Книга Проходящий сквозь стены - Юрий Никитин

– Спать, – пробормотал я себе. – Это все глюки…температурные глюки…

Но заснуть не мог, сердце бухает, как молот, голова горячая,повертелся в постели, на цыпочках поднялся и снова прокрался на кухню. Нам,принимающим эти непроверенные, но такие могучие препараты, приходится многопить воды, чтобы почки успевали вымывать продукты распада, из-за чего все мывстаем два-три раза среди ночи в туалет, с другой стороны – этовозможность забросить в организм лишнюю порцию протеина.

Вообще-то это не только протеин, в нем доля глютамина,креатина, аланина, а также особые добавки, что не дают желудку переваривать всеэто богатство, а прямиком доставляют в мышцы. Переваривать – это значитрасщеплять, а мне не надо, чтобы драгоценные и довольно дорогие граммыразлагались на безобидные составляющие и уходили в унитаз.

В туалете я очередной раз опорожнил мочевой пузырь, ана кухне вместе с протеином принял ампулу орнитина с аргинином, жидкостьусваивается быстрее и полнее, чем в таблетках или капсулах, побрызгал в ротспреем гормона роста. Дорогая зараза, но если раньше его только кололи, тотеперь можно и вот так, только нужно подержать под языком, чтобы всосалось вслизистую оболочку, иначе в желудке расщепится на бесполезные молекулы.

Когда возвращался в свою комнату, так шатнуло, что заделплечом косяк… плечо ошпарило, я прошел дальше, сел на постель, пальцы мнутобожженное плечо, а глаза все поворачиваются в ямках, рассматривая косяк.Наконец, несмотря на слабость, я поднялся, вернулся к косяку. Хорошееполированное дерево, твердое, как железо. Откуда у меня ощущение, что мое плечопрошло через эту твердь, как через плотную теплую воду?

Пальцы ощупывали, скользили, вдруг один чуть погрузился… ячуть ли не ахнул, отдернул руку. Палец горит, как в огне. Выждав минуту, покауспокоится, снова взялся за косяк, постарался вогнать себя в иное состояние, мыэто умеем, когда качаешь железо, нужно уметь сосредотачиваться, подобно ФренкиЗану, который отнял у Шварценеггера титул мистера Олимпии, он в таком особомсостоянии два часа всем на удивление без остановки качал пресс на римскомстуле…

Дерево осталось деревом, но пальцы мои погрузились как ввязкое тесто. Я снова отдернул ладонь, сердце уже не бухает, а колотится,как у загнанного зайца. В голове стучат молоточки, явно перебрал скреатином. Мог бы подумать, что сон, иногда снится такое, что ну самаянастоящая реальность… но это все-таки реальность, и не надо щипать себя, ненастолько я съехал.

Придвинул руку к дверце, кончики пальцев скользнули потвердой поверхности дерева. Надежное, солидное… но если вот так, ощутить иначе…если мозги немножко набекрень, намеренно набекрень, то пальцы начинаютпогружаться в твердое, как в горячую вязкую массу. Причем если медленно, то нетак уж и горячо, а если быстро, то ошпаривает…

Трижды повторив опыт, я ошалело сел на край кровати. Головакругом, сердце бухает как молот, будто при ускоренной перемотке. Похоже, ярехнулся. Такое просто невозможно… или же я настолько нарушил равновесие ворганизме, что он пошел вразнос. И теперь еще неизвестно, чем кончится.Может быть, я, прежде чем издохну, расплывусь протоплазмой на полу. Или начнувидоизменяться: руки станут волчьими, ноги – как у козла, а голова рыбьяили еще что-нибудь погаже…

Я сжал ладонями голову, страх вонзился холоднымииголками: странное ощущение – температура под сорок, если не выше, боюсь имерить, но внутри уже не холодок страха, а глыба льда.

Дрожащие пальцы нащупали мобильник, набрал номер Вована, онстарше меня на три года, но в нашей прошлой компашке мы были неразлучнымидружбанами.

– Привет, – сказал тихо, – это я.

