Книга Избранные речи - Демосфен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(27) Далее, некоторые – и это как раз те, чьи слова как будто представляются наиболее справедливыми, – говорят, что мегалопольцы должны убрать все столбы16, содержащие договоры с фиванцами, если хотят прочно оставаться нашими союзниками. Но те возражают, что с их точки зрения не столбы с договорами создают дружбу, а приносимая польза и что за союзников они считают лишь тех, кто им помогает. Я же лично, если в большинстве своем они и держатся таких взглядов, сам смотрю на дело вот каким образом. По-моему, надо одновременно и от них требовать, чтобы убрали столбы, и от лакедемонян, чтобы соблюдали мир, а если какая-нибудь из сторон не захочет выполнить этого, тогда уже мы должны действовать рука об руку с теми, которые соглашаются на эти условия. (28) Так, например, если мегалопольцы, несмотря на заключенный мир, все-таки будут держаться союза с фиванцами, тогда всем станет очевидно, что они отдают предпочтение захватническим стремлениям фиванцев перед справедливостью; точно так же, если мегалопольцы сделаются вполне честно нашими союзниками, но лакедемоняне не захотят соблюдать мир, то всем станет, конечно, ясно, что лакедемоняне хлопочут вовсе не о восстановлении Феспий, а о том, как бы самим в такое время, когда фиванцам со всех сторон грозит война17, подчинить своей власти Пелопоннес. (29) К моему удивлению, находятся такие люди, которые высказывают опасение, как бы в союз с фиванцами не вступили враги лакедемонян, а в то же время не находят ничего страшного в том, если их покорят лакедемоняне. И это мне тем более удивительно, что время на деле уже показало нам примеры того, как фиванцы всегда пользуются ими в качестве союзников против лакедемонян, лакедемоняне же, когда имели их под своей властью, пользовались ими против нас.
(30) Наконец, по-моему, нужно иметь в виду еще и такое соображение, что если вы не примете под свое покровительство мегалопольцев и они вследствие этого будут побеждены и расселены по разным местам18, тогда сразу же могут сделаться сильными лакедемоняне; если же только мегалопольцы спасутся, как это не раз уже бывало даже против ожидания, они будут – и справедливо – верными союзниками фиванцев. Но в том случае, если вы примете их под свое покровительство, им тотчас же будет обеспечено спасение благодаря вам. Что же касается дальнейшего, то предоставим другим учитывать размеры опасности, а сами будемте наблюдать все это на примере фиванцев и лакедемонян19. (31) Таким образом, если будут окончательно побеждены фиванцы, как им и следует, тогда лакедемоняне не усилятся чрезмерно, так как будут иметь себе противников вот в них, в своих близких соседях – аркадянах. Ну, а если фиванцы соберутся с силами и выйдут целыми, они будут все-таки слабее, так как на нашей стороне будут союзниками аркадяне и так как нам они будут обязаны своим спасением. Следовательно, со всех точек зрения выгодно и не бросить на произвол судьбы аркадян, и не допустить того, чтобы, если они спасутся, создалось впечатление, будто спасением своим они обязаны самим себе или кому-нибудь другому, кроме вас.
(32) Итак, что касается меня, граждане афинские, то клянусь богами, я говорил сейчас, не имея ни к той, ни к другой стороне ни пристрастия, ни вражды, но высказал то, что считаю полезным для вас. И я советую вам не отдать на произвол судьбы мегалопольцев, да и вообще никого из более слабых во власть более сильному.
Так как Александр вернул в Мессену сыновей тирана Филиада, оратор обвиняет его в том, что он сделал это вопреки договору его с афинянами и прочими греками. Он говорит также, что македоняне нарушили договор еще и во многих других отношениях, и советует не оставлять этого без внимания. Однако Демосфену эта речь приписывается, по-видимому, неправильно. По своему стилю и внешним признакам эта речь не похожа на остальные речи Демосфена, но более подходит к свойствам речи Гиперида; она содержит, между прочим, некоторые выражения, подходящие более ему, чем Демосфену, как, например, «новоявленные богачи» или «обнаглеет»1.
