Книга В поисках Одри - Софи Кинселла

Линус входит в нору, и у меня от ужаса инстинктивно сжимаются кулаки. Он, наверное, ушел, когда мама с Фрэнком начали ругаться. Но в эту комнату никто не заходит. Это мое пространство. Брат ему что, не сказал?

– Фрэнк тебе не говорил?

У меня от ужаса вздымается грудь. В глазах уже стоят слезы. Горло как будто заледенело. Мне надо как-то сбежать. Надо… Но не могу…

Сюда никто не заходит. Потому что сюда заходить нельзя.

В голове звучит голос доктора Сары. Обрывки из наших сессий.

Когда вдыхаешь, считай до четырех, когда выдыхаешь – до семи.

Одри, организм верит, что угроза реальна. Но на самом деле это не так.

– Привет, – заново начинает он. – Я Линус. А ты Одри, да?

Угроза не реальна. Я пытаюсь ухватиться за эти слова, но их смывает волна ужаса. Всепоглощающая. Как ядерное облако.

– Ты их никогда не снимаешь? – Он кивком показывает на мои темные очки.

Грудная клетка у меня ходит ходуном от страха. Я каким-то образом протискиваюсь мимо него.

– Извини, – пыхчу я и бросаюсь через кухню, как лиса от охотников. Вверх по лестнице. В свою комнату. В самый дальний угол. И сажусь на корточки за занавеской. Я дышу, как поршневой двигатель, а по лицу текут слезы. Я вжимаюсь в ткань, словно только она может меня спасти.

– Одри? – слышу я встревоженный голос мамы за дверью. – Дорогая? Что случилось?

– Ну… просто… – Я сглатываю. – Этот мальчик вошел, я не ожидала.

– Ничего страшного, – успокаивает меня она, подходит и гладит по голове. – Все нормально. Я понимаю. Хочешь принять…

Мама никогда не произносит вслух названия лекарств.

– Да.

– Сейчас принесу.

Она идет в ванную, включает воду. А я думаю лишь о том, что я дура. Идиотка.

Ну вот, теперь вы знаете.

То есть не знаете – предполагаете. Чтобы никого не мучить, назову свой диагноз целиком. Социофобия и тревожное расстройство с эпизодами депрессии.

С эпизодами. Как будто депрессия – это сериал с кульминацией в каждой серии. Или телешоу с многочисленными непредсказуемыми поворотами, нагнетающими тревожное ожидание. Хотя я по жизни с тревогой жду лишь одного: избавлюсь ли я когда-нибудь от этого дерьма? И, поверьте мне, картина стала уже довольно монотонной.

На следующей встрече с доктором Сарой я рассказываю ей о Линусе и своем приступе, она глубокомысленно выслушивает. Доктор Сара все делает глубокомысленно. И слушает, и записывает красивым почерком с петельками, даже по клавишам компьютера глубокомысленно стучит.

По фамилии она МакВай, но мы называем ее доктором Сарой. Этому посвятили целую большую встречу, на которой в ходе долгих обсуждений пришли к заключению, что обращаться по имени будет проще, а слово «доктор» добавит авторитета и надежности, так что в детском отделении будет работать такой код: Доктор Имя.

(Когда она сказала про «код», я подумала, что в отделении будет работать кот. Реально, я верила в это минут десять, пока она не объяснила.)

Детское отделение представляет собой отдельную частную больницу Святого Иоанна, и именно туда меня смогли взять по папиной страховке. (Когда туда попадаешь, первым делом спрашивают не «Как ты себя чувствуешь?», а «Есть ли у тебя страховка?».) Я там какое-то время жила – сразу после того случая. А теперь меня туда возят каждую неделю. Если я захочу, можно приезжать и чаще – мне постоянно об этом твердят. Например, печь кексы. Но я это уже делала примерно пятьдесят пять триллиардов раз, причем все время по одному и тому же рецепту.

После того, как я закончила подробный рассказ о том, как пряталась за шторой, доктор Сара какое-то время изучает опросник с галочками, который я заполнила по прибытии. Там были обычные вопросы.

Ощущаешь ли ты себя неудачником? Еще как.

Посещает ли тебя когда-нибудь желание, чтобы тебя вообще не было? Еще как.

Доктор Сара говорит, что на этом листке числятся мои «симптомы». И иногда я спрашиваю себя, не начать ли мне врать и сказать, что все чудесно? Но, как ни смешно, я этого не делаю. Я не могу так с ней поступить. Мы тут с доктором Сарой заодно.

– И что ты чувствуешь по поводу произошедшего? – спрашивает она спокойным добрым тоном, как и обычно.

– Я чувствую, что застряла.

Слово «застряла» вырвалось до того, как я успела подумать. Я даже не знала, что я себя так чувствую.

– Застряла?

– В сентябре, по идее, я должна идти в новую школу. Осталось четыре месяца. Но я даже не могу… – Я сглатываю. – В доме появляется всего один новый человек, и я уже теряю контроль над собой. Как я в школу-то пойду? Как я вообще хоть что-нибудь смогу? Что, если я навсегда такая останусь?

По щеке у меня бежит слеза. Черт, откуда это вообще? Доктор Сара молча подает мне платочек, и я начинаю вытирать глаза, для чего приходится ненадолго поднять очки.

– Во-первых, это не навсегда, – говорит она. – Твое заболевание полностью излечимо. Излечимо полностью.

Она говорила мне это уже тысячу раз.

– Но не за один день. Потребуется…

– Знаю. – Я обхватываю себя руками. – Упорство, усилия и терпение.

– Ты на этой неделе очки снимала? – интересуется доктор Сара.

– Не особо.

Это значит, что вообще нет. И ей об этом известно.

– Кому-нибудь в глаза смотрела?

Я не отвечаю. Мне надо было постараться. Кому-то из родственников. Каждый день всего по нескольку секунд.

А я маме даже не сказала. Она бы столько с этим заданием носилась.

– Одри?

– Нет, – бурчу я, повесив голову.

Смотреть в глаза – дело серьезное. Даже самое серьезное. Меня от одной мысли мутит, переворачивает до глубины души.

Разумом я понимаю, что глаза пугать не могут. Это маленькие безвредные сгустки желе. Вообще крошечная часть всего тела. И они есть у каждого. Так почему они меня так беспокоят? Но я об этом очень много думала и, если хотите, могу сказать, что многие люди глаза недооценивают. Во-первых, в них есть сила. У них есть прицел. Вы можете сфокусироваться на объекте, расстояние до которого составляет триста метров, и пусть вас разделяют другие люди, но тот человек все равно поймет, что вы на него смотрите. Какая-нибудь другая часть тела так может? Это практически сверхъестественные способности, вот как.

А еще они похожи на водоворот. Они безграничны. Вот посмотрите кому-нибудь в глаза, и за наносекунду из вас могут высосать всю душу. По ощущениям. Чужие глаза бездонны, и меня это пугает.

В кабинете на какое-то время повисает тишина. Доктор Сара молчит. Она думает. Мне нравится, когда она размышляет. Если можно было бы залезть кому-нибудь в голову и свернуться там калачиком, я бы выбрала ее.