Книга Лето придёт во сне. Часть 1. Приют - Елизавета Сагирова

– Я тебе всё расскажу. Всё-всё-всё. Так что тебе покажется, что ты сама там была.

Автобус покатил прочь, а я всё так же прихрамывая, на случай если Агафья смотрит в окно, медленно побрела к нашему корпусу.

Торопиться не следовало. Для начала я поднялась в дортуар, где с огромным облегчением сняла дурацкий сарафан и надела повседневное платьице длиной чуть ниже колен. Выше не разрешалось. Девочки, а тем более девушки не должны показывать голые ноги. И не должны носить брюки, как мужчины. К последнему мне было особенно трудно привыкнуть. В Маслятах я всегда ходила или в джинсах, которые вместе с другой одеждой, взрослые доставали через своих людей в ближайших населенных пунктах, или в сшитых вручную штанах. Тепло, удобно, практично, защищает ноги от крапивы и укусов насекомых. Можно бегать, играть, работать в огороде, ездить верхом, и не беспокоится за подол, который постоянно норовит или задраться, или зацепиться за что-нибудь. Но в приюте мне рассказали какую-то невероятную дичь о том, что брюки мешают черпать из земли женскую энергию. Я тогда еще не понимала, что выслушивать подобное лучше молча, и наивно спросила у Агафьи, нужно ли тогда ходить и без трусов, ведь они наверняка тоже мешают черпать? Агафья покрылась красными пятнами и велела мне два часа стоять в коридоре носом в угол.

Теперь наступила очередь бинтов. Я аккуратно размотала их, только затем чтобы намотать снова, но уже гораздо слабее, чтобы колени свободно сгибались. Получилось далеко не так аккуратно, как у сестры Марьи, но под подолом всё равно ничего не было видно, так что это меня не беспокоило.

Переодевшись и перебинтовавшись, я влезла на подоконник для изучения обстановки во дворе. По счастью дортуар, в которую меня определили, находился на последнем, четвертом этаже, и отсюда открывался вид почти на всю территорию приюта. Сейчас там было пустовато, многие группы, как и наша, разъехались на воскресные экскурсии и прогулки. Только на стадионе играли в футбол старшегруппники, да у столовой чесали языками поварихи.

Из корпуса я вышла неторопливым прогулочным шагом. Прошлась по дорожкам, поиграла со струями фонтанчика перед школой, и, обогнув стадион, как бы невзначай направилась к прудику.

Возле прудика я принялась собирать камни-голыши и пытаться с их помощью пускать по воде «блинчики». И только тот, кто бы вдруг вздумал пристально наблюдать за мной сейчас, мог заметить, что большую часть собранных камней, я не кидаю в воду, а опускаю в карманы. Когда же карманы раздулись, и начали заметно оттягивать вниз подол платья, я отвернулась от воды, и, прикрывая их растопыренными ладонями, не торопясь направилась прочь.

Почти сразу за прудиком и до самого забора густо росли деревья и кусты. Перед тем как шагнуть в их тень, я воровато оглянулась. Но никто не следил за мной. И я нырнула в зелень и запах хвои. Нырнула так, что не шелохнулся ни один листочек, ни хрустнул сучок под ногами, нырнула, бросая позади послушную воспитанницу коррекционного приюта Дашу, как бросают за спиной надоевшую и больше не нужную ношу. И под деревья вошла уже Дайка из сибирской таёжной деревушки.

Территорию приюта отгораживал от внешнего мира бетонный забор. Не очень высокий, метра два с половиной, но с натянутой поверху колючей проволокой. В том месте, куда я пробралась, с обеих сторон к нему вплотную подступали деревья. Здесь начинался лес, потому что сам приют находился за городом. А как же иначе? Дети, даже такие бракованные как мы, должны дышать свежим воздухом.