(1) Надо прислушиваться, граждане афинские, с особенным вниманием к речам тех людей, которые призывают соблюдать присягу и договоры, если только они делают это по убеждению. Я по крайней мере думаю, что ни о чем в такой степени не подобает хлопотать людям, имеющим демократическое устройство, как о равенстве и справедливости. Значит, тому, кто особенно настойчиво призывает к этому, уже нельзя, нагоняя только тоску пустыми речами об этом, на деле поступать совершенно иначе, но надо сначала подвергнуть это все тщательному рассмотрению и таким образом или обеспечить за собой в дальнейшем ваше согласие по этим вопросам, или же устраниться самим и дать возможность высказаться таким людям, которые лучше умеют выразить требования справедливости. (2) В таком случае вы или сами добровольно будете выносить обиды и тем самым будете потворствовать своему обидчику, или же, поставив выше всего справедливость, будете без всяких нареканий с чьей-либо стороны соблюдать свою пользу2 и действовать без всякого промедления. Но если посмотреть на дело с точки зрения самого договора и присяги о соблюдении общего мира3, тогда можно сейчас же увидеть, кто его нарушители. Со всей краткостью, какую только допускает важность этого предмета, я изложу вам его сущность.
(3) Так вот, если бы кто-нибудь спросил вас, граждане афинские, кто особенно вызвал бы ваше негодование, если бы стал вас к чему-нибудь принуждать, я думаю, это такой человек, который насильственно заставлял бы вас вернуть сюда Писистратидов, будь они еще живы в настоящее время, и вы тогда, я думаю, сразу же взялись бы за оружие и пошли на любую опасность, чтобы только не допустить их к себе, так как иначе, раз согласившись на это, сделались бы рабами наподобие каких-то купленных за деньги – и это тем более, что раба своего никто не убьет умышленно, тогда как люди, живущие под властью тиранов, как можно видеть, не только погибают без суда сами, но и страдают еще от оскорблений, наносимых их детям и женам. (4) Значит, если Александр вопреки присяге и условиям, значащимся в общем договоре о мире, возвратил в Мессену бывших тиранов, сыновей Филиада4, разве он помышлял о справедливости, разве не проявил, наоборот, свой нрав настоящего тирана, мало считаясь с вами и с общим договором? (5) Стало быть, как вы были бы сильно возмущены, если бы кто-нибудь стал насильственно принуждать вас к этому, так нельзя относиться спокойно и не принять мер к соблюдению присяги и в том случае, когда это случилось где-нибудь в другом месте вопреки данной вам присяге; так же точно, если вот тут некоторые выступают с призывами к нам соблюдать присягу, тем более мы не должны потворствовать столь явным нарушителям ее. (6) Нет, нельзя этого допускать, если с вашей стороны будет желание, чтобы соблюдалась справедливость: ведь в договоре прибавлена еще такая оговорка, что за врага все участники мира должны считать того, кто поступает, как теперь Александр, а равно и страну его, и что все должны идти против него войной. Таким образом, если мы хотим исполнять условия договора, мы должны смотреть как на врага, на того, кто возвращает изгнанных. (7) Но, конечно, эти сторонники тиранов могут, пожалуй, сказать, что сыновья Филиада правили мессенцами в качестве тиранов еще до заключения договора и что на этом основании их и восстанавливает Александр. Однако, если с Лесбоса, именно из Антиссы и Эреса, он изгнал тиранов5 под предлогом того, что это есть беззаконное правление, хотя они были тиранами еще до заключения договора, то смехотворно утверждение, будто он вовсе не придает такого значения тирании в Мессене, хотя и тут она остается одинаково ненавистной. (8) К тому же и договор прямо в самом же начале говорит, что греки должны быть свободными и самостоятельными. Поэтому, раз вы признаете одним из условий договора требование самостоятельности и свободы, то разве не является высшей нелепостью, что в действиях человека, обратившего людей в рабство, вы не хотите видеть преступления против общего договора? Значит, нам, граждане афинские, если мы хотим соблюдать договоры и присягу и поступать по справедливости, к чему, как я только что сказал, призывают эти договоры, необходимо взяться за оружие и идти в поход против нарушителей всего этого со всеми желающими. (9) Или вы думаете, что когда-нибудь благоприятное стечение обстоятельств может и независимо от справедливости приносить пользу? А сейчас, когда сошлись сразу к одному и справедливость, и благоприятные условия, и польза, неужели вы будете ждать еще какого-то другого времени, чтобы взяться за дело не только своей собственной свободы, но и свободы всех вообще греков?
