Книга Мальчик, который видел демонов - Кэролин Джесс-Кук

Как я понимаю, Руэн гордится тем, что он Борона, поскольку это означает, что в аду он кто-то очень важный. Когда я спросил Руэна, кто такой Борона, он предложил мне подумать, что означает данное слово. Я заглянул в мой словарь и выяснил, что это орудие для обработки почвы, а это не имело никакого смысла. Руэн задал вопрос: знаю ли я, кто такой солдат? Я ответил: «Конечно, знаю», – и он сказал: «Что ж, если обычный демон – солдат, то меня можно называть генералом армии или фельдмаршалом». Я, конечно, поинтересовался: «Демоны участвуют в войнах?» – и получил ответ: «Нет, хотя они постоянно сражаются с Врагом». Я сказал, что это отдает паранойей, а он нахмурился и произнес: «Демоны постоянно начеку, и это не паранойя». Руэн так и не объяснил мне, кто такой Борона, вот я и решил определиться с этим самостоятельно. Борона – паршивый старый козел, он хочет похвастаться своими боевыми наградами и злится, потому что увидеть его могу только я.

Кажется, я слышу маму… Да, она опять плачет. Может, мне притвориться, что до моих ушей ничего не долетает? Через семьдесят две с половиной минуты у меня репетиция «Гамлета». Наверное, она громко плачет, желая привлечь мое внимание. Но комната начинает наполняться демонами, их уже чуть ли не двадцать, они сидят на моей кровати и по углам, шепчутся и смеются. Такие радостные, словно сейчас Рождество. Один из них произнес имя моей мамы. И я почувствовал какое-то странное трепыхание в животе.

Внизу что-то происходит.

– Что такое? – спрашиваю я Руэна. – Почему они говорят о моей маме?

Он смотрит на меня, поднимает одну толстую бровь-гусеницу.

– Мой дорогой мальчик, смерть только что прибыла к твоему порогу.

Глава 3

Чувство
Аня

Звонок раздался в половине восьмого утра.

Урсула Герпуорт, старший консультант Макнайс-Хауса, клиники психического здоровья для детей и подростков, позвонила на мобильник и рассказала о десятилетнем мальчике, который может причинить вред себе и другим. Звали его Алекс Брокколи. Вчера мать Алекса пыталась покончить с собой, ее поместили в психиатрическую палату, а мальчика направили в педиатрическое отделение. Алекс находился в своем доме в Западном Белфасте и провел с матерью час, пытаясь ей помочь. Наконец пришла женщина, чтобы забрать Алекса на репетицию спектакля, и отвезла обоих в клинику. Так что нынешнее состояние мальчика вполне объяснимо. Урсула сообщила мне, что социальный работник, Майкл Джонс, уже общался с мальчиком и тревожится за его психическое состояние. В последние пять лет мать Алекса четыре раза пыталась покончить с собой. Восемь из десяти детей, которые видят, как кто-то из родителей причиняет себе вред, обычно проделывают то же самое с собой.

– В обычной ситуации лечащим врачом мальчика стала бы я, – объяснила Урсула, ее греческий акцент смягчался североирландскими интонациями. – Но вы наш новый детский психиатр, и я подумала, что передам эстафету вам. Что скажете?

Я села на кровати, приветствуемая россыпью коробок на полу моей новой квартиры. Четырехкомнатной, на окраине города, так близко к океану, что, просыпаясь, я слышу крики чаек и улавливаю запах соли. От пола до потолка стены облицованы томатно-красной плиткой, а потому комнаты пылают, как топка, при каждом закате, ведь окнами квартира выходит на запад, а для того, чтобы купить и повесить занавески, времени у меня пока не нашлось. И с мебелью та же проблема, поскольку я горю на новой работе, приехав из Эдинбурга две недели назад.

Я посмотрела на часы.

– Когда я должна подъехать?

– В час уложитесь?

Три последних года шестое мая в моем рабочем календаре значилось выходным днем. Это оговаривается в моем контракте с работодателями. День так и останется выходным на всю мою рабочую жизнь. В этот день те, кого я считаю своими ближайшими подругами, приходят с чизкейком, чтобы выразить соболезнования, обнять, посмотреть фотографии, на которых я и моя дочь запечатлены в более счастливые времена, когда она была жива и относительно здорова. Некоторые из моих подруг могли не видеться со мной долгое время, но, даже если изменился цвет их волос и порвались взаимоотношения с другими людьми, они обязательно появятся у моего порога, желая помочь мне вычеркнуть этот день из календаря еще на год. И так будет всегда.

– Очень сожалею. – И я начала объяснять условия моего контракта, упирая на то, что этот день у меня выходной, и почему бы ей не поговорить с мальчиком сегодня, а завтра я бы продолжила, отталкиваясь от сделанных записей.

Долгая пауза.

– Это действительно важно. – Голос строгий.

Многие боятся ее. В сорок три года мне хочется думать, что я выше этого, ей на меня не надавить, да и в любом случае, сегодня четвертая годовщины смерти Поппи, и я уже на грани слез. Я сделала глубокий вдох и хорошо поставленным профессиональным голосом проинформировала Урсулу, что завтра готова встретиться с сотрудниками клиники психического здоровья для детей и подростков с самого утра.

И тут что-то случилось, чего я по-прежнему не могу объяснить. Нечто такое, что случалось лишь несколько раз и не похоже ни на одно чувство, которое я могу выразить словами. Поэтому я подобрала свое название – Чувство. И пусть назвать его не получается, я могу описать, что происходит со мной: глубоко в солнечном сплетении возникает тепло, потом огонь, но без ощущения ожога или боли. Огонь этот ползет вверх по шее и челюсти, пробирается в скальп, и волосы встают дыбом. Одновременно я ощущаю его в коленях, лодыжках, даже в крестце. Чувствую каждую часть своего тела, и мне кажется, будто я могу взлететь. Словно моя душа пытается мне что-то сказать, нечто срочное, не терпящее отлагательств, послание это заполняет все мои клеточки и капилляры, и они угрожают взорваться, если я не прислушаюсь.

– С вами все в порядке? – спросила Урсула после того, как я попросила прервать разговор.

Я положила мобильник на прикроватный столик и вытерла лицо. За десять лет учебы и работы я не нашла ни одной статьи, которая разъяснила бы, что со мной происходит и почему Чувство возникает в очень важные моменты. Я только знаю, что должна прислушиваться. Когда не прислушалась последний раз, моя дочь решила покончить с собой, а я не смогла остановить ее.

– Хорошо, – ответила я. – Я подъеду этим утром.

– Я вам очень признательна, Аня. Уверена, что вы окажете неоценимую помощь этому мальчику.

Она сказала мне, что свяжется с социальным работником, Майклом Джонсом, и попросит его приехать в Макнайс-Хаус через два часа. Закончив беседу, я посмотрела в зеркало. После смерти Поппи я часто просыпаюсь по ночам, и в результате кожа под глазами землистого цвета, с ним не справляется никакая косметика. Я оглядела извилистый белый шрам на лице, по которому щеку словно всосало внутрь. Обычно утром я провожу много времени, укладывая длинные черные волосы так, чтобы они прикрывали это уродство. Теперь же подняла волосы наверх, закрепила заколкой и надела мой единственный распакованный наряд: черный брючный костюм с мятой белой рубашкой. Закрепила на шее цепочку с серебряным талисманом. Оставила записку тем моим подругам, которые придут и обнаружат, в изумлении и страхе, что я действительно переступила порог своего дома в годовщину смерти Поппи.