Книга Предательство Риты Хейворт - Мануэль Пуиг

– Пусть себе болтает, тварь поганая, ты, Тотин, когда большой вырастешь, не будешь плохие слова говорить, правда, золотко? Ты у нас везучий, не то что Инес, вот кому не повезло, бедненькая, нет у нее отца. Где же теперь сестра? Уж не умерла ли? Я маленькая, а уже тетя, сегодня Инес в моей кроватке поспит, уложу ее между мной и Мухой, вот Инес и погреется между двумя тетями. Ты бы испугался, если бы твой папа пришел пьяный, прямо падает, и как схватит ремень от штанов, и как стеганет меня, дай тебе Бог, Тотин, чтобы папа не хлестал тебя ремнем, когда большой вырастешь. Инес глупая и не знает, что если заревешь, то еще ремня получишь, вот бы ты, когда вырастешь большой, на ней женился, она чуток постарше тебя, но ничего. Инес уже «мама» и «папа» говорит. А ты когда научишься «мама» и «папа» говорить?

– Мне надо мясо готовить, а ты не ленись и подотри пол, не будь грязнухой, Ампаро, тебе же хозяйка сказала: где малыш напачкает, ты сама должна убирать.

– Я не грязнуха, у кого передник чище, у тебя или у меня?

– У тебя дома пол-то хоть подметают? У меня, может, и хибара, но пол мы подметаем, пол земляной, не каменный, но мы его всегда подметаем.

– У меня дома пол тоже земляной, и мы его все равно подметаем.

– Дома пол до того утрамбовался, что сделался будто оштукатуренный. Его каждый день, как подметешь, надо водой сбрызгивать, чтобы пыль не поднималась.

– А у нас мама пол известкой поливает. Да заснешь ты наконец, чертов негодник!

– Сеньор Берто тебя услышит.

– Ампаро! Угомони ребенка, я работаю!

– Хозяин сидит со счетами в столовой.

– Не всем везет, как тебе, Тотин, чтобы всегда из тепленькой бутылочки пить. Бедная Инес просыпается голодная и пьет из холодненькой, а то пока мама среди ночи встанет, чтобы дрова разжечь и согреть молоко, целый час пройдет, а Инес еще сильней ревет, если папа стегает ее ремнем. Хорошо, Тотин, что твой папа не убил директора больницы.

– Ампаро, пойди сюда!

– Хозяин!

– Хотел, чтобы я паука убила, который по стене полз, но я не достала.

– Большой паук? У меня дома живет черный паучище, прячется в соломе под крышей, все никак его не убью.

– А у меня дома в щелях; когда мама на улице в корыте стирает, я выношу Инес, вхожу в комнату с полным ведром воды и плескаю на стену, а между кирпичами все паутиной забито и чуть польешь водой, эти чертовы пауки так и прут из щелей, я их ботинком луплю, и они размазываются по кирпичам.

– Хорошо получается, если пол известкой полить?

– Я наврала, мама его поливала разведенным порошком от насекомых, который сеньора Мита дала. Целое ведро вылила, и пол стал как утрамбованный, с белыми пятнами от порошка.

– Ампаро!

– Опять уснул, сеньор.

– Приодень его к шести часам, поедем встречать сеньору из больницы.

– Надену ему штанишки и пелеринку, которые сеньорита Адела из Ла-Платы привезла.

– Ругал тебя хозяин?

– Он после обеда не ложился, сидит со счетами в столовой. Хорошо, что он насмерть не прибил директора больницы.

– Не то сидел бы в тюрьме, не отпустили бы. Но сеньора ведь говорила, что возьмет тебя в Ла-Плату, чего же ты ноешь?

– Дали бы ей отпуск, она бы взяла меня в Ла-Плату.

– Сейчас же вытри пол.

– Я так рада, что хозяин его не убил.

– Вам сколько литров молока оставить?

– Говорила я вам, чтобы не колотили в дверь во время сиесты; оставьте два с половиной литра.

– Звонок не работает.

– Мы его отключаем, чтобы хозяин спал после обеда. Входите без стука.

– Он сегодня не ложился, а коли б спал и проснулся от шума, так бы раскричался, что вы бы надолго запомнили.

– Твой хозяин столько раз лишь чудом выкручивался, ему лучше поменьше кричать.

– Будто вы не знаете, что у него от засухи пали все бычки. Чтоб у вас передохли все коровы, если еще мне в дверь стукнете.

– У меня всего-то четыре коровы, сам за ними и смотрю. А у кого много было, те дерьма объелись.

– Убирайтесь с кухни, а то вас коровы заждались. Придете домой, а какая-нибудь откинула копыта.

– Я не с вами разговариваю. Какой у тебя красивый передник, Ампаро!

– Ворованный он. Эта воровка после первого причастия не вернула платье, которое монашки дали ей поносить.

– Сейчас за неделю заплатите, за двадцать литров?

– Подождите, Ампаро спросит у хозяина.

– Жду тебя на улице, а то лошадь уйдет.

– Хозяин говорит, что заплатит на той неделе.

– Ампаро, ты поосторожнее с Фелисой, она распутная.

– Вы Фелисе не верьте. Мне монашки это платье дали перед первым причастием, как и другим бедным девочкам, которые в процессии идут позади всех. А хозяйка сказала, чтобы я его оставила себе, все равно оно по краю обтрепалось. И подкоротила его.

– Мне сеньора Мита говорила, что, когда ты подрастешь, она тебя научит и ты поступишь санитаркой в больницу.

– Не хочу, они самые распутные.

– Фелиса еще хуже.

– У санитарок халаты затасканные и некрахмальные.

– Все лучше, чем быть служанкой.

– А из чего хозяин выкручивался?

– Да рогатый муж мог его убить.

– Но хозяин никуда не ходит без сеньоры.

– Это когда он неженатый был, сколько раз чудом спасался, а то бы прирезали. Иди в санитарки, Ампаро.

– Одна санитарка незамужняя родила.

– Твоя сестра тоже без мужа родила, ты-то чего воображаешь?

– Зачем опять проснулся, негодник? Задала бы тебе ремня, будь моя воля. Но мне надо тебя нянчить, пока не вырастешь. Вот купит твоя мама мебель, и я стану у вас ночевать. Была бы для меня кровать, на всю ночь оставалась бы нянчить. Что дороже: кровать или бычок? Ах, если бы у твоего папы было много денег, как у отца Моры Менендес, я бы все время жила у вас, как няня Моры Менендес… Не плачь, сейчас сменю, мокрую пеленку уберем и положим сухую, если капельку помолчишь, я пеленочку проутюжу, чтобы тепленькая была, а то у тебя вся попка скукожилась. Теперь Мора Менендес уже большая, настоящая барышня, а няня так и живет у них, и жених у нее есть из деревни, он к ней в гости прямо в дом ходит, в гостиную. У Моры еще нет жениха, но когда будет и станет к ней ходить, – она что, няню из гостиной выгонит и ей придется сидеть с женихом на кухне?

– Ампаро, после отнесешь это письмо на почту. Ну что, шалунишка? Причеши его получше, Ампаро, скоро повезем к маме.