Книга Так они жили - Елена Ильина-Пожарская

— Ты, матушка, девочка, тебе следует вести себя благопристойно, как подобает барышне! — толковала она внучке при малейшем проступке.

Конечно, Женю возмущала такая несправедливость, и она не раз со свойственной ей прямотой высказывала бабушке, что та к Грише пристрастна.

— Скажите, указчица какая! Значит, Гриша больше заслужил, если я его больше ласкаю! А тебе до этого дела нет, мала еще рассуждать-то!

Вообще Женя заметила уже через несколько дней, что она бабушке не особенно нравится, и, оскорбленная в своем самолюбии, стала от нее удаляться и держаться в стороне.

Александру Николаевну это сердило.

— Холодная она у вас, неласковая… — говорила старушка с неудовольствием сыну и невестке.

— Девочка очень застенчива… — вздумала было заступиться мать.

— Ну уж этого я не замечаю! Напротив… слишком смела в другой раз!

— Но шалит она мало…

— Я шалостей не боюсь, нашалит ребенок — я прощу, а вот уж строптивости или дерзости не потерплю!

Впрочем, дети мало были со взрослыми, а больше проводили время в саду.

Дом у бабушки, как и сад, поражал Женю своими размерами. Блуждая по длинным коридорам и разным закоулкам дома, девочка иногда воображала себя в каком-нибудь аббатстве, описания которых читала в детских английских книжках. Только в этом аббатстве было слишком много людей и мало таинственности. У бабушки «дворня» — так звали тогда штат прислуги — состояла из ста с лишком человек. Одних горничных было больше двадцати; бабушка гордилась, что таких вышивок и кружев, как у нее приготовлялись, не было во всем уезде.

Гришу и Надю все это нисколько не удивляло, они бывали здесь много раз, и ничем особенно, кроме кладовой, в доме не интересовались.

— Что ты все разглядываешь шкафы с книжками да картины? Ты вот попросила бы лучше кладовую тебе показать, — заявил как-то Гриша.

— Кладовую? Что же в ней интересного?

— Да уж поинтереснее книжек!

— Только надо туда попасть, когда бабушка экономку куда-нибудь ушлет… Сходить туда с Алей-ключницей, — проговорила с загоревшимися глазками Надя.

И вот как-то, воспользовавшись отсутствием сердитой экономки, дети выпросили у бабушки позволение показать Жене кладовую.

— Чего ей там смотреть? — говорила бабушка: — Она за границей и не то, может, видала. Ну, идите уж… Только, чур, не объедаться сластями… Слышите! Алевтина, дашь им там чего, только понемногу.

Дети с радостью побежали за ключницей, добродушной Алевтиной, маленькой старушкой с румяными, точно яблочки, щечками и острыми карими глазками, окруженными тысячью мелких морщинок. Она рада была всегда побаловать ребят.

Кладовая, действительно, поразила Женю и своими размерами, и множеством запасов. Чего там только не было! Большие липовые кадки с медом, громадные банки с вареньем, смоквами, цукатами, мешки с орехами, бесчисленные гирлянды сушеных плодов под потолком, кадки с маком, с пастилой всяких сортов. Все это приготовлялось здесь, дома, или доставлялось из других бабушкиных усадеб. У детей даже глаза разбежались, а Гриша, не теряя времени, запихивал всюду, куда было возможно, и орехи, и смоквы, и цукаты, не забывая в то же время угощаться и на месте. Надя тоже старалась не отставать.

— А вы-то что же, Женюшка-с, Евгенья Сергеевна? Кушайте, матушка, и с собой возьмите-с, здесь всего столько, что убыли и незаметно будет, — уговаривала ее Алевтина, сама навязывая себе узелки всякой всячины из сластей. — Это ведь сквалыга-то наша, экономка, над всем, прости Господи, трясется, сгноит, а человеку не даст!

Но Женя удовольствовалась тем, что всего попробовала и не только не набрала с собой ничего, но еще укоризненно покачала головой, заметив запасы Гриши.

— Ну ты, недотрога-царевна, уж не умничай, пожалуйста! Да не вздумай бабушке рассказывать, я от всего отопрусь, меня и Надя, и Аля поддержат… Вон она сколько себе навязала!..

— К чайку, батюшка, побаловаться с кипяточком! Да зачем же барышня станут пересказывать-с? Они у нас не доносчицы-с!

И старуха подобострастно ловила поцеловать ручку Жени.

— Что вы, не надо… Это нехорошо! Поцелуйте лучше меня! — протестовала Женя, пряча руки.

Потом, в саду, она стала доказывать брату, что брать потихоньку нехорошо и стыдно входить в такие сделки с прислугой.

— Пойми же, ведь это все равно что воровство! — убеждала она.

— Вот-то глупости! Это у вас, по-заморскому, так, а у нас не так, у нас попросту!

— Съестное брать не грех! — торжественно заявила и Надя, научившаяся этой премудрости у Гриши.

Женя начала доказывать, горячилась, и дело, как всегда, кончилось ссорой.

Но в усадьбе было так просторно, сад был так велик, что случаев для столкновений было меньше.

У всех детей были свои любимые занятия: Гриша бегал с целым полчищем дворовых мальчишек, Надя избрала себе тоже маленьких подруг, а Женя наслаждалась чтением.

Только в дождливые дни дети собирались все вместе, и тогда устраивались совсем особые игры. Для развлечения детей призывались взрослые девушки из горничных, так как ребятишек бабушка в дом пускать не позволяла.

— Еще грязи нанесут, да поломают что… На улице сколько угодно их муштруй, а уж в комнаты не пущу! — отвечала она на приставания Гриши.

В один из таких дней с Женей приключилось неприятное происшествие, после которого она совсем отошла от брата и подчинявшейся ему во всем Нади. Девочка стала после этого еще более одинока.

Глава IV

Портрет императора

— Бабушка, нам скучно! Прикажите девкам с нами поиграть! — приставал в дождливый день Гриша к бабушке.

— Подожди, вот как смеркнется, так и велю к вам пялечниц [4] отрядить.

— Бабушка, да скоро ли стемнеется?.. Мне до смерти скучно, — ныл Гриша.

И властная старуха, никому никогда не уступавшая, говорившая «ты» и архиереям, и губернаторам, не могла устоять против приставаний любимого внука.

— Ну, ладно уж, баловник, иди, зови.

— А скольких позвать? — спрашивала Надя.

— Ну, Машку, Аришку.

— И Кальку, бабушка, с ней всего веселее.

— Самую-то лучшую вышивальщицу? Ни за что, ни за что.

— Мне, бабушка, без Кальки скучно!

— А мне без Аришки, — заявляла Надя, и, добившись нехотя данного разрешения, дети неслись с хохотом и шумом в девичью.

— А ты что же, Женюшка? — спрашивала бабушка у Жени. — Иди, мать моя, выбирай и себе подружку. Иди, иди… Нечего книжками глаза портить. — Совсем она какая-то неживая. И на ребенка не похожа, — прибавляла бабушка, когда Женя неохотно следовала за детьми.