Книга Записки президента - Павел Охотин

бокал, заговорил:

– Владимир Егорович, я понимаю, что Вы всё это время действовали в интересах Синицкого. Но как-то так получилось, что наши с ним интересы на каком-то этапе совпали. Я понимаю, что Вы со мной нянчились и меня оберегали тоже не ради меня, а охраняя инвестиции. Можете считать это Стокгольмским синдромом, но я к Вам привязался. Кроме того, я ещё раз готов повторить, что моих знаний и опыта для руководства державой не хватит, а у Вас они есть и я даже не хочу знать, откуда. Давайте попробуем не поссориться и действительно что-нибудь здесь построим.

– Максим Евгеньевич, – он крутнул в бокале жидкость, посмотрел сквозь него на лампу, вдохнул носом аромат и продолжил, – Синицкий, дай Бог ему здоровья, человек со своеобразным чувством юмора и широкой, ещё из девяностых душой. Решив сделать Вас президентом, он понимал, с чем лично Вам придётся столкнуться и заранее предвкушал удовольствие от наблюдения за тем, как Вы будете выкручиваться. Но Вы как-то ухитряетесь повернуть всё так, что выкручиваться приходится всем остальным, включая послов сверхдержав. Возможно, это именно из-за того, что у Вас нет ни знаний, ни опыта, которые Вы с успехом компенсируете своей ебанинкой. Я очень не люблю скучать, а с Вами не соскучишься, правда, я заметил, что Вас нельзя надолго оставлять одного, потому что потом возникает куча неожиданных дополнительных задач, но уверен, что мы это утрясём. Вернёмся к Синицкому. Он соблюдёт свой интерес и будет в плюсе, поскольку Вы смогли сместить Тремпольского. Даже, если Вы завтра начнёте строить здесь царство рабочих и крестьян, он не пострадает, а дополнительно развлечётся, наблюдая, как мечутся его коллеги. Таким образом, если не случится сосулька, его инвестиция с лихвой окупится уже в этом году. Мне же просто нравится активное участие в государственных изменениях. Считайте это профдеформацией или стремлением к профессиональному росту, но я уже много лет не сотрясал устои, а карт-бланш, полученный Вами от Синицкого, позволит и мне на старости лет развлечься. Кроме того, мои обязательства перед ним прекращаются в момент возвращения его собственности. Дальше мы просто дружим, как и раньше. А я тут уже на должности. Поэтому мы с Вами в одной лодке и Вы, как рулевой меня полностью устраиваете.

– Тогда будьте моим лоцманом, пока мы не доплывём.

– А с удовольствием.

Люблю хороший коньяк. Под него, обычно, разговариваются самые лучшие разговоры.

40.

Сняв войска с линии противостояния, мы решили убрать и блокпосты. Смысл в досмотре автомобилей исчез. Шанс найти у кого-нибудь в багажнике оружие, конечно, был, но результативнее будет устроить обыски в домах участников боевых действий. Нам эта война досталась в наследство, а учебников по прекращению гражданских конфликтов нет. Разруливать же как-то нужно. Слишком много крови разделяет две части страны.

Затягивать с визитом было нельзя, решили провести его до Крещения. 16 января – вполне подходящая дата, чтобы успеть попасть в выпуски новостей прежде, чем главным вопросом повестки дня станет: «А ты купаться идёшь?»

Поэтому рано утром наш кортеж выдвинулся в сторону Казарова. Доехав до бывшей линии разграничения, мы обнаружили, что та сторона сохранила блокпост и оставила своих военных на местах. Нас встретили без цветов и подбрасывания лифчиков, но выделили эскорт из восьми мотоциклистов с флагами Казарова и Славии, которые, невзирая на морозную погоду, сопроводили нас до здания их Народного Совета.

Ко входу подъехала только одна машина – моя. Томилин встретил меня у подножия лестницы, мы пожали руки и поднялись к дверям, пройдя между двумя рядами вооружённых автоматами бойцов, стоявших через одну ступеньку друг от друга. Толпа, запрудившая площадь, молчала. Единственное, что могло бы свидетельствовать о наступившем мире – гражданский костюм, в который был одет глава казаровских.

Так, в тишине, мы вошли в кабинет.

– Ну рассказывай, с чем приехал, братан, – как-то невесело усмехнулся Томилин.

– Ты вообще о чём-то договариваться хочешь или сейчас по рюмахе накатим и разойдёмся? Мне не хочется ни время терять, ни зря кого-либо обнадёживать.

– Договариваться нам придётся. Я, конечно, понимал, что ты с головой не дружишь, но такой подставы не ожидал, я думал, что ты сгонишь к границе всё, что у тебя есть, залезешь в танк и предложишь мириться, а ты, наоборот, всех убрал и я теперь выгляжу идиотом.

– Ну почему же? Ты нормально выглядишь в костюме.

– Да иди ты на хер! Я его почти шесть лет не носил.

– Смотри: мы оба знаем про весь тот трэш, который тут происходил, я понимаю, что для тебя погибшие гражданские – это личное, и тебе явно доложили о моём ко всему этому отношении. Поэтому давай сейчас ты не будешь рассказывать мне, какие мы уроды, а представим себе, что мы государственные деятели и поговорим конструктивно. Тем более, что мне известно о заинтересованности в этом мире тех, кто вас поддерживал и, я уверен, что там какую-то схему выхода из кризиса для тебя набросали.

– Во-первых, мы хотим сохранить свои вооружённые силы.

– То есть, договариваться ты не хочешь.

– Я хочу, но что я скажу людям, которые боятся за свою безопасность?

– Давай поступим иначе: я уже давно думаю, как разрулить всё, что тут наворотили и как сделать так, чтобы твой народ не считал, что он зря боролся. Тебя просто не поймут. Но ты же понимаешь, что я не могу сделать отдельные особые условия для Казарова. Тогда воевать захочется зарецким. Пусть историки напишут, что результатом гражданской войны в Славии стало изменение государственного устройства. У нас на носу выборы. Если помнишь, мину у тебя мы заложили, вы в этих выборах тоже будете участвовать, и новый состав Народного Собрания примет изменения в Конституцию. Мы станем федерацией или конфедерацией, где каждый субъект будет содержать свои органы защиты правопорядка. И все вопросы местного самоуправления будут на усмотрении местных собраний, лишь бы это не противоречило Конституции. Центр будет осуществлять согласованную с субъектами внешнюю политику, заниматься охраной границ и поддерживать единую валюту. Для вас это будет победой, а для нас не будет поражением. Это – в двух словах наше предложение.

– И артиллеристов мне отдай, я их на центральной площади повешу.

– Тут я тебя понимаю. Давай так: у тебя все прилёты по гражданским зафиксированы. Я уверен, что твои друзья имеют какие-то спутниковые данные, а мы, со своей стороны, найдём документацию о целеуказаниях. Выясним,