь на всю ставку, на весь банк.

— Ты-то откуда знаешь?

— Я все знаю, но молчу.

— Итак, Ольга пошла ва-банк! — продолжила Людми­ла. — Она назначила ему встречу в холле гостиницы «Ритц-Карлтон», это бывший «Интурист», сославшись на то, что остановилась там между зарубежными поездками из-за ре­монта квартиры. Он придет, будет высматривать Анжели­ку, тут подойдет Ольга и состоится решительный разговор. И прекратится эта игра, прекратится двойная жизнь Геор­гия. Нельзя, однако, не отметить, что эротическая жизнь Ольги и Георгия в это время была достаточно интенсив­ной. Ольга не понимала, почему, пока не догадалась, что, возможно, Георгий представляет Анжелику. Но как только она об этом догадалась, тут же краем сознания уловила, что и ей иногда представляется Давид. В общем, это был психологический кошмар. Но перейдем к фактам.

— Давно пора, — отозвался Галкин, который уже изряд­но подзапутался в этих Анжеликах и Давидах.

— Ольга пришла в отель. Там были роскошные мягкие диваны и кресла в восточном стиле, ковры, за настоящим роялем сидела пианистка. — Как ни спешила Людмила до­сказать историю, но о законах литературы помнила, а они велят время от времени описывать место действия, Людмила спохватилась, что часто пренебрегает этим. — Вокруг была атмосфера богатства, комфорта, солидности и покоя. — И больше Людмила ничего не смогла добавить. — Ольга пришла на полчаса раньше, пристроилась в углу за раскиди­стым растением и оттуда начала наблюдать за входом. Но не успела она просидеть и пяти минут, как к ней подсел мужчи­на, и при ближайшем рассмотрении он оказался Георгием. «Что ты здесь делаешь?» — спросил он. Ольга растерялась и поэтому сама спросила: «А ты?» Он ответил: «Я жду Анже­лику». — «А кто это?» — спросила Ольга. «Это ты, — отве­тил Георгий, — которая пытается меня поймать на измене, хотя на самом деле я давно знаю, что ты представилась дру­гим именем и пытаешься меня уличить». — «Но ты первый оказался там, — возразила Ольга, — в поиске посторонних знакомств с женщинами, я просто вынуждена была прибег­нуть к этому приему, чтобы тебя разоблачить». — «Может быть, — сказал Георгий, — но с какой стати ты переписы­ваешься с Давидом? Тоже разоблачаешь?» И тут страшная догадка озарила душу Ольги.

— А меня не озаряет, — призналась Маша. — Если чест­но, ничего не понимаю.

— Все оказалось просто. Георгий заподозрил, что Оль­га выслеживает его через интернет, отнес ноутбук своему знакомому специалисту, и тот легко обнаружил Ольгино присутствие. Больше того, он сумел взломать ее страницу и ее почтовый ящик, потому что они же с этого компьюте­ра были заведены. Как говорится, вершков не видно, но ко­решки остались. Вот он их и отыскал. И по сговору с Геор­гием начал игру от имени некоего Давида. Так получилось, что Георгий переписывался с Анжеликой, зная, что это его жена, и про себя посмеиваясь, а Ольга, ничего не зная, пере­писывалась и с мужем, и с посторонним человеком, вернее, вообще выдуманным, никаким. Между Ольгой и Георгием произошел крупный разговор с выяснением отношений. Потом было охлаждение, когда они долго не разговарива­ли. Ольга видела, что Георгия тянет к компьютеру. Но ведь Анжелики нет, значит — к кому-то еще, к какой-то другой женщине? Однако и саму Ольгу тянуло к несуществующе­му Давиду, и этого парадокса она не понимала. Это был та­кой тупик, что она обратилась к соседке Инессе Констан­тиновне, которая хоть и работала стоматологом, но была умнейшей женщиной, понимавшей жизнь насквозь. Мо­жет быть, потому, что она, несмотря на свою несомненную внешность, оставалась одинокой и семья не помешала ей размышлять о жизни, потому что семейная женщина смо­трит на все сквозь призму своей семьи, а одинокой ничто не мешает. Так мне кажется. То есть Ольге так показалось, но, когда мы с ней говорили, я согласилась. Ольга призналась Инессе Константиновне, что, с одной стороны, она уличила мужа, с другой, он уличил ее, а главное, хоть у них, в общем-то, все в порядке, но оба чувствуют, что им чего-то не хвата­ет. «Неужели нам так мало реальной жизни, что нам нужна еще какая-то?» — спросила Ольга. И Инесса Константинов­на ответила: «Да, многим нужна, особенно мужчинам. Все они боятся смерти, боятся, что не успеют прожить больше одной жизни. Вот и пытаются прожить сразу две или даже три — и часто с помощью женщин. А женщинам о смерти некогда думать, они — о детях, о доме, о работе, если рабо­тают, о Боге, если верят. Но и они хотят иногда иметь свой тайный уголок, свой секретик. Не обязательно даже измену. А — личное пространство. Вы с мужем лишили друг друга личного пространства, сами виноваты». Ольга сказала: «Но это пространство опасно! Вдруг Анжелика или Давид стали бы реальными? И я могла бы оказаться перед выбором: тут муж, а там Давид. Пойдешь навстречу Давиду — сделаешь больно мужу. Пойдешь навстречу мужу — сделаешь больно Давиду. Получается — тупик?» — спросила Ольга со слезами на глазах. «Именно, — спокойно ответила Инесса Константиновна. — Жизнь — задачник, у которого оторвали послед­ние страницы. Ответов нет. Хотя подсказка в твоем конкрет­ном случае имеется: не хочешь никому сделать больно, тогда приготовься, будет больно тебе». — «А так, чтобы никому — не бывает?» — спросила Ольга. «Практически нет, — без­надежно ответила Инесса Константиновна. — Но советую тебе — перестань следить за мужем. Если он тебя разлюбит, то уйдет и без слежки. Если не разлюбит, без слежки оста­нется. Оставь ему секретик. Они же до старости мальчики, для них флирт — это игра в Штирлица, в шпионов, в казаки-разбойники. Да и для нас часто тоже. И не надо друг друга обламывать». Ольга после ее слов глубоко задумалась, а по­том подошла к Георгию и сказала: «Георгий, прости, я вела себя неправильно! Ты имеешь право на личную жизнь! Я не буду вмешиваться в твое пространство!»