Книга Повелители времени. Лето длиною в ночь - Елена Ленковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все ахают. Луша, ойкнув, замирает с палочками в руке, забыв барабанить…
Мгновение, и в полной тишине раздаётся оглушительный хруст: широкое, отлично заточенное лезвие застревает в голове ассистента.
Руся, признаться, тоже слегка вздрогнул, когда в якобы Глебову голову воткнулось с размаху сверкающая сталь.
Ну да, все — ахнули.
Но чтобы — как его сестрица — заорать от испуга? Девчонки, они вечно паникуют… Ведь заранее же ясно, что это трюк!
— Ты чего, это же фокус! Лу, тебе воды не принести?
Луша только сконфуженно улыбается, неопределённо мотнув головой.
Тем временем Тоня демонстрирует публике платок, прорезанный ножом. Мол, всё по-настоящему…
— Маэстро, предъявите ассистента! — наконец, требует кто-то из взрослых зрителей.
— Эй, Глеб, голову покажи! — кричат дети.
Тоня отступает на шаг в сторону.
Все глядят на тёмного дерева венский стул, повёрнутый к зрителям гнутой спинкой. «Прекрасного юноши» там нет и в помине.
Под высокий потолок гостиной взлетает дружный вздох удивления. Гости хлопают. Они-то полагают, что так всё и было задумано с самого начала, и никто не замечает, как вдруг бледнеет Тоня.
А под смятым, наполовину сползшим на паркет цветастым покрывалом… капуста!
Вот оно что! Всем не терпится получше рассмотреть глубокий след, оставленный в капустном вилке острым ножом «факира». Увесистый плотный кочан передают из рук в руки, потом с хохотом и визгом роняют на пол. Капуста, шмякнувшись об паркет, тяжело и лениво перекатывается в угол, к диванной ножке.
Её ловко, по-футбольному, перехватывает мальчишеская нога в спущенном чёрном носке.
— Глеб? Ты здесь? Уф-ф, — Антонина облегчённо выдыхает. — Прямо человек-невидимка… — Ты меня напугал! — Куда ты опять подевался?
— Никуда… — Он уже поднял капусту и держит её под мышкой, как мяч. — Да здесь я, здесь… — Ясные серые глаза, невинный взмах густых тёмных ресниц…
Антонина морщится. Этот взгляд, приводящий в умиление всех без исключения взрослых, последнее время её слегка раздражает. Глеб пользуется им, чтоб добиться расположения. Или — когда нужно слегка приврать для пользы дела.
Теперь, видимо, как раз такой случай.
Вид у парня какой-то слегка шальной. Где он болтался? Во дворе? На лестнице у лифта? Его не было минут пять, от силы десять.
Или был? И эти исчезновения ей просто примерещились?
Впрочем, и без сегодняшних исчезновений в их жизни последнее время странностей было хоть отбавляй…
Нужно остановиться, сделать паузу, наконец-то во всём этом разобраться, но… Её тут же окликают, зовут, тянут на кухню — она хозяйка вечера, и пора организовать чаепитие для многочисленных шумных гостей.
* * *
Поздно вечером Тоня — как обычно, перед сном — заглядывает в комнату к близнецам.
— Тонь, поболтаем?
— Ох, нет, — устало вздыхает она, — не сегодня…
Потом спрашивает как бы между прочим:
— А где Глеб-то опять? Я думала, он у вас засиделся. Постель пустая…
— Нет, он к нам не приходил. Да в туалете поди застрял… — как можно беспечней предполагает Руслан.
— Так там свет не горит… — Тоня кусает губы.
Близнецы украдкой переглядываются.
Ко всеобщему облегчению, слышны шаги. Это Глеб. Уже облачённый в пижаму он появляется в дверном проёме.
— Где ты бродишь? — вскидывается Тоня. — Спать пора!
— Спокойной ночи зашёл пожелать, — удивлённо тянет он, и тут же удаляется, обиженно шаркая тапками.
Тоня гасит свет и тоже уходит.
* * *
— Носом чую, нырок он… — шепчет Руся на ухе сестре. — Озоном пахло сегодня! Ну ведь пахло же!
— Не знаю, не заметила.
— Да потому что насморк у тебя! А Рублёва — спросить надо было напрямую…
— С ума сошёл, напрямую! — возмущается Луша. — Надо к новому человеку хотя бы присмотреться.
— Да ты-то уже вовсю присматриваешься…
Пауза. Лукерья чувствует, что у нее горят уши. К счастью, свет в комнате уже погашен.
— О чём это ты?
Руся противно хихикает, за что тут же получает подушкой в лицо.
— Ладно-ладно, уж пошутить нельзя.
— Нельзя! И вот так, с бухты-барахты приставать к человеку с подозрениями в хронодайвинге тоже нельзя! А если он не нырок никакой? Он нас за идиотов примет!
— Ну, ты из-за этого больше меня расстроишься, ясное дело, — хмыкает Руся, милостиво возвращая сестре подушку.
— Давай всё-таки подождём. Хотя мне самой кажется, что даже… Даже Тоня что-то подозревает…
* * *
Тоню действительно мучают самые невероятные подозрения. С некоторых пор вокруг творится много необъяснимого, и все эти странности напрямую связаны с Глебом.
Возможно, у неё слишком живое воображение. Даже наверняка. И кое-что она себе просто напридумывала…
Но то, что произошло однажды ночью здесь, на Итальянской, ни в какие привычные рамки всё равно не укладывается!
Случилось это не так давно, всего недели за две до приезда её дорогих близнецов…
…Ей снился прогулочный аэростат — давняя мечта…
На нём улетали близкие. Друзья, их дети.
Глеб — среди них. Пока не в шинели, и не в нахимовской фланке с матросским воротником, — в белом пуловере, с длинными, волнистыми, ещё не остриженными по форме волосами… Счастливый, взволнованный, в компании таких же счастливых, взволнованных людей.
А она… Она почему-то должна была остаться — здесь, на земле…
Как же все они красивы! — Будто модели с обложки модного западного журнала конца 60-х! — Ветер, треплющий пряди стильных стрижек и концы шёлковых шарфов, ослепительные улыбки, солнцезащитные очки, приподнятые на лоб… Почти монохромная картинка — резкая, чёткая, как на отменного качества чёрно-белом фото. Однако и без цвета ясно, что позади — лазурный, благодатный простор южного итальянского неба.
…Тугой шар гудит, слегка вздрагивает на ветру. Друзья стоят у борта праздничной толпой, улыбаются и машут, машут картинно, и музыка звучит — будто в фильме Федерико Феллини.
И она — провожающая в толпе зевак — улыбается, вглядываясь в красивые и такие родные лица, и тоже машет им в ответ, в такт музыке, словно включаясь в эту красивую игру в кино.
