Книга Смертельная игра - Фрэнк Толлис

— Пожалуйста, сидите, — сказал Райнхард.

Она покачала головой:

— Спасибо, господин инспектор, но я лучше постою. — Ее голос слегка дрогнул.

— Разрешите задать вам несколько вопросов?

— Да, конечно, — произнесла она почти беззвучно, одними губами.

Узнав имя девушки — Роза Зухер, — Райнхард спросил:

— Когда вы вчера пришли?

— Как всегда, в девять.

— Фройляйн Лёвенштайн в это время обычно уже не спит?

— Как правило, но не всегда. Вы видите, дверь в спальню открыта. — Вместо ответа Райнхард бросил взгляд на край выцветшего покрывала на кровати.

— Постель была нетронута, поэтому я… — она запнулась и покраснела от смущения.

— Естественно, вы решили, что ваша хозяйка провела эту ночь не дома.

— Да, господин инспектор.

— И что потом?

— Я приступила к своей работе… но не смогла попасть в гостиную. Дверь была заперта, и я не знала, что делать. Я продолжила уборку, решив, что хозяйка рано или поздно вернется… Но она так и не вернулась. А сегодня четверг, в этот день фройляйн всегда посылает меня купить что-нибудь для гостей: пирожные, цветы…

— Для гостей?

— Да, господин инспектор. Фройляйн Лёвенштайн — знаменитый медиум. — В голосе молодой женщины прозвучала гордость. — По четвергам в восемь у нее собираются гости.

Райнхард сделал вид, что впечатлен.

— Она знаменита, вы сказали?

— Да, очень знаменита. Как-то к ней на сеанс приезжал даже один русский князь из Санкт-Петербурга.

Ливень усилился, и незакрепленный ставень застучал еще яростней. Роза Зухер посмотрела в направлении гостиной.

— Пожалуйста, продолжайте, — сказал Райнхард.

— Я подождала до полудня, но фройляйн так и не вернулась. Я начала беспокоиться… И в конце концов, пошла в кафе «Цильбергельд».

— На Хайдгассе?

— Да. Я знаю господина Цильбергельда, так как работала у него прошлым летом. Узнав, что моя хозяйка не вернулась и такого не случалось раньше, господин Цильбергельд посоветовал обратиться в полицию. Я пошла в участок, расположенный неподалеку, на Гроссе-Сперлгассе.

Молодая женщина вытащила из рукава платок и высморкалась. Было видно, что она вот-вот заплачет.

— Спасибо, Роза, — сказал Райнхард, — вы мне очень помогли.

Девушка сделала книксен и опустилась на стул, придерживаясь за маленький столик розового дерева.

Райнхард прошел по коридору, заглядывая в разные комнаты. Квартира была не очень большая: спальня, гостиная, будуар, ванная и кухня, к которой примыкал чулан. Горничная наблюдала за ним: крупный мужчина в темно-синем пальто был погружен в глубокие раздумья. Он остановился и подкрутил правый ус, заострив еще больше его кончик. Вернувшись к запертой двери, он наклонился и заглянул в замочную скважину.

Ничего не было видно. Дверь была заперта изнутри, а значит, в комнате все еще кто-то был. Однако этот кто-то ни разу не шевельнулся и не произнес ни слова с тех нор, как утром в квартиру пришла Роза Зухер.

Райнхард слышал, как его помощник Хаусман и офицер из полицейского участка на Гроссе-Сперлгассе взбежали вверх по лестнице. Через несколько секунд они появились в конце коридора.

— Ну? — спросил Райнхард и медленно выпрямился, опираясь руками о колени.

Полицейские направились к нему, оставляя на полу мокрые следы.

— Все ставни заколочены, — сказал Хаусман, — кроме одного окна. Снаружи за такой стеной дождя его трудно разглядеть… Но я думаю, что и оно закрыто. В гостиную совершенно невозможно попасть извне.

— Даже с помощью лестницы?

— Пожалуй, только если она будет очень длинной.

Мужчины остановились перед Райнхардом. Хотя оба они основательно вымокли, их лица выражали какой-то щенячий энтузиазм — каждый еле сдерживал волнение, как охотничья собака, которой вот-вот бросят палку. За ними виднелась трогательная фигура Розы Зухер, которая сидела и нервно обкусывала ногти.

— Офицер, — произнес Райнхард, — вы не проводите фройляйн Зухер вниз?

— Вниз?

— Да, в фойе. Я скоро приду.

— Хорошо, господин инспектор, — ответил констебль, повернувшись на каблуках.

Райнхард придержал полицейского за плечо прежде, чем тот ринулся выполнять поручение.

— Поделикатнее с ней, — прошептал Райнхард ему на ухо. — Женщина очень расстроена.

Райнхард убрал руку, показывая, что офицер может идти, и тот направился к женщине нарочито медленным шагом работника похоронного бюро. Райнхард на мгновение закатил глаза, а потом повернулся к Хаусману.

— Я думаю, нам не стоит терять время. Это старинная крепкая дверь, но мы должны с ней справиться.

Хаусман снял свою насквозь промокшую фуражку, выжал ее прямо на пол, где тут же образовалась лужица, а потом снова надел мокрый головной убор.

— Вы простудитесь, — сказал Райнхард. Хаусман посмотрел на своего начальника, не зная, как реагировать. — Почему бы вам не снять ее совсем?

Хаусман послушно стянул фуражку с головы и засунул в карман пальто.

Они заняли исходную позицию в противоположном конце коридора.

— Готовы? — спросил Райнхард.

— Да, господин инспектор.

Разбежавшись, они со всей силы навалились на дверь. Раздался глухой удар, затем свист воздуха, вышедшего из их легких. Хаусман отступил назад, сморщившись и потирая ушибленное плечо.

— Больно.

— Ничего, переживете, — ответил Райнхард. В другом конце коридора офицер придерживал дверь перед Розой Зухер. На мгновение она оглянулась, но потом поспешила выйти, поднырнув под руку полицейского.

— Давайте попробуем еще разок, — скомандовал Райнхард.

Они вернулись на прежнее место и повторили процедуру. На этот раз при ударе косяк хрустнул, и дверь с треском распахнулась. Райнхард и Хаусман ввалились в комнату, едва удержавшись на ногах.

Глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к полумраку. Шторы были задернуты, и свет сюда почти не проникал. Неприятный запах сразу подтвердил худшие опасения Райнхарда.

— Господь всемогущий… — В голосе Хаусмана слышалась смесь благоговения и ужаса.

Комната была большая, с высоким потолком, украшенным лепными гирляндами и парящими херувимами. Внимание Райнхарда сразу привлек массивный круглый стол, вокруг которого были ровно расставлены десять тяжелых стульев. В центре стола стоял вульгарный серебряный канделябр. Свечи в нем догорели, и длинные восковые сосульки свисали с его богато украшенных подсвечников.