Книга Кости и цветы - Ярослав Гивиевич Заболотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Валяй уже, — поигрывал кинжалом Рэксволд. — Иль научить как?
— Ничего не скажешь? — возмущённая вампирша посмотрела на молчавшего Джона. — Она безоружная. Это не самозащита, это уже казнь.
— Знаю, — понуро ответил тот. — Но она ничем не лучше трупов на обочине. Шойсу раскусил засаду, чем, возможно, спас кому-то из нас жизнь. Пусть и её судьбу решит сам. Возвращаться в деревню рискованно, а вот её, по-хорошему, отпускать нельзя. Добрых людей немало загубит.
— Чтоб вас, — прорычала разбойница и осторожно тронула свой лоб. — Хикпинес… Хиспиньес… — подняв взор на беловолосого, пыталась вспомнить она незнакомое слово. — Давай же! — но тот не обращал внимания: пристально смотрел на шатенку в платье.
— Как интересно, — Рэксволд перестал поигрывать кинжалом. — Если добровольно, это уже не рабство? А, Лайла? — усмехнулся он. — Знаешь, пусть клеймит её. Жрачку в два раза урежешь за лишний рот, зато получишь ответы на часть вопросов. Со стороны оно виднее.
— Разумное зерно в этом имеется, — вдруг сказал Джон. — Здесь недалеко городок есть. Можно крюк сделать. Как раз понаблюдать время будет. А завтра сдать её страже. Пусть дольше, но так точно с совестью в ладах останешься. Правда, ночью за ней нужен глаз да глаз, — следопыт выдержал паузу. — Или Шойсу просто убьёт её, по взгляду вижу…
— Хизпинес… Хикпинес… — почти молилась разбойница: умирать здесь и сейчас ей не хотелось.
Лайла вздохнула. Усилием воли заставила себя кивнуть. Кинжал от горла метнулся к голове, ловко рассёк кожу — на лбу вскрикнувшей девушки заалел похожий на ножницы символ. С отяжелевшим плечом и не менее тяжёлым сердцем, вампирша зашагала к подласой кобыле. Дроу же поднял пленницу и повёл её к своей.
— Что-то я расслабился, — Джон убрал оружие в ножны и посмотрел на Рэксволда. — Если б не Шойсу, получил бы мечом по балде. А без тебя всадили бы нож в спину.
— Обращайся, — ухмыльнулся тот.
— Распрячь помочь?
— Ты о чём?
— Лошадь-то возьми, — кивнул на телегу следопыт. — Всё равно уже ничейная.
— Да на кой мне эта кляча. Мне и с Эрми хорошо.
— Рэкс, посмотри на ком ты едешь. Кобылка, пусть и крепко сбитая, ни разу не Бамбук. Еле тянет вас двоих. А впереди перевал. Угробите её, и всё, дальше пешком пойдёте. Бери, говорю.
— Ох ты ж мать твою… — пробормотал Рэксволд, глядя на гриву с репьями и застарелые пятна мочи на кауром боку. — Эх, на что только не пойдёшь, дабы обузой не стать. Может, хоть вернёмся, сбрую с моего коня заберём?
— Конечно. Почему бы и нет? — воодушевился Джон. — Сам распряжёшь, — буркнул он и побрёл к Бамбуку.
— Нет так нет, — уголком рта усмехнулся ассасин. — Ну как, ссаный меринок, горы покорять готов?..
* * *
Странники ехали по дороге между опушкой леса и лугом, пестрящим колоколами абутилона. Лайла слушала разговоры воинов и удивлялась, с какой лёгкостью Рэксволд шутит о только что убитых. Нет, разбойников ей было не жалко, но чужая смерть вызывала в душе тоскливый штиль, где изредка порывами ветра проносились безответные вопросы. В первый раз Лайла столкнулась с ними в пятнадцать лет, на главной площади, когда топор палача отправил голову преступника в корзину. Почему он убил свою сестру? Могла ли его жизнь сложиться иначе? Каково рыдающей в первых рядах матери? Потом были и другие казни. Хоть Лайла и не ходила на них, о свершении правосудия безошибочно доносили ликующие возгласы толпы, а тихие разговоры в коридорах замка прибивали к берегам памяти ненужные подробности. Судьбы простолюдинов обрывала сталь, знатных — магия. Так Лайла узнала, что Дельвинус не только Боевой маг и личный страж короля, но и палач, уносивший жизни высокопоставленных лиц за предательство Короны. Хотя об этом с ним никогда не говорила: делала вид, что не знает.
После пробуждения в усыпальнице погибших прямо на глазах стало заметно больше. Разбойники. Каннибалы. Варвары. Вопросы уже не тревожили. Каждый сам выбирает свой путь. Как она выбрала союз с некромантом во имя возмездия. И всё равно сейчас вампирша была рада, что божественный посланник пал не от её руки — груз вины остался на зубах Аенги.
