Книга Ящер страсти из бухты грусти - Кристофер Мур

Тео обогнул машину и сел за руль:

– Знаешь, Молли, ведь когда кусаешь кого-нибудь за ногу, сразу оказываешься у грани, за которой начинаешь “представлять опасность для себя и окружающих”. Тебе это известно?

Та кивнула и шмыгнула носом. Из массы волос выкатилась слезинка и шлепнулась на свитер.

– Прежде чем завести машину, мне нужно убедиться, что ты успокоилась. Может, посадить тебя на заднее сиденье?

– Это не припадок, – ответила Молли. – Это самооборона. Он хотел кусок меня. – Она подняла голову и повернулась к Тео, но волос с лица не убрала.

– Ты препараты пьешь?

– Медикаменты. Они называют их медикаментами.

– Прости. Так ты принимаешь медикаменты?

Она кивнула.

– Убери волосы с лица, Молли, я почти не слышу, что ты там бормочешь.

– Наручники, умник.

Тео чуть не хлопнул себя по лбу: вот идиот! Нет, в самом деле, хватит уже кумарить на работе. Он бережно отвел волосы от ее лица. И обнаружил на нем озадаченное выражение:

– А что так осторожно-то? Я не кусаюсь.

Тео улыбнулся:

– Ну, на самом деле...

– Ох, иди ты на хрен. Ты меня в окружную повезешь?

– А надо?

– Я же снова выйду через семьдесят два часа, а у меня в холодильнике все молоко прокиснет.

– Тогда я лучше отвезу тебя домой.

Он завел машину и обогнул квартал, нацеливаясь в сторону трейлерной стоянки “Муха на Крючке”. Он бы, конечно, проехал задворками, чтобы не смущать Молли, но “Муха на Крючке” располагалась прямо на Кипарисовой – главной улице Хвойной Бухты. Когда они проезжали банк, люди, выходившие из машин, поворачивали головы и провожали их взглядами. Молли из окна корчила им рожи.

– Это не поможет, Молли.

– Ну их на хуй. Поклонникам от меня только одного и надо. По куску и получат. У меня тоже душа имеется.

– Как щедро с твоей стороны.

– Если б ты не был поклонником, я б тебе не дала.

– А я поклонник. Горячий. – В действительности, Тео никогда в жизни не слыхал о Молли, пока в самый первый раз его не вызвали эвакуировать ее из кафе “Г. Ф.”, где она уничтожала кофейный автомат, потому что “тот на нее лыбился”.

– Никто не понимает. Все от тебя отщипывают по куску, а потом самой ничего не остается. Даже медикаменты отщипывают. Ты вообще соображаешь, о чем я тут говорю?

Тео пристально посмотрел на нее:

– Я живу с таким отупляющим страхом перед будущим, что функционировать могу, только если полного отказа и наркотиков – поровну.

– Господи, Тео, да у тебя в самом деле мозги набекрень.

– Спасибо.

– Нельзя же повсюду об этой бредятине трепаться.

– Обычно я и не треплюсь. Просто сегодня у меня трудный день.

Он свернул во двор стоянки “Муха на Крючке”: двадцать видавших виды трейлеров торчали на берегу ручья Санта-Роза, по руслу которого после засушливого лета текла лишь тоненькая струйка воды. Роща кипарисов скрывала трейлерный парк от взглядов проезжающих по главной улице туристов. Торговая палата заставила хозяина парка снять вывеску с въезда. “Муха на Крючке” была маленьким грязным секретом Хвойной Бухты, и жители хранили его хорошо.

Тео остановился перед трейлером Молли – конструкцией 50-х годов с маленькими окнами, закрытыми жалюзи, и потеками ржавчины. Он извлек Молли из машины и снял наручники.

– Я сейчас поеду к Вэл Риордан. Сказать ей, чтобы заказала для тебя в аптеке чего-нибудь?

– Нет, у меня есть медикаменты. Я их не люблю, но они у меня есть. – Молли потерла запястья. – Зачем тебе к Вэл? Крыша едет?

– Вероятно, но на этот раз – по делу. С тобой все будет в порядке?

– Мне еще нужно роль выучить.

– Здорово. – Тео повернулся уходить, но задержался. – Молли, а что ты делала в “Пене” в восемь утра?

– Откуда я знаю?

– Если бы парень из бара был местным, я бы тебя уже в окружную тюрьму вез – ты хоть это понимаешь?

– Это не припадок. Он хотел кусок меня.

– Держись от “Пены” подальше некоторое время. Посиди дома. Выходи только за продуктами, ладно?

– А ты с желтой прессой разговаривать не станешь?

Он протянул ей визитную карточку.

– Когда в следующий раз кто-нибудь захочет кусок тебя, позвони мне. У меня сотовый всегда при себе.

Молли задрала свитер и запихнула карточку под резинку лосин, а затем, не опуская свитера, повернулась и направилась к трейлеру, медленно покачивая бедрами. Тридцатник или полтинник, а под этим свитером фигура у нее оставалась что надо. Тео смотрел ей вслед, забыв на минуту, кто она такая. Не оборачиваясь, она произнесла:

– А если это будешь ты, Тео? Кому мне тогда звонить?

Тео потряс головой, как собака, вытряхивающая из ушей воду, забрался в “вольво” и выехал из парка. Я слишком долго был один, думал он.

ДВА

Морской Ящер

Система охлаждения ядерной электростанции Дьябло-Каньон была изготовлена из отличной нержавеющей стали. Перед установкой трубы просветили рентгеном, прощупали ультразвуком и проверили давлением, чтобы убедиться, что они никогда не сломаются, а после того, как их приварили на место, сварочные швы тоже просветили рентгеном и испытали. Радиоактивный пар из сердечника оставлял в трубах свое тепло, выщелачивался в отстойник с морской водой, а оттуда уже спускался в Тихий океан. Но Дьябло строили с головокружительной скоростью во время энергетической паники семидесятых. Сварщики работали в две-три смены, подгоняемые алчностью и кокаином, а инспекторы, проверявшие трубы рентгеном, придерживались такого же графика. И один шов пропустили. Пустяковая ошибка, подумаешь. Маленькая трещинка. Еле заметная. Крохотную струйку безвредного излучения малой интенсивности отгоняло приливным течением, и она плыла, постепенно рассеиваясь, над континентальным шельфом, пока даже самые чувствительные инструменты уже не могли ее засечь. Однако полностью незамеченной утечка не осталась.

В глубокой подводной расселине у побережья Калифорнии, рядом с подводным вулканом, где температура вод доходит до семисот градусов по Фаренгейту, а черные гейзеры изрыгают тучи минерального бульона, от долгого сна восстало существо. Глаза размерами с обеденное блюдо помигали, прогоняя многолетнюю дрему. Проснулись инстинкт, ощущения и память – мозг Морского Ящера. Чудовище вспомнило, как пожирало остатки затонувшей русской атомной подводной лодки: мясистых маленьких моряков, размягченных глубинным давлением и выдержанных в остром радиоактивном маринаде. Воспоминание это и разбудило его, словно ребенка, которого снежным утром выманивает из-под одеяла аромат поджаренного бекона. Тварь стегнула огромным хвостом, оторвалась от океанского дна и начала медленно подниматься к течению с деликатесами. К течению, проходившему у берегов Хвойной Бухты.