Из мембраны донеслись звуки удалой музыки, выкрики, шум, аголос Вована произнес грозно:

– Это кто звонит в три часа ночи?

– Да брось, – сказал я, – ты же на работе, знаю.И слышу, как шуршат баксы, что стриптизерше засовывают…

Из мембраны донеслось:

– Алло!.. Не слышу!.. Говорите громче!

– Не могу, – сказал чуть громче, – мама спит.Слушай, Вован…

– Не слышу, – ответил он недовольно и отключился.

Я пробрался обратно в спальню, плотно закрыл дверь, леги накрылся с головой. Мобильник включил на ощупь, сказал громче:

– Вован, это я!.. Да я и так кричу, это у тебя там грохот…

Он услышал наконец, сказал оглушающе громко:

– Это у нас творческая атмосфера!.. А ты чего шепчешь?Украл что?

– Да иди ты, – ответил я. – Слушай, Вован, ты ещекачаешься?

Из мобильника донеслось раздраженное:

– Ты можешь говорить громче или нет?.. Ни хрена не слышу!..Ладно, перезвони утром домой!

Щелкнуло, стало тихо. Я положил мобильник на столикрядом, от моей ладони он нагрелся, как будто лежал на включенной электроплите.Вован, кроме работы в фирме, еще и подрабатывает барменом, ему внушительнаяфигура нужнее, чем мне, качается для дела, а я только для самоутверждения,однако он осторожнее, непроверенные добавки не потребляет. Я и позвонилему только потому, что вообще-то некому больше. Да еще среди ночи.

С утра в поликлинику, решил я твердо. Если еще неподохну. Долго вертелся в постели, нагрел ее так, что чуть не дымится, наконецпровалился в тягостный сон.

Глава 3

В квартире пусто, на столе записка с указанием, что икак есть, что разогреть, а что можно холодным, вернется поздно, после уроковеще и вечерние занятия. На плите разогретый суп в кастрюльке, большая котлетана сковородке под крышкой. Несмотря на жар, я чувствовал сильный голод, супсожрал прямо из кастрюльки, ухомякав и два больших ломтя хлеба. Котлету тожесъел с хлебом, потом отрезал еще и вытер им досуха подливу в сковородке.

Голод затих, а когда я запил все литровой кружкой молока,как будто и температура спала. Тяжесть в желудке чувствовалась не больше пятиминут, а потом как-то рассосалось. Я ощутил себя абсолютно здоровым,только… температура вроде бы все еще выше нормы.

– Пройдет, – сказал я бодро, – все пройдет, тру-ля-ля,как с белых яблонь дым…

Не хочется признаться, что вообще-то, как и большинствонормальных мужчин, боюсь людей в белых халатах. И если есть возможностьувильнуть от встречи с ними, всегда увильну. И всегда найду уважительнуюпричину.

Даже если это чревато.

Все жаждем быстрых результатов, потому и созданы допинги истероиды. Но если спортсменам приходится хитрить, изворачиваться, чтобыобмануть допингконтроль, то для бодибилдеров его не существует. Тем более когдане соревнуемся за титул мистера Олимпия, а всего лишь побыстрее накачать бымышцы, чтобы не стыдно на пляже.

В последнем журнале для качков сообщение, что умер ЭнриЗан, а месяцем раньше – Гарри Купер. Одному тридцать один год,другому – двадцать три. Вообще в этом году откинули коньки семеро извысшего класса бодибилдеров, однако на сотню призеров это не так уж икатастрофично, если учесть, что каждый из них успел и побыть под лучами славы,и заработать миллионы, и успеть порадоваться жизни в собственных виллах замиллионы долларов. Вообще-то принимающих вот так только что созданныепрепараты, да еще не опробованные, тысячи и тысячи. Кто-то, перебрав сдозировками, зарабатывает цирроз печени, рак прямой кишки, сажает почки, акто-то… этим кем-то оказался я, у которого комбинация аминокислот с прочимиускорителями вызвала вот такую перестройку организма.