Книга Сердцу не прикажешь - Мари-Бернадетт Дюпюи

И вот наконец в субботу вечером она направилась к домику священника.

В сумерках белёные известью стены просторного рабочего кабинета казались голубоватыми. Глубокие тени лежали и на красивых гравюрах на религиозную тематику, которыми они были увешаны.

Александр сел в кресло, стоявшее рядом с креслом Элен, явно смущенной. Нужно было срочно найти предлог, который привел ее сюда.

– Я пришла спросить, какие гимны мне подготовить для завтрашней мессы, – начала она. – Вам у нас нравится, мсье… простите, мне следовало бы называть вас «отче»… Вы из наших краев?

Взгляд пылких, магнетических глаз молодого священника остановился на лице девушки. И снова это ощущение, что время остановилось и во всем мире существовала только магия черных глаз ее собеседника… А священник между тем своим приятным низким голосом с певучим прованским акцентом стал рассказывать о себе, о том, что вырос в семье скромного достатка недалеко от этих мест, близ Кассиса, где он и начал свое служение, о своей любви к природе.

– Мне довелось поработать проводником в горах. В Кассисе я вел туристический кружок, и я думаю, что желающие путешествовать по окрестностям найдутся и здесь. Надеюсь, вы к нам присоединитесь?

Не прошло и десяти минут, как Элен поймала себя на мысли, что разговаривает с Александром как с давним приятелем. Она успела рассказать ему о своем увлечении музыкой, своих путешествиях и о глубоком взаимопонимании, которое связывает их с матерью. А еще – о том, что души не чает в природе и животных, и с какой безмерной любовью смотрит на нее овчарка Долли, а вот кошечка Рита, наоборот, взирает на всех свысока… Слова лились без усилий – простые, искренние, словно этот молодой человек отныне получил право знать обо всех невинных удовольствиях, наполнявших ее жизнь в родительском доме.

Элен открыла ему даже то, о чем никогда и никому не говорила, – об ощущении пустоты в душе, которое возникало временами, росло, заполняло все собой… И еще – о той гротескной сцене с участием самой Элен и Пьера, ее импресарио.

Помолчав немного, Александр заговорил внезапно осипшим голосом:

– Вам не следует видеться с этим человеком. Не зря же говорят, что красота пробуждает в нас дьявола…

– Вряд ли это получится. Моя карьера…

Она осеклась. Предостережение со стороны священника и в особенности горячность, с какой оно было высказано, говорили о многом. Чувствуя, как румянец заливает щеки, девушка встала. Александр последовал ее примеру и, как в первую встречу, мягко положил руку ей на плечо. Обжигающе горячая волна прокатилась по ее телу.

– До свидания, Элен! Завтра мы увидимся на мессе. И, если вам захочется исповедаться, я к вашим услугам.

Не проронив ни слова, она ушла.

На следующий день Александр отслужил мессу в маленькой церкви XII века, где над алтарем возвышалось большое распятие из древесины оливы. В своем литургическом облачении он показался Элен невыразимо красивым. Взгляд его лучистых глаз был исполнен веры и безмятежности.

Местные жители поначалу отнеслись к новому священнику с недоверием. Не слишком ли молод и красив? Но отец Александр вскоре покорил их своей искренностью и простотой обращения. Да и говор выдавал в нем земляка…

После проповеди Элен исполнила старинный прованский церковный гимн. Прекрасная музыка, казалось, парила под сводами церкви, в которой установилась непривычная сосредоточенная тишина. Она играла с таким чувством, что Франс, которая обычно на правах солистки исполняла первый куплет, запела не сразу. Но вот наконец в церкви зазвучал и сильный мягкий голос бывшей оперной дивы…

В особняке Дё-Вен обед прошел в не слишком оживленной атмосфере. За десертом Элен вдруг спохватилась, что слова матери обращены к ней:

– Говорят, старая Батистина уехала погостить к сестре. Бедная, она так горевала по нашему кюре! И я подумала, что в ее отсутствие…

Франс в нерешительности замолчала.

– Мама, говори!

– Так вот, я подумала, что ты могла бы помочь новому священнику. Он еще не разобрал свои вещи после переезда, и у него столько дел… Что скажешь, Элен? Ты знаешь в пресбитерии[3] каждый уголок, и, думаю, отец Руфье не откажется от твоей помощи.

Элен не сразу нашлась с ответом. Но она знала, что пойдет.

С этого дня все вечера она проводила в доме священника близ церквушки Вендури. Чаще всего в пресбитерии девушка оставалась одна, поскольку присутствие отца Александра было необходимо в доме у кого-то из прихожан. Она прибирала в комнатах, расставляла по полкам книги, разбирала документы, готовила ужин и накрывала на стол. Особое, почти чувственное удовольствие она испытывала, прикасаясь к вещам, которыми священник пользовался в повседневности. Наконец наступало время молитвы Ангела Господня[4] и колокольного звона, разливавшегося над окрестными холмами. Элен полюбила этот звон. К удовольствию чисто музыкального порядка примешивалась не вполне осознаваемая радость по поводу скорого возвращения хозяина дома. Тревожная, непристойная мысль часто закрадывалась ей в голову: она ждет Александра, как молодая жена – своего супруга…

– Зовите меня по имени, так будет проще, – сказал он ей однажды утром перед уходом.

Она часто оставалась на ужин, после чего они вместе мыли посуду и по-дружески болтали.

А дома Элен подолгу вертелась на кровати, впивалась пальцами в простыню, как если бы и руки ее, и все тело искали его, Александра. Скорое возвращение служанки священника Батистины и в особенности предстоящий концертный тур страшили ее.

И вот за два дня до разлуки Александр вдруг сказал:

– Элен, давайте завтра покатаемся по окрестностям! Это все, чем я могу вас отблагодарить.

– Отблагодарить меня?

– Ну конечно, ведь вы мне так помогли! Я буду рад, если вы согласитесь принять этот маленький подарок, – пошутил он.

Они выехали из Вендури на машине Александра после утренней церковной службы. Начинался маршрут на мысе Драмон, откуда по пологому склону горы Растель, проезжая мимо множества вилл и через сосново-дубовые посадки, они спустились к мысу Кап-Ру с его удивительными красными обрывистыми берегами.

Ненадолго остановились на перевале Нотр-Дам-дез-Абей, потом – на перевале Де-Труа-Терм.

– Вон там – долина Де-Мервей, – прошептал Александр.

Они вместе полюбовались пологими холмами над городком Грасс, безводными пейзажами плато Коссоль. Вдали, на горизонте, высились заснеженные вершины массива Меркантур.