Я с сомнением посмотрела на ветки над головой, потом перевела взгляд на свои забинтованные коленки. Они сейчас не болели, но меня все равно грызло опасение, что я не смогу перелезть на другую сторону после вчерашнего падения, да еще с полными карманами камней, оттягивающих подол. Или, чего доброго, опять свалюсь.

Но я смогла. Да, намного медленнее, чем обычно, но я вскарабкалась на дерево, а с его нависающей над забором ветки, на другое дерево с той стороны. И уже по тому, второму дереву, спустилась на землю. Землю за территорией приюта.

Как всегда этот момент доставил мне глубокое внутреннее удовлетворение, и я совершила своеобразный танец свободы – раскинула руки в стороны ладонями наружу и несколько раз подпрыгнула на месте от радости (из карманов посыпались камни). Конечно, эта свобода была краткой и иллюзорной, но сама мысль о том, что я делаю нечто запрещенное, поступаю по-своему, не спрашивая ни у кого позволения, наполняла меня ликованьем. Поэтому, не в силах заставить себя идти шагом, я побежала между деревьев, тихонько повизгивая от восторга, и не обращая внимания на вернувшуюся боль в коленях. Жаль только, бежать пришлось не долго. Я не могла себе позволить уходить слишком далеко, и устроила тайник всего в паре минут бега от забора. Просто вырыла ямку под стволом упавшей сосны и замаскировала отверстие дёрном вперемешку с прошлогодними листьями

И сейчас я, присев на корточки, и убрав маскировку, по локоть запустила руку в тайник. Под пальцами зашуршал целлофан. Ухватив его, я извлекла наружу пакет, а из пакета её – мою тайну последних дней, большую самодельную рогатку в черно-жёлтую полоску. «Пчёлку».

Это место, благодаря которому можно так быстро и незаметно сбежать из приюта, я обнаружила три месяца назад, когда только сошел снег. Бродила одна без цели, а увидев нависающие над забором ветки деревьев, не колебалась ни секунды, хоть и знала, что самовольный выход за территорию считается одним из самых серьезных проступков. Особенно для девочки. Особенно в группе Агафьи. Но тогда я об этом не думала, ветер зовуще шумел в ветвях, пахло хвоей, руки и ноги привычно находили точки опоры, и я опомниться не успела, как уже спрыгнула на землю по ту сторону забора.

Это был наверно мой самый счастливый день за время пребывания в приюте. Я носилась по лесу как сумасшедшая, подбирала с земли охапки прошлогодних листьев и зарывалась в них лицом, обнимала деревья, качалась на ветках. И весь последующий день удача была со мной. Когда я вернулась к ужину, никто не заметил моего отсутствия и грязных пятен на одежде, никто не спросил, почему я такая румяная и взбудораженная. Яринка конечно и заметила бы, и спросила, но она была отправлена Агафьей на дополнительные занятия по рукоделию, поскольку не очень преуспевала на этом предмете.

С тех пор любая возможность использовалась мною для побега в лес. Но я была очень осторожна, и ни одна живая душа не знала о моих прогулках. Даже Яринка. Не то чтобы я ей не доверяла, но что-то мне мешало говорить об этом. Какое-то интуитивное опасение спугнуть радость, растерять очарование своей тайны, облачив ее в скучные рамки слов и предложений.

Прокол произошел лишь вчера, когда я перелезала через забор не налегке, как обычно, а с узелком, в который завязала всё необходимое для изготовления рогатки. Уже позже я сообразила, что было бы куда умнее, сначала перекинуть на другую сторону узелок, а потом уже карабкаться самой. Но – хорошая мысля приходит опосля, и я сорвалась с высоты двух метров, что и закончилось ободранными коленями.

Однако моим планам это не помешало, рогатку я сделала. Ничего сложного, да и не в первый раз, в конце-то концов. А поскольку рогатка являлась каким-никаким, но всё-таки оружием, тем более оружием ручной работы, то я украсила её полосами из черно-желтой изоленты, и нарекла именем «Пчёлка».