Книга Дикий мед - Вайолет Уинспир

Она стояла, немая и застывшая, а он внимательно смотрел на нее, и его взгляд не пропустил ничего: ни следов слез на бледных щеках, ни того, как извивались еще влажные после душа волосы цвета дикого меда и как этот цвет контрастировал с молочной белизной кожи плеч и шеи. Крохотная жилка забилась у самого рта Поля, и ее еле заметное биение привлекло внимание Домини. Потом, когда Поль подхватил ее на руки с такой легкостью, будто она была маленьким ребенком, веки ее опустились и закрыли глаза. Он перенес Домини в ее спальню, но не сразу опустил на кровать, а долго стоял, глядя в лицо.

— Как может за этой простотой скрываться такой клубок противоречий, — тихо проговорил он. — Должно быть, я сильно тебе не по нраву, мое крошечное воплощение женственности, если ты посмела рыться в моих вещах, рискуя разбудить во мне демона. За это тебя следовало бы нашлепать.

— Я все приберу, — заикаясь предложила она, губы у нее дрожали, но подбородок упрямо задрался.

— Ты будешь одеваться, — приказал он, и, когда опустил ее на ноги, она услышала, как тихо усмехнулся. — Никогда больше не пытайся сбежать от меня, Домини. Я всегда догоню тебя и буду держать до тех пор… пока это будет доставлять мне удовольствие.

Угроза, казалось, исходила даже от кончиков пальцев, держащих ее плечи. Потом он отпустил ее, вышел в свою комнату и тихо прикрыл разделяющую их спальни дверь.

Он принялся складывать заново свои вещи и собирать документы, рассыпанные на полу, как будто это мусор.

Поль сумел заставить ее почувствовать стыд, и оттого Домини, одеваясь, чувствовала еще больший гнев.

Платье, сшитое из темно‑синего гипюра, одетое на белоснежный чехол из органцы, переливалось. Это был свадебный подарок от подруги, имевшей магазинчик модного платья в Вест Енде в Лондоне. Покрой был просто изумителен, и в глубине души Домини сознавала, что одела его для свадебного ужина из страха перед Полем. Ее отчаянный поступок рассердил его, и только это сине‑белое мерцающее платье, в котором она казалась такой хрупкой, позволяло чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности от того, что гнев сделает его жестоким.

Клипсы из жемчуга с рубинами все еще были в футляре, но когда Домини наконец нашла в углу у кровати брошь, она поняла, что не может одеть ее. Не сможет терпеть на себе, такую очаровательную броскую вещицу, во всяком случае, в этот вечер. И Домини надела нитку жемчуга, которая была на ней во время венчания. Жемчуг принадлежал матери и придавал ей немного храбрости.

Она брызнула на себя духами и долгое мгновение стояла, глядя в несчастные глаза, отраженные в зеркале, лицом к лицу с сознанием того, какую жертву она решила принести для спасения семейной чести. У нее не будет близости и тончайшего взаимопонимания настоящего брака. Не будет нежности, радости и веселья.

С нервами, дрожащими, как корни вырванного из родной почвы растения, Домини спускалась на свадебный ужин, который будет издевательской насмешкой над жертвой, вынужденной изображать притворное веселье.

Поль перехватил ее на лестничной площадке. Она искоса взглянула на него, стараясь понять, насколько остыл его гнев, и он улыбнулся, как будто посмеивался над опасениями, которые она не сумела скрыть. Домини почувствовала, как скользнула его рука, обнимая за талию, когда они стали вместе спускаться по ступеням, и с отчаянно бьющимся сердцем заставила себя перетерпеть этот интимный жест.

— В этом сине‑белом платье ты похожа на лунную девушку, — заметил он. — Даже кажется, что ты вдруг превратишься в облако и исчезнешь, оставив меня в одиночестве.

Когда они входили в столовую, Димини с любопытством взглянула на него и впервые задумалась, только ли из‑за внешности Поль женился на ней, не нуждается ли он в ее обществе?

Она решила, что в вечернем одеянии он выглядит еще более внушительно, чем обычно. Его смуглость и особая, присущая грекам правильность черт лица еще сильнее подчеркивались и оттенялись шелковой рубашкой и черным смокингом. Домини была не маленького роста, но рядом с ним казалась себе маленькой и вдруг почувствовала какую‑то особую ауру, свойственную одиноким людям. Очень богатый, красивый особенной, мужественной красотой, этот человек, однако же, был одинок. Одинокий и загадочный, и она сегодня обвенчана с ним и этой ночью станет его женой!

За весь день Димини не съела ни крошки, и теперь, когда Янис поставил перед ней коктейль из устриц, вдруг почувствовала голод.

— М‑м‑м, это выглядит изумительно, — сказала Домини и одарила Яниса теплой сверкающей улыбкой. Она никогда не улыбалась так Полю и не заметила, что он, откупоривая бутылку с шампанским, наблюдает за ней. Пробка выскочила с громким хлопком, пенистая золотая жидкость хлынула наружу. Поль намочил палец в шампанском и тронул им Домини за ухом, насмешливо улыбнувшись, когда почувствовал, как она вся напряглась. — Это для удачи, Домини, — сказал он насмешливо и наклонил бутылку, наполняя ее высокий бокал.

Поль уселся за стол напротив нее и наполнил свой бокал. Потом поднял его и произнес тост по‑гречески.

Домини принялась за свой устричный коктейль.

— Можно узнать, что ты сказал? — спросила она, не поднимая глаз.

— В любом свадебном пироге самой сладкой начинкой является надежда, — небрежно сообщил он.

Тогда она посмотрела на него и увидела, как тени от пламени свечей двигаются по высоким скулам и красному шраму на виске.

— Жаль, что мы мало знаем друг друга, — сказал он. — Если бы мы встречались, ужинали, катались на машине, гуляли вместе, возможно, тебе было бы легче… не стесняться меня. Но ничего нельзя поделать. У меня было очень важное личное дело здесь, в Англии, которое отнимало почти все время. Именно это и привело меня сюда так неожиданно.

Она почувствовала, как ее охватывает холод, — именно его неожиданное появление в Англии и сплело ту паутину, в которой она запуталась. У Дугласа не было времени возместить проигранные деньги, украденные у хозяина. И у нее не хватило духа увидеть своего кузена — слабовольного, но очаровательного — на скамье подсудимых из‑за совершенной им ошибки. Теперь оставалось только надеяться, что он извлечет урок изо всей этой истории, расплачиваться за которую пришлось ей.

Подали баранье жаркое в рябиновом соусе, потом суфле с ликером, так и тающее на языке. Жена Яниса принесла кофе в маленькую гостиную. Это была смуглая и очень замкнутая женщина с примесью цыганской крови. Она протянула Домини маленький подарок, доставивший девушке истинное удовольствие, на мгновение она даже забыла, что вышла замуж не по любви, как думали Лита и ее муж. Свадебным подарком была маленькая стеклянная с хромовой отделкой корзиночка, наполненная марципановыми яблочками.

— Как она красива и необычна, — с улыбкой воскликнула Домини. — Вы оба страшно добры!

На губах Литы играла застенчивая улыбка, но глаза серьезно и внимательно смотрели в молодое и очаровательное лицо Домини. В свете свечей черты ее казались такими нежными, а глаза, как темные синие сапфиры, были одного цвета с камнем обручального кольца, украшавшего ее левую руку. Крылья медовых волос нежно падали на белые обнаженные плечи.