Книга Сам без оружия - Алексей Фомичев

Щепкин молчал, внимая словам полковника. На вопросы не отвечал, зная, что они большей частью риторические.

– Раньше‑то нас эти отщепенцы мало интересовали, своих забот хватало. А как вспыхнула война, заграничные разведки мигом сообразили, как им наладить работу в России. Что их агенты сделать не могут, делают революционные активисты. За плату, само собой. И плату немалую! Пришла пора нам этих… иуд потрясти! Взять за горлышко! Их контакты, связи, выходы на шпионов иностранных – все нас интересует. Но особенно, и это даже важнее прочего, – контакты в уголовном мире. Понимаешь?

Это уже был вопрос ему. И Щепкин ответил:

– Понимаю, господин полковник.

– Изволь пояснить.

– Это хоть и не наша епархия, но все же… Революционерам для работы нужны средства. И немалые. Заграница столько денег не даст, приходится изыскивать их здесь. Нападения на банки, почту, на конвои, как у них говорят – эксы! Вот тут уголовники им и помогают. А еще по своим каналам перевозят оружие, литературу, листовки там всякие, воззвания. Да и малины свои под сходки отдают, прикрывают от слежки. Ну и прочее.

Батюшин довольно покивал.

– Верно излагаете, сударь вы мой! Верно! Спелись, как говорят артисты, спелись субчики! Революционеры и преступники! Порой и понять сложно, кто же это – простые налетчики или интеллигентская шваль, что вопит о свободе, но забывает, о какой именно. Грабить и убивать? Ладно, капитан, раз ты и сам все знаешь, значит, понимаешь, как важно поработать в этом направлении. Что ты хотел спросить?

Видимо, что‑то отразилось на лице Щепкина, раз полковник задал вопрос.

– Осмелюсь уточнить, против кого же нам работать? Что‑то конкретное или?..

– В корень зришь! Что ж, речь идет о местных преступниках и об их связях с революционерами.

– С кем именно? С большевиками?

– Нет, – поморщился полковник. – Эти чистоплюи, идеалисты. Террор отрицают, эксы не проводят. Действуют больше убеждениями, словами. «Правду» свою шлепают и распространяют. Они руки в крови не пачкают. Хотя по мне, опаснее прочих. Ибо мутят головы народу, а это страшнее взрывов и стрельбы. Помяни мое слово, капитан, большевики еще себя покажут.

Полковник взял папку, что лежала у него под рукой, раскрыл.

– Нас интересуют эсеры. Вот там‑то вся гниль и собралась. В крови по уши, лозунги бросают – аж волосы дыбом встают! А главное – они‑то с уголовниками и завязаны, давно уже! Наши… хм, коллеги… – Батюшин произнес это слово с долей иронии, однако ничего большего себе не позволил, – жандармское управление раскопало тут ниточку одну. От местной шантрапы ведет через эсеров к шпионам.

– Чьим? – вырвалось у Щепкина.

Он тут же прикусил язык, но полковник не обратил внимания на вольность.

– К германским, конечно. Хотя, может быть, и к австриякам! Пока не ясно. Жандармские с ними‑то не тягаются, а нам сам бог велел. Ну как поймаем мы эту ниточку и начнем мотать? Так и выйдем на сеть шпионов. В столице они наверняка сидят, всех не выловишь. А тут речь может идти не только о чисто шпионских играх, а о терактах! Как бы еще не против семьи Его Императорского Величества! – Полковник позволил себе легкий поворот головы к стене, на которой висел портрет Николая Второго. – Конечно, это догадки. А вот разгадку ты мне, господин капитан, и отыщи! Работать тебе и твоей группе вместе с жандармскими и с Особым отделом Департамента полиции. Они уже предупреждены, окажут, так сказать, содействие. Какие вопросы будут – обращайся. Но помни, отыскать нить ты обязан в самые короткие сроки. Сам понимаешь, война. Некогда баклуши бить! – Полковник закрыл папку, помолчал, нахмурил брови и вдруг проговорил: – Честно говоря, я этих эсеров вместе с прочими революционерами опасаюсь даже больше, чем всю кайзеровскую армию. Ты же знаешь, самый опасный удар тот, что в спину. А?

– Верно, ваше высокоблагородие!

– Ну коль верно, ступай выполнять приказ, господин капитан… кстати, теперь тоже ваше высокоблагородие.

Когда Щепкин откланялся и уже открывал дверь, Батюшин вдруг сказал:

– А свое капитанство обмыть не забудь. А то удачи не будет!..

От начальника Щепкин вышел несколько растерянным. Новое задание хоть и было понятным и важным весьма, однако сулило хлопоты, с которыми раньше штабс‑капитан, пардон, уже капитан, не сталкивался.

Никогда прежде Щепкин с преступностью дела не имел, если не считать случая в Хабаровске три года назад. Тогда Щепкин присутствовал на закладке моста через Амур и в суматохе празднества угодил в ловко подстроенную ловушку местных налетчиков. Эпизод вышел скорее комичным для него. А вот для троих неудачливых бандитов трагическим. Двое угодили в лечебницу, а третий стал заикой. Но то было давно.

А теперь предстояла новая работа в той области, о которой он, как и каждый обыватель империи, знал только из газетных сообщений да досужих слухов.

«Начинай размышления о будущем с воспоминаний о прошлом, – вспомнил вдруг Щепкин изречение старого учителя Сато. – Это успокоит твой дух и направит мысли по нужной дороге».

Его первый наставник в пути дзюдо частенько приводил различные высказывания, обычно упоминая авторов изречений. Но об авторе этих слов он не упоминал никогда.

Повзрослев, Василий понял, что изречение принадлежит самому Сато. А тот из скромности никогда не говорил об этом. Скромность сэнсэй Сато почитал прежде других добродетелей человека.

«Домой, – подумал Щепкин, садясь в пролетку. – Празднование чина подождет. А со своими встретимся вечером, тогда и поговорим. Не забыть только телефонировать Гоглидзе, чтобы знал, где я. На всякий случай…»

2

Щепкин снимал второй этаж в частном доме, владельцем которого был отставной подполковник‑артиллерист. Спальня, гостиная, рабочий кабинет, бывшая детская, превращенная в гимнастический зал, где стояли шведская стенка с турником, брусья, набор гантелей и гирь. В углу висел боксерский мешок, на полке лежали несколько пар боксерских перчаток.

Плату за жилье владелец брал умеренную и уже намекал, что готов и вовсе продать второй этаж по сходной цене. Но Щепкин пока не спешил обзаводиться собственным жильем. Прошлая кочевая жизнь давала о себе знать, и капитан не был уверен, что проживет в столице долго.

Тому подтверждением были скудно обставленные комнаты. Только в гостиной Щепкин устроил все по порядку, тут стояли диван, кресла, стол и шкаф. Хотя гости здесь бывали не больше десятка раз.

Порядок поддерживала горничная, которую присылал хозяин дома. Она же готовила завтрак, а обедал и ужинал капитан в городе.

Войдя в рабочий кабинет, Василий прошел вдоль шкафа, выглянул во двор, потом уселся в кресло и уставил взгляд на стол. Слева лежала стопка чистой бумаги и папка, справа стояло бюро. Центр занимала пишущая машинка «Ремингтон 10» – отличная модель, специально изготовленная для России. В каретке торчал лист.