Книга Счастливчик Сандерс - Андрей Николаев

Игнат, по привычке, опрокинул коньяк в рот, Харис выпил маленькими глотками, Сандерс, как положено, насладился букетом, покатал напиток во рту и только после этого проглотил. Почмокав, Семеряков пожал плечами и подцепил на вилку соленых груздей.

— Ничего, пить можно. Только во рту будто доски дубовые грыз и одеколоном запивал.

— А мне нравится, — не согласился Ахмедзянов, — мягкий, как поцелуй непорочной девы.

— Я вот Наташке расскажу, какие тебе девы мнятся, — пригрозил Игнат, похрустывая маринованной черемшой, — сестру мою охмурил, басурман, а теперь, вишь ты, на непорочных потянуло, — пояснил он Сандерсу.

— Э-э, друг, мы уж с ней столько живем, что она только посмеется. А вот, что кедровку каждый день пьешь, так это обязательно Наиле передам. Она тебе…

— Во-во… как друга заложить, так это ты можешь, — Игнат снова разлил коньяк, — давай добьем твое пойло и нашей попробуешь, — он подмигнул Сандерсу, качнув головой в сторону Ахмедзянова, — вот дал бог родственничка. Племянницу его сосватал, почитай уж пятьдесят годов, так с тех пор с ним и мучаюсь.

Когда Сандерс в первый раз прилетел на планету, о которой ему столько рассказывал Касьян Полубой, его поразил патриархальный уклад жизни поселенцев. Крупных городов не было — в столице жило едва ли тридцать тысяч. Селились в основном, в умеренном поясе, видно, по привычке. Преобладали фермерские хозяйства, основанные по семейному принципу. Поселки золотодобытчиков, несколько рыболовных хозяйств по берегам океана, но основное занятие — сельское хозяйство.

Заветной мечтой Сандерса было найти новорожденных риталусов и приручить хоть парочку. Да и на одного он бы согласился. При осторожных расспросах отношение местного населения к вывозу зверьков с планеты открылось, как резко отрицательное. Местные риталусов сами не трогали и другим не давали, впрочем, и охотников не было — те, кто знал, что из себя представляют эти животные, старался держаться от них подальше. Два отпуска Сандерс провел в стылых полупустынях Лукового Камня, где обитали риталусы, но так ни одного и не увидел. Может, и к лучшему. Смирившись, он уже собрался было поискать приключений на других планетах, как вдруг понял, что полюбил этот мир, где быт и нравы так отличались от всего, к чему он привык в Содружестве Американской Конституции. Люди, что ли, были проще, дружелюбнее и если в Содружестве только декларировалось, что, мол, относись ко всем людям, как к достойным, пока они не докажут обратного, то здесь и жили по такому принципу. Хотя, если вспомнить, и на тех планетах Российской Империи, где Сандерс успел побывать, отношения между людьми были такими же.

Вот и Семеряков с Ахмедзяновым приняли его, как старого друга, безобидно подкалывая за неумение ходить на охотничьих лыжах и некоторые аристократические привычки, которые помогали в общении в Содружестве, но здесь оказались совершенно не к месту.

Игнат уже разлил по второй стопке кедровой настойки и Сандерс почувствовал, что голова идет кругом — в настойке было градусов семьдесят. Они с Семеряковым закусывали салом, подмороженным, с розовыми прожилками, Ахмедзянов налегал на маринады и соленья.

— … вот так и живем, — говорил Игнат, подкладывая гостю грибов, — испокон у нас тут русские фамилии в ходу. Роднимся между своими: Семеряковы с Ахмедзяновыми, Крутиковы с Махтимагомедовыми, Бакулевы со Шнеерзонами. По воскресеньям кто в церкву, кто с синагогу, а кто в мечеть, ходим.

— А что, — спросил захмелевший Сандерс, — Шнеерзон, или Махтимагомедов, русские фамилии?

