Книга Мальчик, который видел демонов - Кэролин Джесс-Кук

– Не мели чушь.

– Так что же они тогда делают?

В ответ получил его взгляд «Алекс – глупый». Это когда он усмехается, глаза маленькие и суровые, и он качает головой, словно я – сплошное разочарование. От такого взгляда желудок у меня скручивается узлом, и сердце бьется быстрее, потому что в глубине души я знаю: да, я глупый.

– Мы попробуем помочь тебе заглянуть за завесу лжи.

Я моргнул.

– Какой лжи?

– Думаешь, ты замечательный, особенный? Это заблуждение, Алекс. Ты ничто.

* * *

Теперь мне десять лет и я знаю о демонах больше, но Руэн не такой. Я думаю, насчет них все ошибаются, как ошибаются с ротвейлерами. Все считают, что ротвейлеры едят детей, но у бабушки жил ротвейлер Майло, и он всегда лизал мне лицо и разрешал ездить на нем, как на пони.

Мама не видит Руэна, и я не сообщал ей о нем или о других демонах, которые приходят в наш дом. Они немного странные, но я игнорирую их. Напоминают сварливых родственников, которые слоняются по комнатам, думая, что могут мной помыкать. К Руэну претензий нет. Он игнорирует маму и любит гулять по дому. Особенно ему по душе старое пианино дедушки в коридоре. Рядом с ним Руэн может стоять часами, низко наклонившись и вглядываясь в дерево, словно обнаружил в трещине миниатюрный городок. Потом наклоняется еще ниже и приникает ухом к нижней половине, словно внутри кто-то сидит и разговаривает с ним. Он говорит мне, что в свое время это было «изумительное пианино», и злится из-за того, что мама придвинула его к батарее и не вызывает настройщика. «Звучит, как старый пес», – говорит он, постукивая костяшками пальцев, как по двери. Я лишь пожимаю плечами: «Невелика беда». Руэн злится и исчезает.

Руэн, если злится, иногда обращается в Старика. Если с годами я буду выглядеть таким же, как он, тогда покончу с собой. В образе Старика он худой и иссохший, выглядит кактусом с ушами и глазами. Лицо длинное, как лопата, со множеством морщин, таких глубоких, что оно выглядит сморщенным, напоминая смятую фольгу. Длинный нос крючком и рот, вызывающий мысли о пираньях. Череп сверкает, будто серебряная дверная ручка, и весь в пучках тонких седых волос. Кожа серая, а вот мешки под глазами ярко-розовые, словно с них содрали кожу. Он действительно урод.

Но Старик не такой страшный по сравнению с Монстром. Тот – прямо-таки мертвец, который провел под водой не одну неделю, прежде чем полиция вытащила его на палубу небольшого катера, и все блюют, глянув на него, поскольку кожа у него цвета баклажана, а голова в три раза больше, чем у нормального человека. Но это еще не все. Когда Руэн Монстр, лицо у него – не лицо. Рот выглядит так, будто кто-то пробил на его месте дыру выстрелом из дробовика, а глаза крохотные, как у ящерицы.

И вот что еще: он говорит, что по человеческим меркам ему девять тысяч лет. «Да, конечно», – кивнул я, когда Руэн впервые сказал мне об этом, но он лишь склонил голову набок и сообщил мне, что может говорить на шести тысячах языках, включая те, на которых уже никто не говорит. Мол, люди даже своего языка не знают, и нет у них подходящих слов для таких важных понятий, как «вина» и «зло», и это чистый идиотизм, что в стране, где так много видов дождей, все они называются одним словом. Я уже минут пять зевал без перерыва, когда Руэн понял намек и отбыл. Но на следующий день начался дождь, и я подумал: «Может, Руэн, в конце концов, не такой дурак. Похоже, здравый смысл в его словах есть». Иногда дождь напоминает плеск маленькой рыбки, иногда – плевки, порой – скрип шарикоподшипников. Поэтому я начал брать книги в библиотеке, чтобы узнавать слова на многих необычных языках, таких, как турецкий и исландский и маори.

– Merhaba[3], Руэн, – однажды сказал я ему, а он вздохнул и ответил:

– В этом слове «х» не читается, недоумок.

На мое: «Gурa kvцldiр»[4], – рявкнул: «Еще только утро!», – а когда я обратился к нему: «He roa te wā kua kitea»[5]– заявил, что я тупой, как гну.

– На каком это языке? – спросил я.

Он вздохнул:

– На английском. – И исчез.

Вот я и начал штудировать словари, чтобы понимать все странные слова, которые у него постоянно в ходу, такие, как brouhaha[6]. Я пытался использовать это слово в разговоре с мамой, когда речь зашла о бунтах в прошлом июле. Она подумала, что я смеюсь над ней.

В своих рассказах Руэн часто упоминал людей, о которых я никогда не слышал. Говорил, что одного из его лучших друзей за все века звали Нерон, но этот Нерон предпочитал прозвище Сизер и мочился в постель до двадцати лет.

Однажды Руэн рассказал, как сидел в тюрьме с парнем, которого звали Сок-рэт-изи[7], когда Сок-рэт-изи дожидался приведения в исполнение вынесенного ему смертного приговора. Друзья Сок-рэт-изи предложили помочь ему бежать, но тот не согласился и умер.

– Это же безумие, – заметил я.

– Действительно, – кивнул Руэн.

По всему выходило, что у Руэна было множество друзей, отчего мне становилось грустно, поскольку мой список ограничивался только им.

– А кто был твоим лучшим другом? – спросил я в надежде, что окажусь таковым.

– Вольфганг.

– Почему Вольфганг?

Я хотел, чтобы он объяснил, почему считает лучшим другом Вольфганга, а не меня, но Руэн лишь сказал, что любил музыку Вольфганга, и замолчал.

* * *

Знаю, что вы думаете: я псих, а Руэн существует в моей голове, я смотрю слишком много фильмов ужасов, Руэн – воображаемый друг, которого я выдумал от одиночества. Что ж, вы совершенно не правы. Хотя иногда мне действительно одиноко.

Мама купила мне собаку на мой восьмой день рождения, и я ее назвал Вуф. Пес напоминает мне раздражительного старика, потому что всегда лает и скалит зубы, а шерсть у него белая и грубая, как волосы старика. Мама называет его лающей подставкой для ног. Раньше Вуф спал у моей кровати и сбегал вниз по лестнице, чтобы облаять приходивших в дом людей, но стоило Руэну начать появляться чаще, и Вуф испугался. И теперь рычит, даже когда Руэна нет.

Сегодня Руэн сказал мне нечто такое, что я нашел достаточно интересным, чтобы записать. Сообщил, что он не просто демон. Его настоящий титул Борона.

Сказал это, будучи Стариком. Улыбался, как кот, и все его морщины вытянулись, словно телеграфные провода. Сказал с тем самым видом, с каким тетя Бев говорит, что она врач. Я думаю, для тети Бев это значит много, потому что никто из наших родственников не учился в университете, и только она ездит на «Мерседесе» и купила собственный дом.