Книга До и после - Эмма Миллс

Когда мы уходили со стадиона, я несла сумку Фостера, а тот, как обычно, вприпрыжку шел рядом. Но сегодня не было привычных комментариев в духе «а ты видела, как Эзра поймал мяч, а видела его пас, а видела его тачдаун». Фостер молчал. Заговорил он только у машины:

– Сэм был таким же, как и мы. Как Джордан, или Маркус, или Реджи. На месте ребят из Лейк-Фоллза могли бы оказаться мы.

Я кивнула, не сумев выдавить «да».

Мы припарковались рядом с пикапом Эзры. Я не подозревала, что он шел за нами, пока не услышала, как он бросил сумку на асфальт.

– Хорошая игра, – сказал Фостер.

– Мы проиграли, – ответил Эзра.

Фостер пожал плечами:

– Они нас уделали.

Эзра фыркнул.

– Что-то не так? – спросила я.

– Да. Он специально не попал в ворота. – Я увидела гнев в глазах Эзры. – Мы могли бы победить, но ты специально облажался.

– Не специально, – возразил Фостер.

– Специально. Не надо мне тут лапшу на уши вешать.

Фостер просто стоял и смотрел на Эзру, как будто перед ним был абсолютно незнакомый человек.

– Фостер, садись в машину, – сказала я через пару мгновений, пытаясь говорить спокойно. – Иди.

Я бросила его сумку на заднее сиденье и подождала, пока Фостер хлопнет дверцей, сев спереди. Потом я оттащила Эзру за пикап, чтобы Фостер нас не видел. Со стадиона все еще выходили последние болельщики, но в целом на парковке было тихо.

– Что с тобой?!

– Это из-за него мы проиграли.

– Да. Он плохо ударил по мячу. Такое бывает. Не все у нас долбаные лучшие игроки Америки, Эзра.

– При чем тут это вообще? – разозлился он. – Он мог бы пнуть мяч как следует. Он сто раз это делал!

– Может, он волновался.

– Обычно он не волнуется.

– Слушай, ну, может, оно и к лучшему?

– К лучшему? С каких это пор проигрыши – к лучшему?

– Когда соперникам нужна победа! У них погиб капитан, Эзра, но им все равно пришлось играть, даже без него!

– Ну да, и мы, конечно же, должны были им просто поддаться. Чтобы им лучше стало. Мы явно более сильная команда, но раз уж Сэм напился и врезался в дерево, мы должны были подарить им победу. Ты это имеешь в виду?

– Я этого не говорила…

– Команда не заслуживает победы просто потому, что с ней случилось что-то плохое. Она заслуживает победы, если играет лучше соперника. И мы лучше их, мы бы их в легкую раскатали, я бы лично их раскатал!

– Я не говорю, что мы должны были им поддаваться, – ответила я как можно более вежливо, точно героиня романа Остин.

– Но мы поддались. Фостер поддался.

– Ни слова про Фостера. – Во мне будто что-то щелкнуло. Я больше не могла сдерживаться. – Он не сделал ничего плохого. Это ты вел себя как идиот! Вечно говорил, что дело не в победах, не в показателях, но стоило удалить тебя с поля, как ты сразу взбеленился. Весь такой из себя скромный и спокойный, а между тем тщеславие из тебя так и прет. Ты хвалишься, что мог бы выиграть в одиночку. Но это неправда. Ребята проиграли, а значит, и ты проиграл, и тебе придется с этим смириться. И оставь, блин, Фостера в покое, потому что он не заслужил такого отношения, особенно от тебя.

Эзра не ответил. Он молча выслушал мою тираду, постоял рядом пару мгновений, а потом уселся в машину, даже не удостоив меня взглядом. Хлопнул дверью, завел мотор и уехал.

27

В некоторых своих романах Джейн Остин пишет об усилиях. Сегодня это слово обычно ассоциируется с физическими нагрузками или напряженной умственной работой, но у Джейн оно связано с эмоциональной жизнью. Например, в «Чувстве и чувствительности» Элинор узнает, что мужчина, в которого она влюблена, помолвлен с другой, и прилагает все усилия, чтобы никто не увидел, какую боль она испытывает на самом деле. Она старается вести себя так, будто ничего не случилось, чтобы никто не заподозрил, что ей разбил сердце чужой жених, – ведь это неприлично.

В тот вечер по дороге домой я пыталась вести себя точно так же. Не проронила ни слезинки. Не сказала ни слова. Я взглянула на Фостера, только когда мы подъехали к дому.

– Мне кажется, ты отлично играл, – ровным голосом сказала я.

Он покачал головой:

– Я мог бы и лучше. И все остальные тоже.

– И все равно он козел. Просто…

– Он не должен был так с тобой разговаривать.

– Это с тобой он не должен был так разговаривать, – ответила я и отвернулась, надеясь, что Фостер не заметил, что у меня глаза на мокром месте. – Вы вообще-то друзья. Друзья так не поступают.

– Может, и поступают, когда им тяжело.

– Не защищай его. Я понимаю, что он твоя ролевая модель и все такое, но… не надо.

– Это не он моя ролевая модель. – Фостер начал теребить свой ремень безопасности. – А ты.

Я не нашлась что ответить. Следовало его поблагодарить, но мне казалось, что, скажи я хоть слово, тут же разревусь. Поэтому я просто кивнула и часто-часто заморгала, уставившись на гараж.

В кухне мы разошлись. Фостер отправился поздороваться с родителями в гостиную, а я поднялась к себе. Разговаривать мне не хотелось. За закрытой дверью прикладывать усилий больше не требовалось. Я расплакалась.

На следующее утро я проснулась с тяжестью в груди. Я злилась на Эзру, потому что не понимала его поведения. И злилась на себя. Я думала, что имею основания все ему высказать, но… так ли это? Я говорила совершенно не в духе Джейн Остин. Я могла оставаться сдержанной, сохранять спокойствие и не терять рассудок. Я могла вести себя… в рамках приличий. Но вместо этого я обвинила Эзру Линли в тщеславии и вообще обругала на чем свет стоит.

Мне было стыдно, и к тому же я чувствовала, будто… что-то испортила. Будто мы оба что-то испортили. Правда, я не понимала, чем было это «что-то». Но я не могла не вспоминать о том, как мы обнимались у похоронного дома. И хотя эти объятия были не самыми радостными, в тот момент мы смогли… понять друг друга.

Раздумывая об этом, я вдруг услышала хлопанье входной двери. Я вскочила и побежала вниз, в гостиную. Сегодня Фостер не нарезал круги по лужайке – просто сидел на крыльце. Я взглянула на часы. 6:14. Вот и Эзра Линли – он не изменил собственному графику. У меня екнуло в животе. Замедлится ли он, чтобы взять с собой Фостера? И, что важнее, согласится ли Фостер присоединиться к нему? Я была уверена, что Эзра просто пробежит мимо, но вместо этого он перешел на шаг и приблизился к Фостеру. Я не слышала слов, но Фостер подвинулся, и Эзра присел рядом. Какое-то время они сидели на крыльце спиной к окну, а потом поднялись и побежали по улице вдвоем.

Я ушла в душ. Потом пожарила себе тост. И все это время делала вид, что не жду возвращения Фостера.