Книга Папа, я проснулась! (сборник) - Марианна Гончарова

А Жанна, академик, оказалась женщиной очень разумной и практичной, кто бы подумал? По секрету рассказывает:

— А что, — говорит, — и видела я ее, тарелку-то эту. Видела, не отрицаю. Уже почти рассвело, Анатолий-то рядом задремал как раз. Действительно, тарелка, полетала, мигнула разок, мол, эй, брат по разуму Толик и сопровождающий тебя академик, ну че, поехали? А я это ихнее блюдо летучее как шугану шепотом: «А ну кыш отсюда! Поналетели тут!»

И они с испугу скорость набрали и свинтили.

Нет, ну а что нам там делать, в том космосе? Ценить же надо! И по телевизору еще «Не родись красивой» не закончилось, а я знать хочу, кто на ком женится…

Басмачи

С ними рядом точно можно было чокнуться. Эти наши соседи, они заводчики американских бульдогов. Все, кто к нам приезжает, удивляются, как мы терпим, — ведь собаки в вольерах реагируют на все, что движется, — то ли человек, то ли кошка, то ли листик невесомый, ветром подхваченный. А мы уже ничего, привыкли. По результатам каких-то кинологических исследований, американский бульдог, если быть корректным, самая неинтеллектуальная порода среди всех собачьих пород. Собаки наших соседей — тоже не доценты оказались.

В паспортах у них у всех (я знаю, потому что по просьбе моих соседей набирала эти документы перед выставкой на своем компьютере) указано: «Джулия Птира». Или, например, «Ричард Птира», «Джим Птира»… Имя — собаки, фамилия — хозяйская.

Птира. Чета Птира, ну такая фамилия у них, он — Птира, она, поскольку жена, тоже Птира. Да и в остальном — как они друг друга только нашли, просто удивительно, это двое Птир, — два сапога на одну ногу, такие одинаковые. Ох, они странные, знаете ли! Они оба, например, вообще не смеются. Никогда. У них даже этих самых мимических морщин нету, которые там в уголках глаз или вокруг рта — от смеха которые, не-ту. Не смеются и не удивляются. То есть вот этих вот, когда глаза — о-о-о-о?! неуже-е-ели?! — от удивления и лоб весь в гармошку, этих морщин у них тоже нет. Зато у них есть так называемые складки ответственности и озабоченности — над переносицей между бровями. Они даже внешне ужасно похожи, эти Птиры, — ну прямо близнецы. И это, кстати, потому, что главное в их жизни, у Птир, симметрия. Симметрия и порядок. Да что там порядок! Порядок — это мягко сказано. Орднунг! Вот что у них. Ну главная в доме, несмотря на симметрию, конечно, Птира-она. Строгая, подозрительная, очень ревнивая и страшно аккуратная. Вошла Птира-она в комнату, свет включила, на ковер ступила, тапки долой, включила телевизор. Вышла из комнаты, даже на секунду, суп помешать например, — телевизор выключила, сошла с ковра, тапки надела, свет выключила. Вошла — включила, сняла. Вышла — выключила, надела. Экономия и орднунг! Птира-он, как идиот, в кресле в комнате сидит (босой, конечно), сидит с газетой, жена туда-сюда: то темно, то светло. То есть изображение, то нет. То вошла, то вышла. И тапки только — шлеп, шлеп! Нервы титановые у обоих.

Убирают в пятницу — всю мебель сдвигают, моют все, что моется, стирают все, что стирается. На диванах и креслах пластиковые чехлы прозрачные магазинные. На них сидят, на них лежат, хрустят: свет — цанк! тапки — шлеп! телевизор — пип! Кресло — шур-шур! Жизнь! Чехлы снимают только для особо важных гостей, для начальника Птиры-мужа. И то Птира-она так нервничает, так нервничает! Ну что поделаешь — начальник.

