Книга Миллионерша поневоле - Сандра Мэй

Осенью, когда деревья стоят голые, именно из этого окна можно увидеть маленький домик с красной черепичной крышей. Раньше в нем жили Мортимер Бранд и его мать, Марион Бранд, краса и гордость «Герба Февершемов», трудолюбивая и добрая женщина.

Весной и летом домик скрывала из виду густая зелень.

Морт негромко спросил:

— Дом… мой дом сдается?

— Да. Морт, ты, наверное, не в курсе, но… домик не входит в состав поместья.

— Не в курсе. В бумагах на этот счет ничего не сказано.

Люси это знала. Собственно, она вообще все знала исключительно со слов леди Гермионы. Морт нахмурился.

— Не понимаю, как можно было ухитриться не включить его в состав поместья? Он же торчит ровно посередине!

— Не знаю, но это именно так.

Люси старалась говорить как можно более холодным и равнодушным тоном. Морт просматривал бумаги и не смотрел на нее.

— Возможно, именно поэтому у вас были трудности с продажей поместья. Люди хотят купить владение полностью…

— Кто тебе сказал, что у нас трудности с продажей?

— Никто не говорил. И так ясно. Дом выставлен на торги год назад. Если его до сих пор не купили, да еще за половину тех денег, которые он на самом деле стоит… Ты переживаешь за людей, которые живут в домике?

— С чего бы это мне волноваться?

— Ну мало ли, вдруг ты добрая и отзывчивая. На всякий случай учти — есть масса способов все уладить.

— Например?

— Ага, значит, милосердие не чуждо отпрыску леди Гермионы? Смотри, можно предложить им денежную компенсацию или несколько вариантов для переезда на выбор. Я лично предпочитаю первый путь, он проще и удобнее.

— Домик не продается, Морт.

— Посмотрим, что скажет твоя мать.

— Ты что, собираешься с ней беседовать?

— А почему бы мне этого не сделать? Назови хоть одну причину.

Он шутит, или свихнулся, или у него склероз. ОДНУ причину Люси назвать может точно, но не будет этого делать ни за какие коврижки.

Морт с интересом уставился на ее пылающее лицо.

— Ты полагаешь, не стоит этого делать?

— Я просто думала… вы ведь расстались несколько…

— О да! Леди Гермиона — страстная натура. А какой слог! «Диплом Оксфорда еще не делает сына барменши достойным руки дочери Февершема!» Никогда не забуду.

Она тоже не забудет. Никогда.

…Санни съежилась за огромным обеденным столом и страстно желала только одного — провалиться сквозь землю. У мамы ужасный голос. Одновременно величественный и пронзительный.

Морт стоит перед мамой, и на смуглых скулах пятнами вспыхивает и пропадает румянец. Карие глаза горят волчьим огнем. Губы кривятся. Морт поворачивается и выбегает из дома.

Еще никогда в жизни мама не была в такой ярости.

Собственно, это и понятно: никто и никогда еще не называл леди Гермиону Февершем бесчувственной коровой с непомерным гонором!

Как Морт выбежал, Санни не видела, потому что зажмурилась, но слышала, потому что он дверью шарахнул так, что стекла зазвенели, а еще потом пришла Вероника, и скандал пошел гулять по дому, набирая обороты, но Санни — Люси Февершем — уже этого не слышала, потому что сбежала…

Люси вдруг поняла, что Морт больше не читает документы, а пристально смотрит на нее. Надо взять себя в руки. Немедленно!

— Что ж… поговори с мамой, если хочешь. Что у нас осталось? Кухня и помещения для прислуги. Смотреть будешь?

— О нет. Эту территорию я считал своей еще до твоего появления на свет. А вот хозяйственные постройки осмотрю. Насколько я помню, туда можно пройти через кухню?

Люси только кивнула в ответ. На постройки она смотреть с ним вместе не пойдет. Она не позволит призракам прошлого завладеть ею после этих долгих лет! Она больше не пятнадцатилетняя девочка, она… Она не будет вспоминать!

О том, как Морт Бранд провел ночь совсем не с той сестричкой Февершем, с которой планировал…

Не думать. Не вспоминать. Не смей. Прошлое умерло и похоронено. Есть только здесь и сейчас.

В холодильнике имелся апельсиновый сок, а также джин, тоник и маринованный огурец. Поначалу Люси хотела ограничиться апельсиновым соком, но взбудораженные нервы прямо-таки настаивали на алкоголе. Ладно, капелька джина — и много-много тоника. Это не опасно. Она же не Вероника, в конце концов. Сестрица в последнее время пристрастилась к виски с содовой — и открыла для себя, что, если ничего не есть, зато понемножку выпивать, фигура становится хоть куда. Правда, мозги вышибает, но мозги никогда не были сильной стороной натуры Вероники Февершем, в замужестве Дюбарри…

Непонятно, как ему это удалось, но Морт возник у нее за плечом совершенно бесшумно.

— Так-так… Давно пьешь?

— Ай! Напугал… Три минуты двадцать пять секунд как.

— Я не о том.

— Я не алкоголичка, понял? Если уж на то пошло, то впервые я попробовала виски в пятнадцать лет, уж не помню, КТО меня им угощал…

Она прекрасно это помнила, и Морт, судя по его взгляду, тоже. Интересное выражение появилось у него в глазах. Что это — вина? Сожаление? Отвращение?

— Ты сказала, что тебе шестнадцать…

— Это так важно, да? Впрочем, тогда это было важно и для меня. Только со временем я поняла, что это не главное. Кстати, мог бы и сам сосчитать, сколько мне лет!

Теперь у него в глазах появилось затравленное и тоскливое выражение.

— Ты сказала…

— Не важно, что я сказала тогда. Это было давно. Ты был пьян, я тоже, нам обоим хотелось насолить моей матери. Все. Конец истории.

Если уж по правде, это было НАЧАЛО истории, но это неважно.

Морт явно через силу ухмыльнулся.

— Так со мной еще никто не разговаривал. Во всяком случае, не в вашем семействе. Впрочем, ты всегда отличалась искренностью. Люси… может… мир? Никаких тяжких воспоминаний, а?

Он протянул руку, но Люси Февершем отшатнулась от нее. Это удивило Морта. Женщины никогда на него так не реагировали, но дело даже не в этом. Почему эта златокудрая красавица испытывает к нему столь явное… отвращение?! Словно в прошлом он обидел ее или причинил слишком сильную боль.

Да, спору нет, тот случай… это было ужасно, но ведь она занималась с ним любовью по своей воле и еще… со страстью. С желанием.

— Не слишком ли поздно ты начала считать меня…

— Лучше поздно, чем никогда!

— Послушай, Люси, давай объяснимся раз и навсегда. Если ты ждешь от меня извинений, я тебе их приношу, совершенно искренне. Я был виноват, виноват во всем и прошу прощения за то, что сделал с тобой.