Книга Рилла из Инглсайда - Люси Мод Монтгомери

— Кстати, об украшениях… Мистер Прайор очень неодобрительно относится к цветам в церкви, — заметила мисс Корнелия. — Когда этот человек только переехал сюда из Лоубриджа, я предупреждала, что без неприятностей не обойдется. А уж назначать его церковным старостой никак не следовало… это была ошибка, и мы еще о ней пожалеем, поверьте мне! Я слышала, как он говорил, что, если девушки продолжат «замусоривать церковную кафедру сорняками», он перестанет посещать церковь.

— Дела в нашей церкви шли прекрасно, до того как в Глен переехал Луна с Бакенбардами, и, по моему глубокому убеждению, дела пойдут так же хорошо, когда он нашу церковь покинет, — отозвалась Сюзан.

— Да кто, скажите на милость, дал ему такое забавное прозвище? — засмеялась миссис Блайт.

— Лоубриджские мальчишки издавна называли его именно так, миссис докторша, дорогая. Я всегда это прозвище слышала, сколько себя помню. А причина, по всей вероятности, в том, что у него такое круглое, красное лицо с бахромой рыжеватых баков вокруг. Впрочем, произносить это прозвище, если он поблизости и может вас слышать, довольно опасно… в этом вы можете не сомневаться! Но куда хуже, чем забавные бакенбарды, миссис докторша, дорогая, то, что он на редкость неразумный человек с превеликим множеством престранных идей. Он сейчас церковный староста и считается весьма религиозным человеком, но я прекрасно помню, миссис докторша, дорогая, как двадцать лет назад его застали на лоубриджском кладбище, когда он пас там свою корову. Я всегда вспоминаю об этом, когда он встает на собрании, чтобы произнести молитву. Ну вот, это была последняя заметка. Больше в газете ничего сколько-нибудь важного нет. У меня никогда не вызывает особого интереса то, что происходит в чужих краях. Какого-то вот тут эрцгерцога убили. Кто он такой?

— Что нам до того? — пожала плечами мисс Корнелия, еще не ведая о том, что рок уже готовит ужасный ответ на ее вопрос. — В этих балканских государствах кто-нибудь вечно кого-нибудь убивает. Для них это обычное дело, и я, право же, считаю, что нашим газетам не следует перепечатывать из европейских газет такие возмутительные сообщения. Ну, я должна идти домой. Нет, Аня, душенька, бесполезно уговаривать меня остаться к ужину. Маршалл считает, что, если меня нет дома, не стоит и ужинать — чего же еще ожидать от мужчины? Ох, спаси и помилуй! Аня, душенька, да что ж это такое с вашим котом? Припадок у него, что ли?

Дело в том, что Док внезапно бросился на коврик, на котором стояла мисс Корнелия, прижал уши, свирепо зашипел на нее, а затем одним безумным прыжком вылетел из гостиной в окно и окончательно исчез.

— Нет-нет. Он просто превратился в Мистера Хайда, а это означает, что ночью пойдет дождь или поднимется сильный ветер.

— Ну, я рада, что на этот раз он ушел и будет буянить во дворе, а не в моей кухне, — сказала Сюзан. — А я как раз собираюсь пойти и позаботиться о предстоящем ужине. Когда в доме столько народу, сколько сейчас у нас, следует своевременно думать о том, что подашь на стол.

Глава 2

«Свежая утра роса»[4]

На широкой лужайке за стенами инглсайдского дома золотистые озера солнечного света перемежались с островками манящей тени. Рилла Блайт качалась в гамаке под большой сосной; рядом, у корней той же сосны, сидела Гертруда Оливер, а Уолтер растянулся в полный рост на траве и с головой ушел в чтение рыцарского романа, в котором славные герои и красавицы давно ушедших веков вновь оживали перед ним с необыкновенной яркостью.

Рилла была «младшенькой» в семье Блайтов и постоянно кипела тайным негодованием, так как никто не верил, что она уже взрослая. Совсем скоро ей должно было исполниться пятнадцать, так что она уже называла себя пятнадцатилетней, и к тому же она была такой же высокой, как Ди и Нэн, а вдобавок почти такой хорошенькой, какой ее считала Сюзан. У нее были огромные, мечтательные карие глаза, молочно-белая кожа, усеянная маленькими золотистыми веснушками, и изящно изогнутые брови, придававшие ее лицу застенчивое, вопросительное выражение, которое вызывало у людей, особенно у юношей, желание дать на него ответ. Волосы у нее были сочного рыжевато-коричневого цвета, а маленькая ямочка над верхней губой выглядела так, словно при рождении Риллы какая-то добрая фея-крестная нажала там пальчиком. Рилла — чьи друзья, даже лучшие, не могли отрицать наличие известной доли тщеславия в ее натуре — была вполне довольна своим лицом, но волновалась из-за своей фигуры и очень хотела как-нибудь повлиять на мать, чтобы та позволила ей носить платья подлиннее. «Пышечка» в давние дни веселых игр в Долине Радуг, она была теперь невероятно худой: в этом возрасте всегда кажется, что подросток состоит преимущественно из рук и ног. Джем и Ширли терзали душу сестры, называя ее Долгоножкой. Однако ей удалось избежать обычной для подростков неуклюжести. Было в ее движениях нечто, наводившее на мысль, что она не ходит, а танцует. Ее очень баловали в семье и этим чуточку испортили, но все же, по общему мнению, Рилла Блайт была очень мила, пусть даже и не так умна, как Нэн и Ди.

Мисс Оливер — в этот вечер ей предстояло уехать домой на каникулы — весь минувший год жила и столовалась в Инглсайде. Блайты взяли ее к себе, чтобы доставить удовольствие Рилле, которая была по уши влюблена в свою учительницу и даже согласилась делить с ней собственную комнату, так как никакой другой свободной в доме не оказалось. Гертруде Оливер уже исполнилось двадцать восемь, и в прошлом жизнь ее всегда была тяжела. Ее внешность производила большое впечатление: печальные, темные, миндалевидные глаза, выразительный, довольно насмешливый рот и огромная копна вьющихся черных волос. Никто не назвал бы ее хорошенькой, но было нечто привлекательное в ее лице: оно казалось загадочным, вызывало интерес. Даже в приступах уныния и цинизма, случавшихся порой у мисс Оливер, верная Рилла находила особое очарование. Впрочем, в подобное настроение мисс Оливер впадала лишь тогда, когда была утомлена. В любое другое время ее присутствие бодрило и поднимало дух. Уолтер и Рилла были ее любимцами и поверяли ей свои тайные желания и стремления. Она знала, что Рилла жаждет «выйти в свет», чтобы посещать вечеринки, как Нэн и Ди, иметь изысканные вечерние туалеты и… поклонников! И непременно во множественном числе! Что же до Уолтера, мисс Оливер знала, что он написал цикл сонетов «К Розамунде»[5]— то есть к Фейт Мередит — и что его цель — стать профессором английской литературы в каком-нибудь крупном университете. Ей было известно о его страстной любви к красоте и в равной степени страстном отвращении к уродливости и некрасивости; она знала его сильные и слабые стороны.

Уолтер был, как и прежде, самым красивым из инглсайдских мальчиков: глянцевитые черные волосы, блестящие темно-серые глаза, безупречные черты. И поэт до мозга костей! Даже не будучи пристрастным критиком, мисс Оливер понимала, что Уолтер Блайт обладает удивительным талантом. Этот цикл сонетов был поистине замечательным достижением для двадцатилетнего юноши.