Книга Путешествие в Алмазные горы - Михаил Багнюк

Окно в туалетной комнате нашего корпуса вопреки всем инструкциям закрыто не было — спасибо разгильдяйству дежурной. Я аккуратно протиснулась в узкую щель и скорее влетела в одну из кабинок. Закрывать защелку клювом не очень удобно, но перекидываться обратно с незапертой дверью опасно. После приложенных усилий защелка поддалась, и я опустилась на пол. Пара минут мучений, и я снова человек. Ну почему пол всегда такой холодный! Осталось вынуть из вентиляции спрятанную там пижаму, и можно показываться людям. Чьи-то голоса привлекли мое внимание. Похоже, я все-таки влипла! Может, мимо пройдут по своим делам и обратно спать?

— Где это Хельга запропастилась? Через десять минут внеплановая проверка, а я ее найти не могу. Сам настоятель будет что-то проверять. Всем послушникам и послушницам приказано построиться на Главной площади. — Я узнала высокий и оттого слегка писклявый голос своей подруги Юстинны. — Ну, ты иди, а я пока окна закрою и в душевую загляну, а то попадет тебе — плохо дежуришь!

Пристыженная моей подругой дежурная послушница почти бегом удалилась. Юстинна, полное имя Юстиннианна, полезла закрывать окно, а я решила использовать свой последний шанс.

— Юська! — яростным шепотом позвала я. Юстинна вздрогнула, потеряла равновесие и шлепнулась с подоконника. Поминая все слова, которые нам запрещалось произносить на территории монастыря, и потирая ушибленный бок, она встала и таким же яростным шепотом откликнулась на мой зов: — Кто здесь?!

— Это я — Хельга. — Я открыла дверь кабинки и махнула рукой. — Помоги!

— Где тебя леший носит?! Ты что голая! — возмущалась подруга. — Я уже с ног сбилась, тебя по корпусу ищу. Что-то ночью случилось. Настоятельница по женской половине монастыря бегает, кого-то ловит. Проверку внеплановую объявили!

— Подожди, не тараторь, принеси мне лучше форму сюда, я замерзла, — взмолилась я, глядя на подругу несчастными глазами.

— А что случилось? Ты где была? И почему голая? — не унималась Юстинна.

— Я тебе потом все расскажу, а то на проверку не успеем, и опять заставят зверинец драить! — Я попыталась воззвать к голосу Юськиного разума. — Не могу же я так идти?

— Да, точно можем опоздать, но потом во всех подробностях, обещаешь?

— Обещаю! — пообещала я и вытолкала подругу в коридор.

Через минуту Юстинна принесла мне форму, а еще через две мы со всех ног бежали к Главной площади монастыря, боясь опоздать. По дороге я лихорадочно соображала, что могло стать причиной данного построения. Может быть, меня все-таки заметили, ведь среди старейшин есть специалисты по оборотням, и они могут чувствовать природную магию и Источник ее потребления. Тогда нужно перекидываться и улетать прямо сейчас, но как одолеть щит, ведь у меня нет маленького серебряного колечка, как у Нерканна. Стоп! Может, это Нерканна заметили, поймать не смогли, а сейчас будут выяснять, кто из послушников причастен к проникновению постороннего на территорию. Главное, чтобы не устроили поголовное считывание памяти. Закрыться от считывания преподавателей, когда не знаешь домашнего задания, это одно, а закрыться от настоятельницы или настоятеля — совсем другое. От старейшин послушник вообще закрыться не может, не тот уровень знаний и умений. И старейшин как назло сейчас полным-полно! А может, я зря волнуюсь, и построение вызвано будущей войной. Как жаль, что я не услышала, чем закончился Совет. Пока есть шанс остаться неразоблаченной, паниковать рано. Нужно встать в строй и узнать, что же случилось.

Пока мельтешили мысли в голове, мы с Юстинной добежали до места построения и успели занять последний ряд в группе нашего курса.

