Книга Трудное примирение - Линн Грэхем

— Если бы я не потеряла память, я рассказала бы ему про Дэниэла еще неделю назад. Может, это было бы гораздо лучше, — вздохнула она.

— Если хочешь знать мое мнение, а ты его, разумеется, не спрашиваешь, поэтому я сообщаю его тебе по собственной инициативе, — проворчала Пэгги, — что касается Дэниэла, Люк получил ровно то, что заслужил. Если бы он не убедил тебя своим поведением, что на него нельзя положиться, ты бы доверилась ему и все рассказала. Я уверена, кстати, что у него хватит ума самому об этом догадаться.

«Если у него возникнет такое желание», — с тоской подумала Кэтрин. Из того, что он наговорил ей сегодня, никак не следовало, что он склоняется к терпимости и пониманию. Проводив Пэгги до машины, она с досадой и нетерпением принялась ждать возвращения Люка.

Первым прибыл Клевер, как всегда злющий, и тут же укусил садовника, которому было приказано отвести его в загон. Кэтрин рассыпалась в благодарностях перед дамой, содержавшей приют, которая взяла на себя нелегкий труд по перевозке Клевера, но та, не дав ей договорить, со смущенной улыбкой сообщила, что Люк сделал самое щедрое пожертвование в пользу приюта. Смешно, но ее это только еще больше раздражило. Почему Люку все так легко дается?

Он появился в одиннадцатом часу с Дэниэлом, который уснул у него на руках. У нее уже готов был сорваться вопрос, где это они прошлялись целый день, но она прикусила язык. Холодный вызов, который она прочла в его взгляде, убедил ее, что он ожидает именно такого приема. Вместо этого она шагнула ему навстречу и приняла Дэниэла из его рук.

— Я уложу его в постель.

Она отнесла своего вымотавшегося за день сына в спальню, где он уже провел две предыдущие ночи. Когда она его раздевала, он проснулся и в ужасе захлопал глазами.

— Где папа?

— Внизу.

— Я испугался, что он мне только приснился, — лукаво, хотя и сонно улыбнулся он. — Он ничего не знает про детей, зато он знает столько всего про компьютеры! — сказал он, ласкаясь к ней и обвивая ей шею руками. — Прости меня, что я плохо себя вел.

У нее защипало глаза.

— Ладно, на этот раз прощаю.

— Папа мне все объяснил. Это он виноват, что мы все расстались, — прошептал он, засыпая.

По крайней мере за это она была благодарна Люку от всего сердца. Дэниэл оказался для него важнее собственной обиды, и он закрыл собой трещину между Кэтрин и Дэниэлом, не дав ей углубиться. Он сделал все от него зависящее. Кэтрин прекрасно понимала, что в обозримом будущем Люк займет в жизни Дэниэла центральное место. У него была возможность оторвать мальчика от нее окончательно. Но он этим не воспользовался.

Она спустилась в гостиную. Гостиная была очень уютна и обставлена в том неброском деревенском стиле, который ей всегда так нравился. Однако во всем тут чувствовался какой-то нежилой дух. Миссис Стоукс, экономка, затратила немало усилий, чтобы заставить пустое пространство цветами, но все равно было абсолютно очевидно, что много лет здесь никто не жил. Миссис Стоукс между делом шепнула ей, что Люк не провел под этой крышей ни единой ночи.

Он купил этот дом для нее и, за исключением нескольких первых месяцев, едва ли вообще сюда заглядывал. Люк так верил в нее, подумала она с тоской. Люк был уверен, что она вернется. Теперь она дала ему понять, что сама-то не имела к нему равного доверия. Она ни о чем не просила, ничего не ждала, вполне естественно, что ничего и не получила.

— Он уже спит? — Люк застыл в дверях, его неподвижная поза не могла скрыть трепет живой жизни. Хотя темный взгляд его полуприкрытых глаз был абсолютно непроницаем.

Она прочистила горло.

— Он просто отключился, как лампочка. Должно быть, ты его совершенно вымотал. Такое с ним редко бывает.

Люк легонько пожал плечами.

— Да ни к чему я его не принуждал. Со мной он вел себя просто отменно, но я подозреваю, что приступы упрямства, которые я видел до этого, тоже не редкость.

— Он немного взвинчен, — извиняющимся тоном сказала она.

— Он очень сообразительный ребенок. Ему как можно скорее надо начать учиться.

Она побледнела от ужаса.

— Но я не хочу никуда его отправлять.

Люк вздернул брови.

— Разве я сказал что-то подобное? Совершенно не обязательно отправлять его в закрытую школу. В Риме есть прекрасная школа для одаренных детей. Возможность общаться с равными себе пойдет Дэниэлу только на пользу. — Он глубоко вздохнул и украдкой глянул на нее, но она этого не заметила. Сжав губы, она смотрела себе под ноги. — Он уже немного великоват для того, чтобы позволять себе капризничать. Лишнюю энергию надо направить в правильное русло.

— Ты слишком придираешься! — возмутилась она.

— И в мыслях не было. Он, безусловно, куда уравновешенней меня в его возрасте, но ему необходимо гораздо больше занятий. Или ты предпочитаешь, чтобы он так и продолжал черпать знания из телевизора?

Кэтрин сильно покраснела, но возражать не стала, со стыдом признавшись себе, что он имел некоторые основания так говорить.

— Я старалась, как могла.

— В общем и целом это очень счастливый и уверенный в себе ребенок. Я понимаю, чего тебе это стоило, тем более что, как неоднократно Дэниэл давал мне понять, вы были очень стеснены в средствах.

Похвала не помогла Кэтрин расслабиться. Люк был так замкнут, так далек от нее. Исподтишка глянув на его смуглое лицо, она заметила, что оно слегка подергивается, и подумала, что же он сейчас чувствует, если никак не может взять себя в руки.

— То, что ты сказала мне утром, это правда? Или ты придумала это на месте? — нарочито бесстрастно спросил он. — Ты действительно верила, что я бы настаивал на аборте?

Краска отлила от ее лица.

— Если так формулировать, получается слишком…

— Жестоко? Бесчеловечно? Эгоистично? — предложил он ей на выбор, а его глаза играли как два золотистых язычка пламени на ее измученном лице. — Видимо, именно таким я тогда тебе и представлялся.

В ответ на эти несправедливые слова она смущенно замотала головой.

— Нет… просто когда что-то встает у тебя на пути, ты просто отбрасываешь это, — запинаясь, выговорила она, подозревая, что ей не слишком удается выразить то, что она хочет сказать. — Я чувствовала, что мне тогда против тебя не выстоять. Вот этого я и боялась больше всего. Ты мог меня убедить…

Видно было, как у него напряглись все до единой мышцы.

— Per amor di Dio, как же я вел себя с тобой, что ты так обо мне думала!

Все шло не так, как она надеялась. Беспорядочная смесь смутных страхов и эмоций, которые она переживала пять лет назад, предстала перед Люком в слишком конкретном виде, что было очень опасно.

— Да нет, совсем не так. Неужели ты не понимаешь, что, чем дольше я об этом молчала, тем труднее мне было рассказать?