Книга Приключения Санта Клаусёнка - Валерий Герланец

Раскрасневшаяся на морозе детвора в шубейках самых неимоверных расцветок и таких же колпаках с визгом каталась на санках, швырялась снежками или играла в очень увлекательную игру «Ледяные кегли», чем-то напоминающую хоккей.

Исторические хроники утверждали, что городок этот пять веков назад основал гном по имени Гром, происходящий из знатного гномьего рода. С тех пор и закрепилось название Громгород, а его основатель был увековечен ещё и в бронзе, встав во весь свой рост, правда, увеличенный эдак раз в пять, возле здания мэрии.

Всё бы ничего, если бы жителей Громгорода, причем всех без исключения, не одолевала мания величия. И хоть солидным ростом и силой ни один из местных гномов не обладал, тем не менее имя носил, как правило, достаточно внушительное. Смешной носатый человечек в колпаке, ростом чуть больше еловой шишки, мог носить имя Громила, Раскат, Гигант, Силач или Великан. Большой популярностью пользовались имена Бамбула, Вышибала, Своротидуб, Поднимигора… Правда, представительницы слабого пола носили имена понежней – Громилочка, Силёнушка, Верзилочка…

Даже в гимне гномьего города-государства подчеркивалась его недюжинная воинственность и мощь. Едва начинала звучать его маршевая мелодия, все гномы самозабвенно голосили:

− Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Чтоб повернуть теченье речек вспять.

Врага любого мы сровняем с пылью,

Весь мир заставим гномов уважать!..

В общем, в предновогодние дни в Громгороде царило всеобщее оживление и веселье. Угрюмым и злым оставался только один гном по имени Громыхайло. Это был неопрятный на вид увалень с лохматой жёлтой бородой и такого же цвета нечёсаной шевелюрой. Ничего полезного и нужного он делать не умел, поэтому изо дня в день совершал одни только пакости. И надо сказать, преуспел в этом, как никто другой.

Например, он мог несколько раз позвонить по случайно набранному номеру и нагловатым тоном пригласить к телефону Страшилу. На том конце провода уже после третьего такого звонка начинали биться в истерике и орать, что никакого Страшилы здесь нет и быть не может. Тогда пакостник набирал номер ещё разок и, чуть изменив голос, с невозмутимым спокойствием произносил:

− Это говорит Страшила. Скажите, а мне никто не звонил?

Подобные «телефонные игры» относились к разряду мелких шалостей и полного удовлетворения Громыхайло не приносили. Поэтому целыми днями он слонялся по городу, творя на своем пути пакости покрупнее: открывал канализационные люки, посыпал песком площадки для игры в «Ледяные кегли», наносил трудно смываемую краску на ручки входных дверей или натягивал поперек улицы прочную невидимую леску. После каждой удачной пакости Громыхайло радовался, как малое дитя, и хвалил сам себя за сообразительность.

Вот и сейчас жёлтобородый ловкач через дырку в заборе наблюдал за двумя братьями – Верзилой и Бурмылой. К новогоднему празднику эти гномы решили превратить один из скверов в чудесный сказочный городок, украсив его скульптурами изо льда и снега. Они уже вылепили Кота в сапогах, тролля и трехглавого дракона и теперь работали над фигурой Санта Клауса, несущего мешок с подарками. Времени до начала торжеств оставалось крайне мало, поэтому Верзила и Бурмыла трудились в поте лица. Самого любимого героя новогоднего праздника братья решили установить на ледяной горке, чтобы он отовсюду был хорошо виден. Снега на горке было мало, поэтому снежные шары они лепили под ней, а затем, кряхтя и пыхтя, катили их вверх.

Верзила, у которого ноги то и дело разъезжались в разные стороны, жаловался:

− Дурни мы, дурни! Взяли и слепили такой огромный неуклюжий шар!

− Он словно не из снега, а из чугуна, − вторил ему Бурмыла.

Прилагая неимоверные усилия, братья медленно продвигали свой тяжёлый круглый груз всё выше и выше.

Предвкушая очередную пакость, Громыхайло зловеще улыбнулся. Он извлёк из кармана верёвку с рыболовным крючком на конце и, раскрутив её, как лассо, ловко бросил в направлении Верзилы. Крючок впился в его вязаную шапочку – именно это и нужно было Громыхайло. Он резко потянул верёвку на себя, и через мгновение шапочка уже была в его руках.

От неожиданности Верзила бросил катить снежный шар и обеими руками схватился за голову.

– Кто? Зачем? Как? – в полной растерянности успел пролепетать скульптор, потому что снежный шар, секунду постояв в раздумье, подмял под себя его вместе с братцем и с нарастающей скоростью покатился вниз.

Громыхайло ликовал – лучшей пакости, чем эта, он не совершал, пожалуй, уже целый месяц, а то и больше.

И тут произошло непредвиденное. Сидевшая высоко на сосне ворона внезапно спикировала вниз и выхватила из рук Громыхайло коварно украденный им головной убор Верзилы. Шапочка, оказавшись в вороньем клюве, стала стремительно набирать высоту, а вместе с ней в синеву небес отправился и самый вредный житель Громгорода, вцепившийся в верёвку мёртвой хваткой. Ах, если бы он сразу догадался выпустить её из рук! Но только не сейчас, сейчас уже было поздно… Падение со столь головокружительной высоты бедолагу как-то совсем не радовало.

Зачем вороне понадобилась вязаная шапочка, а может, застрявший в ней блестящий крючок – осталось загадкой. Но только теперь хитрая птица сидела на своём прежнем месте, почти на самой верхушке сосны, пытаясь клювом перекусить верёвку, на другом конце которой болтался обезумевший от ужаса жёлтобородый шутник и забияка.

Если бы вдруг случилось чудо, и Громыхайло, полетев вниз, совершил мягкую посадку в сквере ледяных скульптур, он не обнаружил бы там ни Верзилы, ни его брата Бурмылы. Он увидел бы только гигантский снежный шар, из которого торчали чьи-то ноги, руки и кончик красного колпака с синей кисточкой.

Санта Клаусёнок находит гномов

На горизонте, там, где край укутанного белоснежным покрывалом зимнего леса становился таким же голубым, как небосвод, показалась стремительно приближающаяся точка. Ворона насторожилась, перестала долбить верёвку и с явным беспокойством стала наблюдать за появившимся неопознанным летающим объектом. Как только она рассмотрела летящих по воздуху оленей, то чуть с ветки не свалилась. Испуганно каркнув, она бросила свою шерстяную добычу и скрылась в лесной чаще от греха подальше.