Книга В поисках черного золота - Владимир Аверин

Сняв с петель замок, Вадик открыл правую створку гаражных ворот, вошел внутрь темного, душного помещения и, как барана за рога, вывел из гаража мопед.

— Ты думаешь, он нас выдержит? Все-таки это не мотоцикл, — сказал Пузырь, с сомнением глядя на пыльную двухколесную машину.

Заметив недоверие во взгляде приятеля, Вадик объяснил:

— Мама называет этот мопед велосипедом с моторчиком, папа говорит, что это гибрид швейной машинки и пылесоса, а на самом деле — это зверь, а не машина! И потом у мопеда есть два преимущества перед мотоциклом. Во-первых, для того чтобы ездить на нем, не нужно водительское удостоверение, а во-вторых, если в бензобаке закончится горючее, мопед превратится в обычный велосипед, и на нем можно будет ездить, просто крутя педали.

Закрыв гараж, Вадик сел в седло мопеда и кивнул на багажник, покрытый поролоном и обтянутый коричневым дерматином:

— Располагайся, Пузырь. Это не багажник, а самое настоящее кресло. Только без спинки.

— Кресел без спинок не бывает, — недовольно сказал Пузыренко, сел на багажник и заерзал на нем, как космонавт, который перед полетом на Луну поудобнее устраивается на специальном сиденье. Под весом Пузыря мопед жалобно заскрипел всеми своими металлическими сочленениями.

— Эй, осторожнее там, это тебе не трактор! — не оглядываясь предупредил Вадик. — А насчет кресла я пошутил. Ты что, шуток не понимаешь?

С трудом оттолкнувшись от земли рифлеными подошвами кроссовок, чувствуя за собой многокилограммовую тушу Пузыря, Вадик закрутил педали. Мотор завелся, и мопед сам поехал по пустырю, подпрыгивая на кочках.

Когда они выехали на асфальтированную дорогу, Вадик увеличил скорость, повернув правой рукой рукоятку газа, — мотор взревел и стал постепенно набирать обороты.

До ТЭС, на которой работал отец Пузыря, можно было добраться по проспекту за десять минут, но Вадик не имел права выезжать на проезжую часть с седоком на багажнике. Он не хотел попасть на глаза гаишникам и поэтому решил проехать дворами.

Минут через двадцать он вырулил из квартала жилых домов на пустынное шоссе, разделявшее на две части унылую равнину окраины города, затем свернул на обочину и поехал вдоль дороги к длинному бетонному забору, который окружал территорию ТЭС.

Подъехав к проходной, Вадик нажал на тормоз. Путь преграждали ворота, рядом с которыми располагалось одноэтажное здание бюро пропусков. В дверях этого здания стоял охранник в зеленой камуфляжной форме и наблюдал за ребятами.

— Что вам здесь надо, пацаны? — поинтересовался он, выйдя на крыльцо.

Пузырь слез с багажника и объяснил:

— Мне надо поговорить с заместителем начальника ТЭС.

— А ты кто такой, чтобы с ним говорить? У него и без тебя хлопот полно.

— Я сын директора ТЭС.

— Фамилия? — спросил охранник и включил рацию.

— Пузырь. Ой, ой! — зажмурился Пузырь и отрицательно помотал головой. Потом он открыл глаза и четко, отрывисто произнес: — Пузыренко. Витя. Борисович. А мой отец — Пузыренко. Борис Кузьмич.

Охранник приблизил рацию к лицу и сказал в микрофон:

— Первый пост. Тут какой-то паренек хочет пройти к замдиректора. Говорит, что сын Пузыренко… Пропустить?.. Ясно. — Он выключил рацию и обратился к Пузырю: — Проходи.

— А мне можно? — просительно посмотрел на него Вадик.

— Тебе нельзя. — Охранник пропустил в дверь Пузыря и спросил у него: — Дорогу знаешь?

— Знаю. — Пузырь обернулся и крикнул Ситникову: — Подожди меня, я быстро!

Миновав короткий коридор проходной, он вышел на улицу с другой стороны забора и по территории ТЭС направился к административному зданию, на втором этаже которого находился кабинет Пузыренко-старшего.

Пузырь несколько раз был у отца на работе, поэтому легко нашел его кабинет, постучал и, приоткрыв дверь, спросил у секретарши:

— Здрасте, я Пузыренко, папа не приехал?

— Нет, — ответила та и направила его в соседний кабинет, на двери которого блестела латунная табличка с надписью «Растатура Антон Антонович. Заместитель директора».

Пузырь тихо вошел в просторный кабинет, остановился возле двери и глубоко вдохнул свежий, охлажденный кондиционером воздух.

За широким столом сидел коротко стриженый плотный мужчина лет сорока. Склонив голову над бумагами, он что-то писал. Его белобрысые, почти желтые волосы торчали ежиком, и сквозь них просвечивала розовая кожа.

— Здрасте. Я Витя Пузыренко, — негромко представился Пузырь.

Подняв голову и увидев Пузыренко-младшего, Антон Антонович отложил свои дела, вышел из-за стола и, широко улыбаясь, направился к подростку. Здороваясь, он крепко пожал ему руку, затем предупредительно подвинул к нему стул и жестом предложил садиться.

— Ты не голоден? — спросил он, поднимая трубку телефона. — Я распоряжусь, чтобы тебе принесли поесть.

— Спасибо, я уже завтракал, — отказался Пузырь.

Антон Антонович не стал настаивать, положил трубку и сокрушенно покачал головой.

— Извини, Витя, это я во всем виноват. Я забыл тебя предупредить. Ну что поделаешь, — он развел руками, — бывает. Работы много, закрутился, завертелся, а потом вспомнил про тебя, посмотрел на часы — двенадцать ночи. Я подумал, что ты уже спишь и решил позвонить завтра, то есть уже сегодня.

Пузырь не понял, о чем он говорит, поэтому спросил:

— Вы не знаете, где мой отец? Вчера утром он ушел на работу и до сих пор не вернулся и не звонил. Вы не знаете?..

— Так я ведь об этом и говорю! — перебил его Растатура. — Вчера вечером твой отец улетел в срочную командировку.

Пузырь с облегчением вздохнул:

— Значит, он жив…

— Что ты, что ты?! — замахал на него руками Растатура. — Конечно жив! Жив и здоров!

— Почему же он мне не позвонил?

Антон Антонович положил ладонь на спинку стула, на котором сидел Пузырь, наклонился и, глядя ему в глаза, объяснил:

— Твой отец — руководитель большого предприятия. Иногда он ведет переговоры с важными деловыми людьми, а эти люди не любят, когда кто-то отвлекается, например звонит домой своему сыну. Вчера твой отец встречался именно с такими людьми. Потом он срочно вылетел из Москвы, попросив меня позвонить тебе и предупредить, что его несколько дней не будет в городе. А я, болван и тупица, забыл. — Растатура кулаком постучал себя по лбу. — А когда вспомнил — было слишком поздно, ведь в двенадцать ночи ты, наверное, видел пятый сон!

— Сегодня я почти не спал.

Растатура отошел на несколько шагов, снова развел руки и выпятил грудь, подставляя ее Пузырю, словно мишень.

— Да, я виноват, что не позвонил, — улыбнулся он. — Признаюсь и сожалею, что заставил тебя нервничать. Делай со мной что хочешь. Можешь пожаловаться на меня своему отцу, пусть он меня уволит. Извини.