Книга Сердцу не прикажешь - Мари-Бернадетт Дюпюи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Большую часть года горы Меркантур недоступны для туристов, – с сожалением сказал он. – Но когда-нибудь мы с вами там побываем!
К вершине горы вело множество тропинок. Они выбрали ту, что шла через лес. Александр часто останавливался, чтобы потрогать землю – то красноватую, то почти белесую. Благодаря ему Элен заново открыла для себя красоту земляничника, вечнозеленого и пробкового дубов, узловатых олив и изможденных сосен, растущих на самой вершине лиственниц. Он давал ей понюхать чабрец и розмарин, очень ароматный чабер, фисташковое дерево и дикую лаванду. Даже рельеф здесь был особенный – в высоких глыбах цвета лавы просматривались пласты породы серого, розового и зеленого оттенков.
Временами, почти что у них из-под ног, выскакивал кролик. Вдалеке по горному склону медленно поднималось овечье стадо под присмотром молчаливого пастуха, а над ними в светло-голубом, почти белом небе с криками парили чайки…
В три пополудни наши путешественники отправились в обратный путь. В машине они совсем не разговаривали, и прощание у церкви получилось каким-то торопливым и неловким.
Ни сегодня, ни завтра, никогда!
За день до концерта Элен решила прогуляться по Монмартру в обществе Филиппа Фурнье. Доктор настоял на том, чтобы в столицу они поехали вместе, – сказал, что для него это удобный случай повидаться с родственниками и коллегами, а также сделать то, что он долго откладывал.
Мсье Фурнье был приятным спутником и обходительным кавалером. Оживленно беседуя, они прошли несколько улочек, ведущих к базилике Сакре-Кёр, чьи белоснежные купола выделялись на фоне чистого голубого неба.
– А знаете ли вы, откуда произошло название этого знаменитого холма? – спросил Филипп, когда они бегом поднимались по ступенькам, ведущим к базилике, как это обычно делают дети.
– Нет, не знаю.
– Судя по всему, оно произошло от латинского «Mons Martyrum», или «Холм мучеников», но существуют и другие версии. Хотя в поддержку этой говорит тот факт, что неподалеку есть улица Мучеников.
По традиции они заглянули и на площадь Тертр[5], где высокая рыжеволосая девушка-художница в рваной, заляпанной красками одежде за несколько минут нарисовала им по портрету. Пообедать решили в кабаре «Lapin Agile».
– Макс Жакоб жил недалеко отсюда… Элен, мои рассказы еще не нагнали на вас скуку?
– Нет конечно! И вы наверняка знаете, как это заведение получило свое название.
– Еще бы! Имя его первого владельца – Андре Жиль[6], он умер в психлечебнице Шарантон в 1885 году. Следующий владелец кабаре, которое к этому времени уже называлось «Lapin Agile»[7], – вы улавливаете игру слов, Элен? – так вот, новый владелец по прозвищу Фреде покровительствовал парижской богеме, поэтому Аполлинер, Мак-Орлан, Шарль Кро и многие другие были у него завсегдатаями. Некоторые литераторы, правда, посещали и другое известное монмартрское кабаре – «Le Chat Noir»[8].
– То самое, где Аристид Брюан в бежевом с розовинкой пиджаке и огромной шляпе пел свои первые куплеты! Брюан – шансонье, а это уже моя стихия, Филипп… – Элен улыбнулась своему спутнику и начала напевать:
Они гуляли до самого вечера. Наконец Элен, чья нервозность нарастала с каждым часом, предложила посидеть немного за бокалом вина где-нибудь на бульваре Сен-Мишель. Едва они устроились за столиком, как к ним подошел высокий молодой брюнет.
– Филипп, какая приятная неожиданность! Что привело тебя в Париж?
– Вот это действительно сюрприз! Здравствуй, старина! В Париже я буду недолго – приехал составить компанию мадемуазель Элен Монсеваль, талантливой пианистке, чья слава растет с каждым днем… Да-да, Элен, не надо скромничать! Разрешите вам представить моего давнего приятеля Люка Ловара, неутомимого искателя приключений!
Такая рекомендация заставила Люка расхохотаться.
– Откуда ты приехал на этот раз? – спросил у него Филипп.
– Из Африки, а если уж совсем точно – из Мали. У нас там масштабный проект по постройке дорог. Но в ближайшие несколько месяцев я в отпуске!
Опытный сердцеед, Люк не сводил с Элен глаз. К своему удивлению, девушка смутилась и даже разволновалась.
– Филипп, мне пора… – проговорила она, вставая.
– Элен, прошу прощения! Конечно же, вам нужно подготовиться к концерту!
– К концерту? – переспросил Люк.
– Да. Завтра мадемуазель Монсеваль выступает в зале Плейель. Увы, все билеты распроданы, – добавил Филипп. – Я никак не смогу найти тебе местечко.
– Жаль, – проговорил Люк тихо.
На следующий день с утра – последние репетиции, настройка сценического освещения. Для концерта Элен предоставили безукоризненный инструмент фирмы Стейнвей. Ее импресарио Пьер Паскаль следил за последними приготовлениями, как обычно, любезный и деятельный, и девушка вскоре забыла тот нелепый инцидент с объятиями. Филипп приехал к восьми вечера. Элен в это время уже ходила взад-вперед по гримерной, нервно потирая руки.
– Пальцы просто ледяные! – пожаловалась она. – И совершенно меня не слушаются!
– Вы всегда так нервничаете перед выступлением? – спросил у нее Филипп.
– Всегда. Который час?
– Пятнадцать минут девятого. До начала еще три четверти часа.
– Мне нужно подготовиться и настроиться на игру.
– Тогда увидимся позже! Я всем сердцем с вами, милая Элен! Все пройдет хорошо, вот увидите!
Ровно в девять появление Элен на сцене было встречено шквалом аплодисментов. Свои золотистые волосы девушка убрала в высокую прическу и украсила мелкими жемчужинками. Фасон белого длинного платья отличался почти монашеской простотой, и в нем она выглядела особенно тоненькой и хрупкой, почти бестелесной. Устроившись за инструментом, Элен опустила голову, дожидаясь, пока в зале смолкнут последние покашливания и скрип стульев. Первой была исполнена соната Моцарта, за которой последовали два очаровательных и задорных венгерских танца Брамса. Играя, Элен буквально светилась от счастья, и, конечно же, зрители не могли этого не почувствовать. Играла она уверенно, у нее была великолепная техника без намека на вычурность. За ноктюрном Шопена, взволновавшим публику, последовали два произведения современных композиторов. В завершение молодая пианистка блестяще исполнила этюд Листа, как будто даже наслаждаясь его невероятной технической сложностью. Публика благодарила ее стоя. Элен несколько раз выходила на бис, после чего наконец с охапкой цветов удалилась за кулисы.
