Книга Избранные речи - Демосфен

(11) Далее, мои противники делают такого рода возражение, что нам нужно что-то предпринимать для возвращения себе Оропа4 и что, если мы в тех людях, которые могли бы нам оказать помощь в деле возвращения его, наживем себе врагов, мы останемся без союзников. Я лично насчет того, что надо пытаться вернуть Ороп, согласен и сам; о том же, что лакедемоняне якобы будут нам теперь врагами, если мы примем к себе в союзники тех из аркадян, которые хотят быть нашими друзьями, об этом, по-моему, даже и говорить нельзя одним людям – именно тем, которые убедили вас помогать лакедемонянам, когда они находились в опасности. (12) Да, ведь вовсе не такие речи говорили они в то время, когда все пелопоннесцы5 пришли к вам и совместно с вами хотели идти против лакедемонян, – и вот тогда они убедили вас не принимать их к себе, что и заставило их обратиться к фиванцам, так как другого им ничего не оставалось; а ради спасения лакедемонян они убедили вас и деньги вносить, и лично подвергаться опасностям6. Но у вас, конечно, и желания не было бы их спасать, если бы эти люди предупреждали вас, что спасенные вами, они никакой благодарности не будут питать к вам за спасение, если вы снова не предоставите им свободы делать, что им будет угодно, и наносить обиды. (13) Право же, если большой помехой для замыслов лакедемонян оказывается заключение нами союза с аркадянами, то им следует все-таки больше быть благодарными за то, что были спасены нами, когда подверглись крайней опасности, чем сердиться за то, что встречают теперь отпор в своих несправедливых поступках. Следовательно, ка́к же не должны они помочь нам в деле с Оропом, и разве в противном случае не заслужат они славу самых подлых людей? Нет, клянусь богами, я этого себе не представляю.

(14) Далее, я удивляюсь также и ораторам, которые высказывают такой взгляд, будто если мы сделаем своими союзниками аркадян и если будем действовать подобным образом, то государство обнаружит изменчивость своего направления и отсутствие твердых устоев. Нет, граждане афинские, я представляю себе как раз обратное. Почему? – Потому, что из всех решительно людей никто, я думаю, не мог бы возразить, что и лакедемонян, и еще прежде7 фиванцев, и, наконец, эвбейцев8 наше государство спасло и что после этого оно сделало их своими союзниками, причем во всех случаях оно стремилось к одной и той же цели. (15) В чем же она заключается? – В том, чтобы спасать притесняемых. Значит, если дело обстоит так, то уже не мы должны оказаться этими «изменчивыми», но те, которые не хотят соблюдать требований справедливости, и тогда ясно, что по вине людей, преследующих свои захватнические цели, вечно изменяется общее положение, а вовсе не наше государство.

(16) А по-моему, лакедемоняне действуют как весьма хитрые люди. Вот, например, теперь они говорят, что элейцы9 должны получить некоторые области Трифилии, флиасийцы10 – Трикаран, еще некоторые из аркадян – свои исконные области, а мы – Ороп, но говорят это вовсе не потому, чтобы хотели каждого из нас видеть в обладании своими областями, – вовсе не поэтому – это было бы запоздалым благородством с их стороны. (17) Нет, этим они хотят только всем показать, будто помогают отдельным государствам получить то, что те считают своим достоянием; в действительности же они делают это с тем расчетом, чтобы, когда сами пойдут на Мессену, все эти люди приняли участие в походе вместе с ними и помогали им со всей охотой: ведь в противном случае все они явно показали бы свою несправедливость, так как заручившись их согласием в своих притязаниях на те области, на которые отдельные из них предъявляли права, потом не воздавали бы им соответствующей благодарности. (18) Я лично полагаю, прежде всего, что, если даже мы не отдадим некоторых из аркадян во власть лакедемонян, государство и без того может получить Ороп – как с их помощью, если они пожелают быть справедливыми, так и с помощью остальных, которые не считают допустимым, чтобы фиванцы владели чужой собственностью. А уж если бы выяснилось для нас, что, не позволяя лакедемонянам покорить Пелопоннес, мы тем самым отнимем у себя возможность получить Ороп, тогда, я думаю, для нас предпочтительнее, если можно так выразиться, отказаться от Оропа, чем отдать лакедемонянам Мессену и Пелопоннес. Ведь, я думаю, не об этих местах только пришлось бы нам вести переговоры с ними11, а… нет, уж не стану говорить того, что приходит мне сейчас на мысль; но, вероятно, многие места оказались бы у нас в опасности.

