Книга Священная ложь - Стефани Оукс

Мисс Фитцджеральд берет мышку и открывает браузер.

– Печатай, что хочешь найти.

– Ясно, – отвечаю я, беру в зубы карандаш и ластиком набираю все слова, которые могли бы подтвердить мои подозрения. «Доктор Уилсон», «Вашингтон», «смерть». Подумав немного, добавляю «жена или дочь или сын или родители?». Мисс Фитцджеральд исправляет ошибки и нажимает кнопку поиска. Поисковик выдает около миллиарда ссылок. Я просматриваю страницу, нахожу новости о местных для Вашингтона событиях: убийствах, авариях, несчастных случаях. Заставляю мисс Фитцджеральд нажимать все ссылки подряд, но мы ничего не находим.

– Можно узнать, зачем ты это ищешь? – спрашивает она.

– У меня такое чувство… будто с ним случилась беда, и я хочу знать, какая именно.

– Тогда твой запрос слишком общий. Надо написать полное имя или хотя бы год смерти.

Я киваю, наклоняюсь к клавиатуре и нажимаю карандашом кнопку «стереть».

* * *

Вернувшись в камеру, я выкладываю стопку книг на койку – и тут обо что-то спотыкаюсь. На полу валяется папка Энджел, причем изнутри торчит стопка листов, соединенных скрепкой, с жирной надписью сверху: «Программа «Мост». Кончиком ботинка я отодвигаю первый лист.

Это анкета, которую заполняют желающие.

Под обложкой написана тема сочинения: «Почему ты считаешь себя достойным кандидатом на участие в программе «Мост»? Я встаю на колени и неумело складываю слова в целые фразы.

Мне довелось пережить многое. Если не верите, можете поискать обо мне информацию в интернете. И в этом сочинении я тоже могла бы перечислить все неприятности, которые со мной случились, чтобы доказать, будто достойна лучшего, но вы, наверное, такие письма читали уже не раз. А я стараюсь не думать о плохом. Все это было в прошлом. Лучше я расскажу вам о своем будущем. У меня все будет хорошо. Я стану писать книги, получать награды, выйду замуж и нарожаю детей, и сделаю много других замечательных вещей, о которых пока сама еще не знаю. Я заслуживаю этого – ведь после всего, что со мной было, я не потеряла надежды. Люди, которые причиняли мне боль, не смогли сломить мой дух. И я до сих пор мечтаю. Понимаете? Мечтаю! Учитывая все, что со мной было, это настоящее чудо.

Поэтому я заслуживаю быть счастливой. Не потому что мне нужна ваша помощь, а потому что так оно и будет – с вами или без вас.

Когда я заканчиваю читать, колени уже ноют от железного пола. Приходится несколько раз пробежать по бумаге глазами, произнося самые трудные слова вслух, как учила мисс Бейли. Те странно зависают в воздухе. Глупость какая-то… Энджел ведь говорила, что не будет подавать заявку. Мол, скорее получит Нобелевскую премию… Наверное, передумала. Или решила, что все равно не помешает.

Не попробовать ли тогда и мне?..

Однако это ведь непросто: все равно что глядеть распахнутыми глазами на слепящее солнце. Вряд ли я сумею выдержать предстоящие расспросы, смогу вскрыть себя, как это делают некоторые девчонки, ворованными лезвиями или заточенными линейками нанеся на руки сотни крохотных глубоких порезов, от которых запросто можно умереть.

Я поднимаю глаза и вздрагиваю так сильно, что прокусываю нижнюю губу. По ту сторону решетки стоит Энджел и глядит на меня. Дверь жужжит; Энджел спокойно заходит внутрь, поднимает папку и бросает на кровать. Потом молча забирает свое сочинение. Однако не лезет, как обычно, на койку и не хватается первым делом за книгу. Просто стоит, нависая надо мной, и кивком указывает на Библию, которая венчает стопку книг у меня на матрасе.

– Она тебе зачем?

Я сглатываю комок в горле.

– Просто хочу знать.

– Выходит, началось? – хмыкает она. – Собственно, чему тут удивляться…

– Я ничего такого не делала.

– Еще как делала! – орет Энджел, внезапно разозлившись, и всплескивает руками. Глаза у нее блестят, и она быстро моргает несколько раз. – Я думала, ты другая, но, оказывается, такая же, как и все.

– Неправда!

– Да, такая же. – Она тыкает пальцем в записку у меня на стене. – «Гнев сродни убийству, которое ты каждый день совершаешь в своем сердце». Видишь? Уже началось!

– Что началось? – не понимаю я.

– Это слова Иисуса!

Я отвожу взгляд от листочка и смотрю на Энджел. На щеках у нее играют красные пятна размером с ладонь.

– Энджел, я прочитала из Библии ровно одну строчку. И знаешь? Мне понравилось. Я теперь обязательно прочитаю ее всю, от корки до корки. – Я поднимаю книгу и с нарочито серьезным видом принимаюсь листать страницы. – О-о-о, как интересно! Куда круче, чем наука. К черту эволюцию. Да здравствует Господь!

У Энджел дергаются губы.

– Нет, не жди, я улыбаться не буду.

– Только послушай. «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные». Разве это не гениально? По-моему, гениально.

– Можно найти что погениальнее и не травиться потом вином[20].

– Разве не газировкой?

– А какая разница?

Энджел садится напротив.

– Может, и никакой…

Дальше по коридору слышно, как Трейси с Рашидой у себя в камере играют в «Старую деву».

– А еще я ходила в группу поддержки.

Энджел хмуро глядит на меня.

– Хочешь, чтобы мы окончательно рассорились?

– И мне ни капельки не стыдно, – добавляю. – Все совсем не плохо. Я просто ищу ответы.

– Ты снова туда пойдешь?

– Может, и пойду. Хотя скорее всего, нет.

– Почему?

– Им ответы не нужны, они их не ищут.

Энджел медленно кивает.

– Знаешь, за что я ненавижу Трейси? Она такая же долбанутая, как и все мы, только корчит из себя святошу, чтобы остальные забыли, как она пырнула ножом жену своего учителя по английскому.

– Правда?

Энджел кивает.

– Она выглядит милой, как конфетка, а на самом деле та еще психичка. Трейси по уши втрескалась в учителя, и когда увидела его на парковке с женой, совсем слетела с катушек. Чуть на тот свет тетку не отправила.

– Все мы в чем-то виноваты, – говорю я, вспоминая исходящую паром лужу крови вокруг Филипа Ланкастера. – В группе одна девчонка, Тейлор, рассказывала нам о своей операции. О том, как она почувствовала присутствие Господа. А я вдруг поняла, что, пока живая, никогда такой уверенности не испытаю. – Кладу подбородок на колено. – Я помню, что ты говорила про христианок, но они правда верят в Бога. От всей души.