— А то какие же, — Игнат в удивлении хлопнул себя по колену, — самые что ни на есть русские! Ты не смотри, что вера разная. Как жили исстари на Святой Руси, на Земле еще, так и на нашем Камушке со времен заселения повелось. У меня сестра вон за Хариской замужем, а брательник — Веерку Шнеерзон взял. Ты у себя там, в демократии, по верам и нациям живи, а мы как были все русские, так и будем!

Ахмедзянов, тоже порядочно захмелевший, согласно кивал, слушая разглагольствования родственника.

Назойливый писк привлек внимание Сандерса. Залпом выпив кедровку, он подошел к своей лежанке, накрытой медвежьей шкурой, покопался в сумке. Так и есть — коммуникатор пищал, прерывисто подмигивая сигнальным огоньком.

— Твоя техника пищит? — спросил Харис, — уже второй раз. Еще вчера заливалась, да мы трогать не стали.

Сандерс взял коммуникатор и вышел во двор.

Присев на бревно возле стены, он включил прибор и прочитал сообщения. Оба были из «конторы» и если первое можно было расценивать, как предложение, то во втором уже отчетливо звучал приказ.

К нему подошли собаки, умильно заглядывая в глаза и вертя хвостами. Гром ткнулся черным носом в руку. Сандерс потрепал его по холке.

— Нет ничего, ребята. Не велит Игнат вас баловать.

Он взглянул на незнакомые созвездия, на крупную синеватую луну, повисшую над лесом и в который раз позавидовал Полубою, который родился и вырос на Луковом Камне, среди этих людей и этой природы. Самому Сандерсу о детстве вспоминать было не больно приятно: что хорошего в нищете, зависти, постоянной заботе о куске хлеба? Нет, пожалуй мысль о том, чтобы после выхода на пенсию перебраться сюда навсегда вполне стоящая. Впрочем, по большому счету, совершенно нереальная. Вряд ли «контора» выпустит его из-под своего негласного, но неусыпного контроля. А возможности осуществлять такой контроль здесь, на территории Российской империи даже у его «конторы» были крайне ограничены. Вот и сейчас ему приходилось идти на всяческие ухищрения, чтобы выпасть из-под ее неусыпного ока хотя бы на время отпуска. И Сандерс так до конца и не был уверен, действительно ли ему это удавалось, или просто старый лис Вилкинсон давал ему возможность слегка «побрыкаться» на длинном поводке, старательно складывая донесения Службы контроля в некую заветную папочку. Не столько из-за того, что действительно собирался в скором времени пустить ее в ход, сколько потому, что иметь такую папочку под рукой никогда нелишне. Мало ли как сложиться жизнь. В такой структуре как «контора» всегда полезно иметь возможность выйти из-под удара. А это, чаще всего, означает подставить под удар кого-то еще — начальника, просто коллегу, подчиненного, или даже своего лучшего агента…

— Завтра уезжаю, — сообщил он, входя в избу.

— Ну, тогда по последней, — Семеряков разлил настойку, — что, начальство отдохнуть не дает.

— Вроде того.

— Никогда не любил под кем-то работать и не стану никогда, — Игнат рубанул рукой воздух, — хватит с меня Наили, так еще и чужому дяде в рот смотреть? Если ты мужик, то решать должен сам…

— Ладно, чего ты завелся, — успокоил его Ахмедзянов. — Может, человеку это тоже поперек горла?

— Ну, чтоб дорога была легкой, а память долгой, — Игнат чокнулся с Сандерсом, — заезжай если что, турист.

Глава 1

Рейс «Золотой лагуны» подходил к концу — уже объявили посадочную готовность и Сандерс, коротавший время на обзорной палубе, спустился в каюту. Переодеваясь в костюм из тонкой шерсти, он с удовлетворением разглядывал себя в зеркало. Загар лег прекрасно и пусть кто-нибудь докажет, что он провел отпуск не на тропических островах Сан-Висенте, а где-нибудь еще. Как всегда в последнее время он, во время пересадки с рейса на рейс выкраивал время для посещения солярия. Причем, не шикарного, с массажем и девушками, а какого-нибудь скромного, где делают только то, что просит клиент, и не задают ненужных вопросов. На лайнер компании «САК спешл» он пересаживался только для прибытия к месту службы, привычно запутывая следы.