Книга Игра в бары - Рекс Стаут

– Вы или полный осел, или играете в дурачка. Если бы против вас были улики, то мы говорили бы уже не о подозрении, а об убеждении. Будь у меня улика, доказывающая виновность одного из вас, я бы не сидел здесь полночи, вызывая вас на разговор. Я просто позвонил бы в полицию, чтобы за вами приехали. У вас есть что сказать?

– В подобном тоне я не собираюсь высказываться. Если у вас есть вопросы, пожалуйста.

– Считаете ли вы себя способным совершить убийство в состоянии аффекта или защиты? Способны ли вы на преднамеренное убийство?

– Нет.

– Почему же нет? Многие люди могут пойти на убийство, а почему не можете вы?

– Из-за моих взглядов на жизнь.

– Как же это вы на нее смотрите?

– С позиции полезности и бесполезности. Я ведь бухгалтер, и, с моей точки зрения, самое важное в жизни – это бухгалтерия. Вот почему мистер Идз повысил меня до должности секретаря и казначея корпорации.

Он знал, как я смотрю на жизнь. У нас есть одно правило: если дело слишком рискованное, лучше за него вовсе не браться, независимо от того, какую выгоду оно могло бы принести в случае успеха. От этого никогда не следует отступать.

Если даже тебе придет в голову нелепая мысль – совершить убийство, следует обратиться к этому правилу.

Ну, и какой вывод вы сделаете? Риск слишком велик, так что за подобное дело браться не следует. Отвратительна и сама идея. Все дело в дебете и кредите, а принимаясь за убийство, вы начинаете со слишком большого дебета. Любое предложение следует представлять себе с точки зрения выгоды и потерь, другого пути нет.

Когда я говорю «выгода», я имею в виду заработанную прибыль, а это совсем не то значение слова, как понимаете его вы, юристы. Я имею в виду выгоду, и только.

Возьмем годовой доход, который я буду получать оставшуюся часть жизни от акций корпорации. Его можно назвать незаработанным, но в действительности я заслужил его годами беспорочной службы.

Для контраста приведем другой случай: прибыль – годовой доход, который получает от владения акциями Сара Джеффи после смерти своего отца.

Он повернулся в своем кресле:

– Миссис Джеффи, я хочу спросить у вас, сделали ли вы хоть что-нибудь для корпорации? Ну, пусть хоть что-то самое незначительное. А ваш годовой доход составляет более пятидесяти тысяч долларов. Заработали ли вы хоть один цент из этих денег?

Сара Джеффи вытаращила на него глаза:

– Мой отец заработал.

– Ну, а вы, лично вы?

– Нет, конечно нет. Я никогда и ничего не зарабатывала.

– А взять вас, мистер Хаф. Что, собственно, означают ваши требования получить долю от софтдаунской прибыли?

С точки зрения законников, вы, может быть, и имеете право на что-нибудь, не знаю, но вы, конечно же, ничего не заработали, и никто из людей, связанных с вами теми или иными узами, тоже ничего не заработал.

Разве это правильно?

Хаф ответил достаточно сдержанно:

– Все, что вы говорите, правильно, но я не могу испытывать сожаления от того, что меня поставили в один ряд с очаровательной миссис Джеффи. – Он послал сидящей рядом с ним Саре самую неотразимую улыбку.

Питкин снова высморкался:

– Теперь вы понимаете, что я имел в виду, говоря, что жизнь – это всего лишь бухгалтерия?

Вульф кивнул:

– Это не слишком уж сложно для моего понимания. А как насчет мисс Идз? Разве ее позиция не была точно такой же, как и у миссис Джеффи? Разве она также не была паразитом? Или интерес, который она выказывала к делу в последнее время, перевел ее в класс зарабатывающих?

– Нет. Это нельзя назвать службой корпорации. Это была помеха.

– Значит, и она тоже ничего не заработала?

– Совершенно верно.

– И ничего не заслужила?

– Это так.

– Но через неделю, будь Присцилла Идз жива, она получила бы право на девяносто процентов прибыли от капитала компании, оставив вам только жалованье. Разве это не прискорбно?

– Да. Мы так считали.

– У вас, возможно, это вызывало особое возмущение. Ведь вы ярый противник женского равноправия, и вам особенно отвратительно видеть женщину, владеющую или управляющую чем-то.

– Это неправда.

– Но так ведь мисс Дьюди сказала Гудвину.

– Мисс Дьюди слишком язвительная особа, и ее словам нельзя доверять. Что касается женщин, то я знаю только одно: их поведение иногда в корне противоречит правилам моей бухгалтерии. Они должны получать только то, что заработали. А в силу многочисленных дефектов в их способностях и характерах они не способны заработать больше, чем на пропитание. Исключения очень редки.

Вульф отодвинул от себя поднос, положил ладони на подлокотник кресла и медленно обвел глазами кабинет слева направо.

– Думаю, с меня достаточно, – сказал он довольно миролюбивым тоном. – Я вовсе не уверен в том, что вечер прошел хорошо, независимо от того, принес ли он, как определил бы это мистер Питкин, прибыль или убыток вам или мне. – Он выбрался из кресла и выпрямился. – Мистер Паркер, вы пройдете со мной? Я хотел бы проконсультироваться с вами, прежде чем определить свою позицию.

Избрав, как и раньше, окольный путь вдоль стены, он двинулся к двери, где к нему присоединился Паркер. Я встал и стал выяснять, не хочет ли еще кто-нибудь выпить. Желающие нашлись. Большая часть присутствующих покинула свои кресла. Виола Дьюди увлекла Сару Джеффи в дальний угол для секретного разговора. Эндрю Фомоз подошел к ним, хотя они его и не звали. Однако, несмотря на разницу в характерах, дамы не выказали никаких признаков раздражения, так что я не счел нужным вмешаться.

Когда все взяли свои бокалы, я присел на кончик письменного стола Вульфа, закрыл глаза и стал вслушиваться в раздающийся отовсюду легкий шумок. Я был вполне согласен с Вульфом. Дальнейший разговор с ними был бесполезен. Я не видел никакого проблеска в создавшейся ситуации. А он?

Я поплотнее смежил глаза и сосредоточился. Но шум и болтовня помешали мне услышать звук открывающейся двери. Внезапно стало тихо, и я очнулся.

Вульф и Паркер вернулись. Адвокат подошел к Саре, а Вульф – к своему письменному столу, но садиться не стал. Он оглядел собравшихся.

– Мисс Дьюди и вы, джентльмены, я еще не готов к тому, чтобы сказать «за» или «против». Сейчас уже за полночь, и я должен обдумать все виденное и услышанное. Я могу только обещать, что Паркер не предпримет ни единого шага в пользу миссис Джеффи до тех пор, пока не получит на это моего согласия. Думаю, вопрос решится в течение завтрашнего дня. Но и в этом случае Паркер предварительно известит вас через мистера Холмера.

Конечно, эти слова Вульфа не были приняты безоговорочно. Холмер и Брукер возражали, но самые громкие протесты исходили от Ирби и Эндрю Фомоза.