Книга Большая книга ужасов 72 - Елена Арсеньева

Сашу от отвращения затошнило, а потом и вообще чуть не вырвало, потому что нетопырь бесцеремонно опустился ему на ногу и своей мерзкой лапкой, похожей на ссохшегося длинноногого паука, выдернул змейку из кроссовок.

Ногам сразу же стало легче; Саша дернулся было, чтобы вскочить и бежать, однако нетопырь разинул треугольную пасть и зашипел так яростно, что мальчик испуганно замер.

Нетопырь выпустил змейку из своих коготков. Она упала на пятно лунного света и принялась сновать по его краям туда-сюда, вверх-вниз, оставляя за собой четкий черный след. Саша не мог оторвать от него глаз: этот след напомнил ему шов — петельный шов, которым мама обметывала салфетки. Она покупала яркую ткань, резала ее на квадраты и аккуратно обшивала, причем нитки всегда были другого цвета: оранжевые на зеленом, синие на желтом, красные на синем, и это получалось очень красиво. Точно таким же петельным швом покрывались края лунного пятна: черным на бледно-желтом. Но этот шов выглядел не красивым, а пугающим!

Чем дольше Саша как загипнотизированный следил за движениями змейки-иглы, тем большая слабость его охватывала. Он уже не мог сидеть, а прилег, сначала скорчившись, а потом и распластавшись на светлом пятне. Странное такое возникло ощущение: как будто он уменьшается и сливается с этим пятном…

Тем временем змейка «обметала» все пятно, и Саша оказался внутри черных границ. Это его почему-то нисколько не обеспокоило. Его почему-то уже ничто не беспокоило…

Нетопырь резко спикировал и завис почти вплотную, так что Саша мог отчетливо разглядеть не только его лысую голову, на которой торчком стояли большие уши, но и жуткую острую морду. А потом нетопырь зацепился коготками за край лунного пятна — и поднял его в воздух вместе с распластавшимся на нем Сашей.

Как если бы это было не пятно света, а лоскут легкой шелковой ткани с нарисованным мальчишкой!

Нетопырь подлетел к человеку в черном, завис перед ним в воздухе, мелко трепеща кожистыми крыльями, и «нарисованный» Саша встретился взглядом с непроглядно-черными глазами.

— Имя, — прозвучал глухой, тяжелый, словно бы тоже черный голос, — день твоего появления на свет, место, где издавна властвовал вечный покой, знак смерти, который ты постоянно носишь с собой… Все совпало! Теперь ты мой помощник. Ты служишь мне, пока ночь владеет миром!

Он еще несколько мгновений рассматривал Сашино лицо, мрачно улыбаясь черным провалом рта, а потом пал на четвереньки, приник к земле — и, обернувшись черным рогатым козлом, поскакал куда-то с невероятной скоростью, почти не касаясь ни травы, ни асфальта.

Нетопырь, сжимая зубками бледный, обметанный черным лоскут, летел над ним не отставая.

Вместе с лоскутом Саша мотался из стороны в сторону, краем оцепеневшего сознания слабо удивляясь тому, как быстро мелькают под ним улицы. Вмиг позади остался парк, и улетела в сторону Ошарская с длинной цепочкой рельсов, а это уже перекресток Ванеева-Республиканской, потом улица Панина вытянулась вниз, к Полтавской, и вот уже Высоково замаячило, и большая церковь на взгорке… Но вдруг нетопырь завис в воздухе, и Саша разглядел ограду небольшого кладбища, расположенного позади церкви, и нетопырь резко спикировал на плечо человека в черном, в которого вновь обратился козел.

Человек взял у нетопыря лоскут и склонился к одному из надгробий. Оно было окружено оградкой, в которой оставалось место для еще одной могилы. В отличие от большинства других, заросших травой и явно заброшенных, этот участок выглядел аккуратным и ухоженным.

Человек в черном поднес лоскут к надгробию так близко, что Саша успел увидеть портрет пожилого мужчины. У него были лихо закрученные, совершенно мушкетерские усы. Саша прочитал имя на памятнике: Павел Алексеевич Порошин. Дату рождения и смерти разглядеть не успел: человек в черном скомкал лоскут вместе с Сашей и тщательно протер им памятник.

Саша ощутил лютый, необычайный, ни с чем не сравнимый холод и боль в сердце! Была она такой сильной, что на какое-то мгновение почудилось, что он умирает. Но вот нетопырь вновь схватил лоскут, стремительно взмыл в высоту и понесся к центру города. Внизу изогнулась темно-свинцовая река, мелькнула Верхне-Волжская набережная, призрачно-белый дворец Рукавишниковых — краеведческий музей, проплыл корпус Политехнического института, о котором втихомолку мечтал Саша — ну что когда-нибудь поступит туда, — а потом потянулась вереница красивых старинных домов, во двор одного из которых стремительно спустился нетопырь. Немного покружив, он подлетел к распахнутому окну, за которым реяли прозрачные занавески.

Нетопырь положил лоскут с черной каймой на подоконник и бесшумно канул в ночную тьму.

Легкий сквозняк шевельнул занавески и сдул лоскут с подоконника. Однако тот не упал, а медленно, плавно поплыл по воздуху в глубину комнаты, в которой сильно пахло лекарствами.

Саша узнал запах валокордина, которым часто пользовалась бабушка. Но он находился не в бабушкиной, а в совершенно чужой квартире и не мог понять, то ли он летит вместе с лоскутом, то ли идет по паркетному полу, не касаясь, впрочем, его ногами, неспешно направляясь к кровати, на которой кто-то лежал.

Похоже, этот человек то ли услышал, то ли почувствовал его приближение, потому что шевельнулся, чуть приподнял голову с подушки — и Саша увидел немолодую, очень худую женщину, в белой ночной рубашке с кружевным воротничком. Женщина смотрела на Сашу с радостным изумлением.

— Пашенька! — выдохнула она. — Неужели это ты?!

«Почему „Пашенька“? — удивился Саша. — И почему она так обрадовалась? Разве мы знакомы? Я ее не знаю! Никогда раньше не видел!»

— Пашенька, наконец-то ты за мной пришел, — шепнула женщина. — Я так измучилась от этих болей! Спаси меня от них! Забери меня с собой! Наконец-то мы снова будем вместе, как…

Ее худая рука слабо дрогнула, показывая куда-то в сторону. Саша покосился туда и увидел фотографию в затейливой рамке, которая стояла на столике около кровати. На фотографии были изображены мужчина и женщина — довольно молодые, примерно такого же возраста, как Сашины родители. У мужчины были лихо закрученные мушкетерские усы.

Точно такие же, как у того человека на надгробии!

— Все, Пашенька, — чуть слышно прошелестело рядом. — Идем. Идем скорей!

Сашка повернул голову и снова встретился взглядом с женщиной. Ее глаза были полны слез, но губы слабо улыбались. Саша смотрел, смотрел на нее… И вдруг понял, что она его уже не видит. Она умерла!

Внезапно он ощутил, что ноги его отрываются от земли, будто какая-то сила поднимает его вверх, и не сразу сообразил: это нетопырь снова вцепился в лоскут и выносит его из комнаты, поднимается в высоту, стремительно летит, взрезая воздух крыльями, над городом, снижается над парком — и внезапно разжимает зубы!

…Саша открыл глаза и долго смотрел на что-то темное, жесткое, на чем он лежал. Не сразу удалось сообразить, что это асфальт.

Приподнялся, огляделся.