Книга Желание босса - Ксения Черногорская

— Я уйду с ней.

— Ее трудовая книжка — у меня, — сказал Александр Сергеевич. — Так, на секундочку. И там может стоять разная причина увольнения.

— Плевать на трудовую книжку.

— Тебе плевать или ей? — вкрадчиво спросил Александр Сергеевич.

— Хороший вопрос, — вздохнув, сказал Родион. — Что скажешь, Наташ?

Весь этот диалог я слушала с распахнутыми глазами. Все, что происходило не поддавалось логичному объяснению. Ведь до появления Шерхана все шло именно так, как он и хотел. Да, конечно, мне было страшно, но еще немного — и у Родиона появился бы видеоматериал для предоставления в четверг своему отцу. Однако он просто взял и своим появлением испортил всю эту аферу. Очевидно же теперь, что Александр Сергеевич больше ко мне приставать на рабочем месте не станет. Значит и моему присутствию здесь пришел конец. Для Родиона, да и для меня, в этом просто больше не было необходимости.

— Мне бы, конечно, хотелось бы иметь в трудовой запись об увольнении по собственному желанию или о прекращении работы по соглашению сторон. Я готова написать заявление прямо сейчас.

— И две недели еще отработать, — вставила Рита.

— Нет, — покачал головой Александр Сергеевич. — Уволится она одним днем. Другой вопрос

— с какой формулировкой.

— Ладно, — вздохнув, сказал Родион, — я готов обсудить с тобой эту ситуацию. Где ты хочешь это сделать?

— В моем кабинете. И без свидетелей.

— Без проблем, — пожав плечами, сказал Родион. — Показывай дорогу.

Вслед за Александром Сергеевичем я и Рита покинули бухгалтерию, оставив девочек там с поводом посплетничать. Родион — красивый, импозантный, в сером костюме и черной рубашке без галстука — попросил подождать его "где-нибудь здесь", подразумевая офис вне бухгалтерии, его младший брат на правах руководителя и работодателя разрешил это, а Рита предложила мне пока что написать заявление об увольнении. В итоге я ушла в ее кабинет.

Когда я вышла, Родион, меня уже ждал.

— Все в порядке? — в волнении спросила я.

— Да, в полном, — ответил он. — Ты уволена одним днем по собственному желанию.

— А я как раз заявление написала.

— Вот и прекрасно.

Рита вышла из своего кабинета, попросила нас подождать в приемной, где за стойкой сидела секретарь Лиза, и направилась к генеральному.

Спустя несколько минут она подошла к нам, протянула мне мою трудовую книжку и сказала:

— Наталья, приказ о твоем увольнении подписан. Бухгалтерия сегодня-завтра переведет тебе заработанную плату за отработанный период времени.

Затем развернулась и ушла.

Родион открыл передо мной дверь и я, попрощавшись с до сих пор офигевавшей от происходящего Лизой, вышла в коридор.

Спустя пять минут мы уже сидели в синем "Порше" Родиона, припаркованном неподалеку у дороги, и он сосредоточенно просматривал пропущенные за время его присутствия в офисе брата вызовы.

— Посиди немного в машине, хорошо? — попросил он меня, кивая на телефон в руке. — Пару звонков сделаю по работе и вернусь.

Я кивнула.

— Хочешь, музыку тебе включу? — уже открыв дверь и обернувшись ко мне, предложил он.

— Давай, — кивнула я.

Он включил радио, показал какими кнопками менять волну, сказал: "В общем, сориентируешься", вышел из машины и мягко захлопнул дверь.

К моменту, когда он вновь сел в машину, я успела прослушать три музыкальные композиции и один рекламный блок. Родион сосредоточенно завел мотор, пристегнулся и молча выехал на дорогу. Собственно, он и дальше молчал. Не проронил ни слова минут за десять. Мне было очень интересно, о чем он поговорил с братом, но я не посмела спрашивать, видя глубокую хмурую складку промеж бровями на лице этого сурового мужчины.

Мы попали в пробку и он, глубоко вздохнув, поменял радиостанцию. Клубная ритмичная музыка сменилась спокойной джазовой.

— Тебе как? — спросил он, кивнув на магнитолу.

— Нравится.

— Ну и славно, — сказал он и вновь погрузился в сосредоточенные раздумья.

Пробка была длинной и мы продвигались урывками и совсем по чуть-чуть. Теплый золотистый вечер умиротворял, но поскольку я не понимала сегодняшнего решения Родиона и своей дальнейшей деятельности в тандеме с ним, я никак не могла расслабиться.

— Я могу спросить тебя кое о чем? — не выдержала я, когда мы вновь остановились — на этот раз перед красным сигналом светофора.

— Можешь, — хмуро ответил Родион.

— Ты расстроен?

— Еще не понял.

— Что будем делать дальше?

— Приедем в отель, — сказал он, глядя на перекресток перед собой, — возьмем твои вещи, загрузим их в другую машину. В смысле, я это сделаю. А потом отвезу тебя домой. Все.

Секунд десять я переваривала услышанное. Тон, которым Родион все это произнес был каким-то отстраненным. Для Родиона я будто бы вновь стала чужой.

— А долг? — сглотнув, осторожно спросила я.

— Ты про девять лямов?

- Да.

— Забудь, — сказал он.

Загорелся зеленый свет и Родион притопил педаль газа. Автомобиль быстро набрал скорость и помчался по проспекту.

— А как же корпорация отца?

Он ничего не ответил на это и я не стала задавать новых вопросов. Всю оставшуюся дорогу молча смотрела в боковое окно и изредка — перед собой.

Все было так, как он и сказал. Когда мы приехали в подземный гараж, Родион прошел к другой своей машине, которую я видела впервые — какой-то рубинового цвета огромный внедорожник и достал оттуда пачку крупных картонных листов, которые уже в номере наверху путем нехитрых манипуляций превратил в коробки. Мы сложили туда мои вещи и затем, пока я заканчивала с последними двумя коробками, Родион быстро отнес их вниз. Вернувшись, оглядел номер и сказал:

— Все? Эти последние?

— Да, — кивнув, грустно ответила я.

— Ну все тогда, пойдем.

Он отдал мне ключи и попросил закрыть номер после ухода. Затем открыл дверь нараспашку и вышел с коробками в коридор. Я еще раз осмотрела место, где недолго жила до устройства на работу к Александру Сергеевичу и чуть больше двух недель после. Это был, должно быть, типичный дорогой номер отеля, без особой индивидуальности, хоть и с красивым видом из окна, и все же я уже немного привыкла воспринимать это место, как свой новый дом. Пусть и временный. Поэтому теперь мне было грустно уезжать отсюда. Сейчас, когда моих вещей, которые подарил мне Шерхан, в нем уже не было, номер снова стал чужим.

Все становилось чужим.

Я вздохнула, еще раз с грустью окинула номер, в который больше не вернусь, и вышла, закрыв за собой дверь.