Книга Дневник мотылька - Рейчел Кляйн

— Бедное дитя до сих пор не оправилось от потрясения, — шепнула мисс Бомбей одной из старшеклассниц.

Что могло быть хуже этих слов? Ну почему я не уплетаю за обе щеки воздушный десерт, как остальные девчонки? И все они, как по команде, перестали жевать и снова уставились на меня. Но на этот раз выражение досады в глазах сменилось гадливой жалостью.

Сегодня я сама — одна из тех самых старшеклассниц, которые едят второпях и мчатся в курилку. У меня куча подружек, и никому не придет в голову таращиться на меня. И я никогда не отказываю себе в хорошем куске бисквитного торта со взбитыми сливками.

17 сентября

Что-то не так с этой новенькой. Похоже, она с хорошим прибабахом. Как-то по пути из спортзала я застала ее в Галерее — она стояла у стены и не отрываясь глядела в окно. Уже почти проскочив мимо, я вдруг вспомнила, какой это кошмар — быть новенькой, и вернулась:

— Ты заблудилась?

— Да нет! Просто это одно из моих любимейших мест.

— Галерея?

Я удивилась. Галерея — это всего лишь переход, соединяющий общежитие с учебным корпусом Резиденции. Болтаться здесь совсем неинтересно, разве что тем, кто любит мрачные закоулки и сквозняки. Свинцовые переплеты окон-бойниц больше подошли бы для монастыря. Толстые и неровные стекла-витражи заставляют очертания окрестных деревьев причудливо расплываться на фоне неба. Свет едва проникает сюда — тусклый, словно сквозь толщу воды. Попадая в Галерею, я всегда невольно ускоряю шаг, почти бегу.

— Я люблю смотреть в эти окна, — сказала Эрнесса. — В них мир расколот на кусочки.

Из вежливости я спросила, не идет ли она к себе.

— Попозже, — ответила она.

— Ладно, пока.

Она нетерпеливо отвернулась к окну, как будто могла разглядеть там нечто действительно интересное. Я ушла.

Надо спросить Люси, удалось ли ей пообщаться с Эрнессой. Кажется, они вместе ходят на литературу. Уж не знаю, с чего это Люси приспичило взяться за поэтов-романтиков. Наверное, решила облегчить себе жизнь — стихи-то короче романов. У меня с Эрнессой ни одного общего урока, а с Люси мы только на химии в одной группе. И вообще я на занятиях с подругами почти не вижусь. В основном я повязана с ученицами дневной школы. Может, где-то среди них и есть толковые девчонки, но мне такие не попадались пока.

После ужина

Да, они в одном классе по английскому, и Люси взахлеб рассказывает, какая Эрнесса умница, да как она блестяще отвечает, да сколько интересного знает. Вряд ли Люси понимает, что значит «блестяще». Она просто выводит меня — трещит без умолку об этой Эрнессе.

Я спросила:

— Как ты можешь определить, кто умница, а кто нет? Ведь всего неделя прошла.

— Она уж точно умнее меня.

— Да она говорит стандартными фразами, как «Шар предсказаний»[2]: «Да, это решительно так», «Все определенно указывает на это».

Наш разговор так расстроил меня, что я не могу сосредоточиться на математике.

19 сентября

На выходные Люси уехала домой, и я маюсь от безделья. Нет никаких сил — ни заниматься на пианино, ни уроки делать, ни даже книжку читать. У меня же полно других подруг, почему мне так одиноко без Люси? Мне ведь даже не нужно быть с ней рядом, просто знать, что она сейчас в своей комнате и что только две двери разделяют нас. Я могу в любое время зайти к ней, плюхнуться на кровать и сказать: «Ну, чем займемся?» Люси отвлекает меня от моих умных книг и невеселых мыслей, с ней я хохочу, трескаю чипсы, сухарики и прочую нездоровую гадость, дурачусь, как остальные девчонки. Лишь бы она не стала теперь ездить домой каждый уик-энд. Она живет всего-то в двух часах отсюда, и ее мама с удовольствием заезжает за ней на машине. Моя — вообще не берет меня на выходные. Говорит, что без меня ей скучно, но она уже привыкла быть одна.

Все наши сейчас смотрят телевизор. Кроме Эрнессы, наверное. Она вроде меня, только гораздо хуже. Не думаю, что Эрнесса ищет дружбы с кем бы то ни было, да та ей и ни к чему. Все свободное время она сидит, закрывшись в своей комнате. Это единственная комната в нашем крыле, которая запирается на ключ. Я бы никогда не вошла к ней запросто, без стука. Только однажды, когда дверь осталась открытой, я заглянула туда — Эрнесса о чем-то беседовала с Дорой. Наверное, про Ницше или еще о чем-то в этом роде, потому что для Доры не существует никаких других тем. Помимо наркотиков, которых она, можно подумать, принимает уйму. Все свободное время она сочиняет роман на основе идей Ницше. И утверждает, что написала уже триста страниц. Как-то она даже пробовала мне объяснить, в чем там суть. Это диалог между Ницше и Брамсом. Меня так и подмывало сбежать из ее комнаты, когда она начала читать мне вслух «Так говорил Заратустра», но ничего не вышло. К сожалению, я — единственная, кто слушает ее без «ну хватит, сколько можно…». В то же время человек полагает, что просвещает меня, и это, видимо, должно мне льстить. Дора относится к тому типу людей, которых, как тебе кажется, ты любишь, пока они тебя не оскорбят, дав понять, что держат за идиотку. В общем, я не знаю, нравится ли мне она, нравлюсь ли я ей. У меня самые высокие оценки, но Дора считает, что она умнее всех. Интеллектуальнее. По ее словам, оценки нельзя принимать всерьез: «Отметки никогда не измерят истинную глубину твоего ума. Они покажут лишь, насколько ты хорошо перевариваешь то, чем тебя пичкают учителя».

Кажется, Эрнесса очень умна. Наверное, она лучше меня поймет Ницше, всю эту заумь про сверхчеловека и миф о вечном возвращении. Но я-то сунула свой нос в ее комнату, чтобы посмотреть, что там внутри, а не для того, чтобы послушать мудреную философскую беседу. Эрнесса бросила взгляд в мою сторону, как будто спрашивая: «А ты что здесь делаешь?» Разговор, прерванный моим появлением, не был очень важным. Кажется, о мебели. Эрнесса решила переставить комод с зеркалом к двери.

— Тогда дверь не сможет полностью открываться, — сказала я.

Эрнесса пропустила это замечание мимо ушей, взялась за комод и одним духом перетащила его через всю комнату к двери. У нас с Дорой глаза полезли на лоб.

— И как ты только смогла сдвинуть такую тяжесть? — спросила Дора.

Мне показалось, своим вопросом Дора застала Эрнессу врасплох.

— А теперь прошу меня простить, — сказала Эрнесса.

Да, так у нас еще никто не разговаривал. Эрнесса ждала у двери, пока мы уйдем. Я поежилась от ее взгляда. Нет, подругами нам не бывать, зря я думала, что это возможно.

К тому же у нее в комнате явственно чувствуется какой-то гнилостный запах, хотя там очень чисто и почти пусто — стол, стул, кровать да комод — вот и все. Наверное, вонь идет из ванной — затхлый дух плесени и тлена.