Про собственноручно убитого крестьянина Лайла, как и Джон, ничего не ведала. Друзья надёжно хранили мрачную тайну.
А позади всех дум и разговоров молча ехал Шойсу. Перед ним с тугими путами на запястьях сидела разбойница. Она периодически косилась на притороченное к седлу копьё: древко хоть и было вытерто, всё ещё носило на себе тусклые следы крови — повезло отделаться изрезанным лбом. Пусть он болел и марал лицо ручейками крови, лучше так, чем валяться на обочине. Ведь шрам легко скрыть за чёлкой… если выторговать свободу и не сдохнуть по глупости.
— Меня Реета зовут, — бандитка решила развязать беловолосому язык. — А тебя?
Сидевший за спиной слушатель не спешил становиться собеседником.
— Ты не из разговорчивых, да? Наверно, так принято в твоих краях… Молодавый. Волосы под седину. Тёмная кожа. Острые уши. Ты явно издалека, притом весьма своеобразного. Дай угадаю. С Пеплятного Острова под Эльтароном, где ещё огромный вулкан небо коптит? Слышала о нём: гиблёхое местечко. Поговаривают, там обычному человеку не выжить. Едкие реки. Мёртвые деревья. И земля сплошь чернющая. Оттуда же ты? Потому такой странный?
Позади царило молчание. Лишь обрамлявшие талию руки, что держали над холкой повод, едва различимо управляли кобылой.
— Вот прям не понимаешь меня. Брось. Не верю. Даже я могу на двух языках болтатствовать. Салтарк — тоже… мог, — тихий смешок потянул за собой грустный вздох. — Нас ведь предупредили, что вы эльтаронские… Мы такое представление придумали — земляк мимо не прошёл. Клюнул. Всё шло ножом по маслу. А потом ты метнул копьё… Как понял-то?
По-прежнему непрошибаемое безмолвие. Стена — и та более словоохотлива.
— Знаешь, я не в обиде за лоб. Заживёт. Вон те впереди меня вообще прирезать хотели. Заслужила, не спорю. Но помирать не хочу. Слыхал же: они удумали сбыть меня страже. А эти таких как я завсегда рады вздёрнуть. Может, договоримся, м? Потрахаешь меня недельку-другую, да разбежимся. Попутно буду похлёбки варганить, вещи стирать, сапоги чистить. Как тебе предложеньеце?
Тёплое дыхание щекотало шею, но ответа не последовало.
— Не можешь определиться? А если так?.. — Реета придвинулась и нарочно поёрзала, обтираясь о место, которым мужчины часто принимают решение.
Щелчок. Взмывшая рука. Холод клинка у нежной шеи. Разбойница замерла и, медленно обернувшись, скосила взор на мрачное лицо, где бирюзовые глаза обесцвечивала шалевая повязка:
— Ты изрезал мне лоб, чтоб вскрыть прямо на лошади? Сомневаюсь. Ты ж не дурак. Хотя… если завтра меня казнят, какая разница? — она снова поёрзала, притом более развратно. — Ну? Не убьёшь меня? Нет? Так я и думала.
Реета осторожно опустила торчавший из наруча клинок, за каким твердел тёмный кулак. Под тонкими пальцами он податливо распрямился в ладонь, которую разбойница ласково прижала к груди. И пусть упругие холмы под сарафаном чувствовали не только тепло кожи, но и полоску холодного металла, это была маленькая победа. Ещё парочка таких, и угроза смерти забудется страшным сном.
Стратегический ход неприятельницы не ускользнул от острого слуха вампирши, что даже украдкой оглянулась.
— Её зовут Реета, — поравнявшись с Джоном, негромко сказала Лайла. — И она стремится расположить к себе Шойсу.
— Каким образом? Соблазняет, что ли? Так радуйся. Ты, помнится, хотела понять, что у него на уме. Вот тебе иномирец, в теории соскучившийся по женскому обществу, и корыстная вертихвостка. Наблюдай да делай выводы.
— А если он её отпустит?
— Не хотелось бы. Но у знаний всегда есть цена. В конце концов, все мы пешки в руках судьбы… хоть и стараемся начертить новые клетки за шахматной доской.
Лайла загадочно взглянула на следопыта.
— Что? — недоумённо спросил тот.
— Когда воин начинает говорить изречениями, достойными места на страницах «Мудрости Бытия», я действительно начинаю верить, что наша встреча была не случайной.
— Скажешь тоже… — усмехнулся Джон. — Если честно, без разницы, случайная или нет. Куда важнее, что она произошла, — он с улыбкой протянул ладонь, и в неё легла прохладная длань.
Так они и ехали, взявшись за руки, словно молодая пара, опьянённая романтикой лун и ночных серенад, хотя над головами ярко светило солнце. Его