На возвышение в начале площади, которое служило и трибуной, и эшафотом, и сценой — в зависимости от требований конкретного мероприятия, поднялся сам настоятель. За его спиной маячили настоятельница, старшие магистры-преподаватели и несколько старейшин. Рассветное солнце коснулось только шпилей башен, медленно выплывало из-за горизонта и не торопилось порадовать послушников своим присутствием. На левой стороне площади построили все курсы послушниц, то есть нас, а напротив нас построили послушников. Жизнь в монастыре во всех отношениях была поделена пополам: женская и мужская. Женской управляла настоятельница, мужской — настоятель. Сплетники говорили, что они муж и жена, некоторые считали их любовниками, преподаватели по истории рассказывали, что они дают обет безбрачия, вступая в должность, но в это никто не верил. Глобальные вопросы обеих половин монастыря решал настоятель, по магической силе он также превосходил настоятельницу. Его основной стихией был огонь, у нее — земля. Послушников мы видели очень редко: на вот таких, как сейчас, общих проверках; на празднике Летнего Солнцестояния — под бдительным контролем магистров и обоих настоятелей; во время выездов на практику, но там мальчикам было не до девочек и девочкам не до мальчиков. Главной заботой было сохранение собственных жизней, конечностей и уничтожение тварей, которые на все это с голодухи покушались. Некоторые послушники и послушницы все же умудрялись устраивать свидания, но при поимке их могли отлучить от монастыря или устроить внеплановую вылазку на Старые урочища без защиты магистра, все зависело от того, за каким занятием застукали влюбленных. Одних даже вывезли в Живий лес на ночь. Настоятельница так и сказала:

— Раз вам так хочется настоящей жизни, Живий лес для вас самое место.

Мальчик вернулся оттуда евнухом, девочке всего лишь отгрызли уши и четыре пальца на руке, которой она пыталась делать пассы, чтобы защититься. В это время магистр сжалился и порталом выдернул их оттуда. Поэтому охотников до свиданий было мало.

Некоторое время настоятель молча смотрел на нас, видимо, оценивая построения, затем начал свою обвинительную речь. Голос его загремел над площадью, подобно громовым раскатам: даже если заткнешь уши, все равно будет слышно:

— Сегодня ночью произошло событие, равных которому не происходило уже более двухсот лет. Тем более в нашем монастыре. Это случай вопиющего нарушения дисциплины, естественно, он не останется безнаказанным, но я смягчу наказание и даже не буду называть имя послушника, который это совершил, если в течение пяти минут он сам подойдет к главному магистру своего курса и признается в содеянном. — Настоятель сделал внушительную паузу, чтобы виновник, то есть я, мог подумать и добровольно сдаться. — Если же виновный сам не признается, — продолжил он после паузы, — то будет проведено общее сканирование на обнаружение остаточных магических следов произведенного деяния. Для этого нужны трое старейшин, и они любезно согласились оказать нам такую услугу. Наказанием будет прилюдная порка на этом самом месте, где я сейчас стою, с обязательным присутствием всех послушников и оглашением имени виновника и деяния им совершенного. — От этих слов мне захотелось стать маленькой, незаметной, а лучше невидимой. Порка обычно назначалась с одиннадцати утра до четырех часов дня. Мало того что пороли лозой, смоченной в отваре черносмерча, чтобы усиливал боль, да еще все послушники проклинали провинившегося за пятичасовое пребывание на палящем солнце по стойке смирно под услаждающие слух вопли самого наказуемого. Не говоря уже о возвращении к обыденной жизни и тыкании всеми по поводу и без повода и без того настрадавшегося послушника. Может, сдаться? По крайней мере обо мне никто не узнает, отбуду честно наказание, настоятель ведь обещал, что смягчит его, покаюсь, скажу, что все получилось случайно. Может, простят и позволят учиться дальше?! Но голос разума вопил: «Ага, как же! Позволят оборотню! Для них это будет подарок судьбы, Звероводы давно мечтают оборотня для опытов отловить — все никак не получается».