И тут вот начальник мужа говорит Птире-ему, мол, возьми у меня одного щенка, детей у вас нету, а тут американский бульдог. «Американские бульдоги, — поучает начальник, — укрепляют семью. И жена твоя отвлечется, а то вон заревновала тебя уже до зеленой бледности, что ты дергаешься и на женщин глаза боишься поднять. И меня выручишь, двести долларов как своему, и живая душа рядом». Нет, ну можно начальнику своему сказать «нет»?! Можно?! Думали Птиры, совещались, мол, живое ведь, чтоб любить и чтоб нас охранять, согласились, но поставили условие: берем, но двоих по цене одного. Это уже Птира-она такое придумала. Экономная ведь. А двоих — чтобы хоть как-то выиграть, ну и для симметрии.

Ковры сняли. Началась новая жизнь. Довольно хлопотная.

Сначала они были похожи на шоколадные пирожки. Маленькие, ладные, коротенькие, сбитые, даже робкие. Я уже не помню, как их назвали, — как-то нежно. Но имена помнили только Птиры. Мы, соседи, звали их Басмачами. Они только вначале очумели немного, ходили, когтиками по паркету клацали, переглядывались, мол, прикинь — о попали! — в музей. А подросли, огляделись — оказалось, что есть чем заняться, есть что нарушать, — орднунг! Куча всякого орднунга! Море орднунга! Нарушай — не хочу!

Надо сказать, что эта пара американских бульдогов, эти братья-Басмачи, с которых и начался у семьи Птира их собачий бизнес, они вообще оказались чемпионы по отсутствию интеллекта, то есть идеальные образцовые кретины. Нет, ну приглядитесь к ним внимательно: вот голова, где должны располагаться мозги, глаза, зубы там, нос и прочие головные принадлежности. А у американских бульдогов — как-то все не удалось, природа лепила и так и эдак, ну пьяная, что ли, была, получилось, что всю голову занимают челюсти — две слюнявые экскаваторные лопаты, кое-как еще воткнут нос и маленькие заплывшие глазки. И все. В черепе больше места просто нет, чуть-чуть — для мозгов, чтобы Басмачи запомнили только, что на кровати и кресла — фу! Команды — «охранять!» и «гулять!». А из качеств характера там поместились хитрость, коварство и яростная преданность, даже не столько своим кормильцам, сколько дому, их пригревшему. Потому что если Птиру-жену они еще слушали, то Птиру-мужа игнорировали. Правда, относились к нему по-доброму, потому что он с ними гулял. Мы все выключали телевизоры и прекращали всякую деятельность, когда они гуляли, мы садились к окнам, запасались попкорном и наблюдали, как Басмачи тягают Птиру на своих поводках, как мощный катер — спортсмена на водных лыжах. Они втроем носились по кварталу вокруг домов, как бешеные, их местонахождение можно было легко определить по звукам тяжелого топота Басмачей и хриплого дыхания хозяина. Кстати, Басмачи вообще никогда не лаяли. Молчали и делали свое дело. В основном жрали. Вы наблюдали, как ест бульдог? Вы видели, как работает экскаватор? Вы слыхали, как поют дрозды? Вы слышали, как работает машина по осушению болот? А завывание вьюги в феврале? Все звуки и видеоряд сложите вместе — такое вот четыре раза в день можно было услышать и увидеть в Птировой кухне. Свинарник — институт благородных девиц! Пансион для мальчиков из королевских семей! По сравнению с Птириными бульдогами. И вроде бы кормили их по науке, элитной собачьей едой, по книгам, по часам — орднунг! Но попутно бульдоги включили в свой рацион квартиру. То есть грызли углы, облизывали стены — им было вкусно. Своим элитным кормом питались днем, квартирой питались по ночам. В несущих стенах выели ходы и норы — чавкали, грызли, сопели, подвывали, хрюкали, чмокали и дрались из-за лакомого куска штукатурки. Ветеринара вызвали, когда стенку в коридоре истончили до такой прозрачности, что, если присесть или прилечь, были видны ноги тех, кто выходит из лифта. Ветеринар сказал, что, очевидно, им не хватает кальция. Нет, ну бывает такое, понятно, но чтобы настолько, что все углы внизу объедены до овалов! Это при одной, но пламенной страсти Птир к порядку. Вызвали строителей — укреплять стены.