Книга 12 месяцев. Необычные эротические приключения - Генрих и Ксения Корн

– Аньку тоже туда поцелуешь?

– Поцелую.

– Ну, поцелуй.

Серёжа посмотрел на меня, и наши взгляды встретились. В первый раз я почувствовала, что мне он очень нравится, что я готова отдаться ему во всём до конца. Для меня это было очень важно: чувствовать не просто какое-то животное влечение, а что-то большее. Пусть это называется любовью.

Я приглашающе подалась к нему тем своим местом, которое он назвал «образом женщины», и когда его голова оказалась между моих ног, с нежностью прижала её к себе покрепче. Ощутила колкую щетину его лица и вместе с ней прикосновение его губ, мягкую силу его языка. С сожалением отпустила. Есть вещи, каких никогда не бывает слишком много.

– Темнеет, пора на берег, – сказала Янка, и Серёжа снова взялся за вёсла.

В сумеречной пелене я смотрела на Серёжин пупок. Хотя… к чёрту эти двусмысленности. Я смотрела на его пенис. На его… писюн, господи ты боже мой – почему это трудно сказать вот так просто, открыто, без излишних благозвучных красивостей и вместе с тем без пошлости?

В сумеречной пелене я смотрела на Серёжин писюн. Смотрела, как он, замерший в подвешенном состоянии после всех этих поцелуев, легонько подрагивает от ритмичного, в такт вёслам, движения тела. Как стекают с него капли мужской влажности. Как он съёживается, слабеет и умаляется.

Я увидела в нём образ. Образ мужчины, образ силы, образ демиурга – чего-то столь же великого, что только и можно назвать Богом. Смешно, да? Ирония природы. Янка тоже в чём-то права. Но почему бы и не поцеловать? Не за образ. А просто так.

И я поцеловала. В порыве нежности бросилась и прижалась губами к ослабевшей мягкости этого смешного бога.

Серёжа от неожиданности замер, не зная, чего ещё ждать от такой дуры, как я. Я оставила его «бога» в покое и с улыбкой сказала:

– Поцелуй за поцелуй.

Когда мы вернулись на берег, уже совсем стемнело. На берегу в нос приятно пахнуло запахом шашлыка, где-то вдалеке слышались весёлые, чуть подвыпившие голоса.

– Где-то праздник в самом разгаре, – проворчал Серёжа, прицепляя лодку на место. – А мы за весь вечер даже не вспомнили про ужин. Может, напросимся на шашлыки?

– Ой, я бы с удовольствием! – обрадовалась Янка и, схватив меня за руку, с силой потащила в сторону нашего домика. – Побежали, оденемся хоть или что, ты намереваешься голышом туда заявиться?

Гуляли наши старые знакомые. Похожий на Кощея режиссёр Гоша, два художника – медведеобразный Макс и добрый старичок Виктор Иваныч, ну и та пожилая пара – актёры из одного московского театра. Ухаживали за их празднеством – готовили шашлык, подавали закуски и разливали напитки – Жан и Жуниор. Ещё был молчаливый незнакомец – молодой мужчина лет тридцати пяти. Стройный, атлетичный, красивый, со смуглым лицом, южным на вид, вроде и кавказец, но какой-то очень европейской внешности.

Нас приняли радушно. Угостили шашлыком, налили вина. Серёже, правда, поесть толком так и не дали.

– Сергей, вот вы-то нам и нужны! – сразу пристал к нему дядечка из пожилой пары. – Говорят, вы чертовски талантливо снимаете на камеру. Не возражаете, если мы попросим вас снять кое-что? Мы хорошо заплатим!

– Что будем снимать? – спросил Серёжа, прожёвывая мясо жадно и торопливо.

– Пикантное видео в наш домашний архив, – дядечка театральным жестом приобнял свою тётечку. – Я таки решился на гэнг-бэнг для любимой.

– Когда совсем станем немощными, полюбуемся на наши молодые и не очень молодые безумства, – добавила тётечка, отчего-то окинув меня и Янку таким взором, будто бы мы обе древние старухи, на собственном опыте познавшие, как это прекрасно.