(19) Но, конечно, если мегалопольцам ставить в вину то, что было сделано ими против нас12, – как говорят, под давлением фиванцев, – то странно будет теперь, когда они, наоборот, хотят сделаться друзьями и помогать нам, за это самое порицать их и изыскивать способы, как бы помешать им в этом, и, наконец, странно не понимать того, что, чем большей представят эти люди преданность, проявленную тогда ими по отношению к фиванцам, тем большего негодования будут заслуживать по справедливости они сами, раз лишили наше государство таких союзников, когда они к вам приходили раньше, чем к фиванцам13. (20) Но так рассуждать, я думаю, могут только люди, которые вторично хотят их сделать союзниками других14. Я же уверен – насколько вообще может предполагать человек по своему разумению – я думаю и большинство из вас сказало бы то же самое, – что если лакедемоняне возьмут Мегалополь, тогда опасность будет грозить Мессене, а если они и ее возьмут, тогда уж мы – я могу это сказать наверняка – станем союзниками фиванцев. (21) Таким образом, гораздо благороднее и лучше самим принять к себе фиванских союзников и не допустить посягательства лакедемонян, чем, не решаясь сейчас спасти фиванских союзников, бросить их на произвол судьбы, но зато потом спасать самих фиванцев, да к тому же еще и находиться в страхе за самих себя. (22) Да, я по крайней мере считаю это не безопасным для нашего государства, если лакедемоняне возьмут Мегалополь и снова сделаются могущественными. Они ведь и теперь, как я вижу, рассчитывают воевать не с той целью, чтобы предотвратить от себя какое-нибудь несчастье, но для того, чтобы вернуть себе прежнюю силу. А к чему они стремились тогда, когда ей обладали, это вы, вероятно, знаете лучше меня и потому, естественно, станете этого бояться.

(23) Я хотел бы спросить у ораторов, заявляющих о своей ненависти, как к фиванцам, так и к лакедемонянам, что́ побуждает их ненавидеть тех, кого они ненавидят, – сочувствие ли к вам и желание вашей пользы, или все дело в том, что одни ненавидят фиванцев из-за сочувствия к лакедемонянам, другие ненавидят лакедемонян из-за сочувствия к фиванцам. Если – сочувствие к этим государствам, так не следует слушать ни тех, ни других, как выживших из ума. Если же ответят, что – сочувствие к вам, тогда зачем же они так непомерно возвышают других? (24) Есть ведь, есть способ смирять фиванцев, не давая усилиться лакедемонянам, и даже гораздо более легкий; а какой – это я постараюсь вам рассказать. Все мы знаем, что все люди, хотя бы и не хотели, все-таки до известной степени стыдятся не соблюдать требования справедливости, а несправедливому противятся явно, особенно те, которые сами страдают от этого. И губит все, как мы увидим, и является началом всех своих бедствий именно то, что люди просто не желают соблюдать справедливость. (25) Так вот, чтобы предлагаемое дело не помешало ослаблению фиванцев, будем настаивать на необходимости восстановить Феспии, Орхомен и Платеи, будем сами помогать в этом их гражданам и от других требовать того же самого (ведь дело благородства и справедливости – не допускать, чтобы оставались разоренными старинные города), а с другой стороны, не покинем Мегалополь и Мессену на произвол их притеснителей и ради Платей и Феспий не будем закрывать глаза на разорение существовавших населенных городов. (26) И если такое положение дел будет всем ясно, тогда не найдется никого, кто бы не захотел принудить фиванцев отказаться от обладания чужими землями. Иначе же мы прежде всего будем, естественно, иметь в этих людях15 противников в данном вопросе, раз они будут представлять себе, что восстановление тех мест несет гибель им самим; в таком случае тщетными будут и наши собственные старания. Ведь где же будет действительно конец, когда вечно мы будем допускать разорение существующих городов и требовать восстановления разрушенных?