– Да вы что? – Серёжа едва не поперхнулся. – Сдурели, что ли, все? Я еле-еле от Владимира Владимировича отбился с этим делом! Ну, поймите, Роберт Тигранович, не по душе мне это.

– Послушайте, голубчик, вы же профессионал! – возмутился, опять же скорее театрально, нежели по-настоящему, дядечка. – Разве вы можете на душу ссылаться! Скажите, сколько стоит? Если будет слишком дорого, то мы таки попросим Гошу, хотя он очень хочет поучаствовать в кадре!

– Он уже вчера поучаствовал, – рассмеялся басовито, раскатисто, во весь голос, Макс и поправил свои длинные волосы, которые снова упали ему на глаза. – Кстати, знаете, сколько заработала Юнна за эту нечеловеческую мистерию? Вы все умрёте от зависти, а вот эти две молодые барышни всерьёз задумаются, не податься ли им актрисами в непристойный жанр. А, девочки, вы ведь у нас актрисы, жаждущие славы и денег, не так ли?

– Перестаньте паясничать, – оборвал его Виктор Иванович. – Не слушайте его, он слегка перебрал.

– Хорошо-хорошо, я прошу прощения, – Макс виновато покивал головой в нашу с Янкой сторону. – И всё-таки лучше послушайте.

В следующие час-полтора я много чего узнала. То, что Юнна в тот жуткий вечер пропустила через себя сотню мужиков и выиграла денежную премию какого-то элитного свинг-клуба. То, что Владимир Владимирович – муж Юнны и большой московский начальник – нанял Серёжу снимать этот кошмар на камеру. То, что Серёжа вообще-то только за этим сюда и приехал, но в последний момент отказался, из-за чего Владимир Владимирович едва на него не осерчал, но обошлось – Юнна сама отказалась сниматься. То, что эта база отдыха – не просто закрытый клуб творческой интеллигенции, а тех, кто жаждет извращений, но боится лишних глаз.

И, наконец, я поняла, что связывало Серёжу с творческой тусовкой: он профессиональный видеооператор, человек, который обслуживает чужую славу, неизвестный гений за кадром, ремесленник мира грёз. Тебя никто не спрашивает, что ты хочешь снимать. Ты лишь орудие, приложение к камере, пусть и высококвалифицированное. Снимай, что бы это ни было. Снимай – в конце концов, это твоя работа.

Они уговорили его. Съёмки назначили на завтрашний вечер.

– Серёж, почему ты не сказал мне, зачем мы сюда едем? – спросила его Янка. – Я бы не переживала, как дура, когда эти два темнокожих парня повели тебя к Юнне.

– Потому что ты отказалась бы со мной поехать. И мы проторчали бы опять всё лето в Москве. У меня съёмки, у тебя репетиции… А так – хоть немного побудем на природе. Ты хочешь уехать?

– Нет, конечно, – игриво усмехнулась она. – Но на гэнг-бэнг я тебя всё равно одного не отпущу.

Этой ночью мы снова спали втроём. Только секс был другой. Было похоже на то, как если бы двум девочкам дали велосипед покататься. Двоим никак – велосипед-то один. Получается: круг – одна, круг – другая, первая катается, вторая нетерпеливо смотрит и ждёт своей очереди. А тут к тому же ещё у велосипеда периодически шины сдуваются, поэтому приходится их подкачивать. Тоже по очереди. Совсем замучили велосипед. Серёжа лежал на спине в позе велосипеда, наверное, часа три, пока мы не накатались.

Но он сильный, выдержал нас. Ни разу не попросил пощады. Даже когда мы не очень милосердно, вручную, «подкачивали шины» уже в пятый раз. Верно говорят, что за одного битого двух небитых дают. Кто знает – тот поймёт. Во всяком случае, мы с Янкой друг друга поняли и заснули в таком прекрасном расположении духа, в каком далеко не всегда засыпают жёны на брачном ложе со своей безраздельно обладаемой собственностью и тремя, по обыкновению, минутами сомнительного счастья.