Книга Объект закрытого доступа - Фридрих Незнанский

Однако жена шутку не оценила.

— Дураком ты был, дураком и помрешь! — сердито откликнулась она.

Мужчина не зря упомянул о пепелище. Метрах в пятистах от насыпи проходила граница выжженного леса. Несмотря на затяжные дожди, потушившие пожар, оттуда все еще тянуло гарью.

— Хочешь искать под деревьями — ищи! — крикнул жене мужчина. — А от меня отстань! — Мужчина хотел добавить еще пару крепких слов, но тут на глаза ему попался ряд бурых земляных холмиков, и он поспешно присел рядом с одним из них, на ходу доставая из кармана перочинный нож.

Груздь оказался большим, белым, аккуратным, хоть картину с него пиши; второй был еще красивей, а третий — и того лучше. Вскоре корзинка мужчины заполнилась наполовину.

— Слышь, Маш! — победно окликнул он жену. — Иди, чего покажу!

Однако жена не отозвалась.

— Да ты что, мать, оглохла, что ли? Иди, говорю, сюда!

Жена не отозвалась и на этот раз. Мужчина поднялся на ноги, отряхнул с коленей землю и завертел головой; в этот миг он услышал, как вскрикнула его жена. Не мешкая ни секунды, мужчина бросил корзину с грибами на землю и опрометью помчался в лес, держа нож наизготовку.

Жена стояла за кустом боярышника и смотрела куда-то вниз.

— Что случилось? — выпалил мужчина, пытаясь отдышаться. Он поморщился и положил руку на сердце. — Да что случилось-то? — повторил он, морщась от боли.

Жена медленно повернула голову. Белая косынка на ее голове сбилась набок, но она не замечала этого. Взгляд был полон ужаса. Она с трудом разлепила губы и тихо сказала:

— Там… лежит…

— Где? — не понял мужчина. — Что лежит?

Жена, не глядя, ткнула рукой в сторону куста. Мужчина подошел ближе и близоруко сощурился.

— Господи Исусе! — с ужасом прошептал он, увидев предмет, на который указывала жена.

Тут и впрямь было чему ужаснуться. Под кустом боярышника, нелепо поджав под себя руки, лежало скрюченное обгорелое тело человека.

В кабинете находились двое: следователь городской прокуратуры Александр Семенович Петренко и его непосредственный начальник — заместитель генерального прокурора Иван Ильич Потапов. Начальник недовольно хмурил рыжеватые брови и внимательно смотрел на следователя колючими голубыми глазами. Однако Петренко, казалось, не замечал хмурого взгляда начальника.

— Ну, — сказал Потапов, хмурясь еще сильнее. — Так что там у нас с обгоревшим трупом?

— Точно не скажешь, Иван Ильич, — спокойно ответил следователь. — Однако я склонен считать это несчастным случаем.

Потапов поднял брови:

— Вот как?

— Да-с. — У Петренко была неприятная привычка добавлять к коротким словам это дореволюционное «с», окружающим приходилось с этой неприятной особенностью мириться. — В лесу ведь бушевали пожары. Если бы не дожди, от леса вообще ничего не осталось бы. Видимо, этот человек был грибником или туристом. Заблудился в лесу, надышался дымом, потерял сознание и сгорел. К сожалению, установить личность погибшего не представляется возможным. От него мало что осталось.

— Гм… — Потапов побарабанил по столу пальцами. — И твой вывод?

— Я, Иван Ильич, видите ли, собираюсь вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления.

Потапов кивнул:

— Стало быть, на этом и порешим. Ладно, с пустяками разобрались, перейдем к более важным делам.

И коллеги занялись разбором более важных дел, забыв об обгоревшем неопознанном трупе, как им казалось, навсегда.

4

По пятницам ресторан «Белое солнце пустыни» был переполнен, однако для уважаемых гостей, коими, безусловно, были генерал-майор милиции Абрамов и его заместитель полковник Прохоренко, столик нашелся.

Генерал Абрамов, мужчина солидный, упитанный, краснолицый, только что принял очередные сто грамм и теперь закусывал водку пловом, окуная толстые пальцы прямо в тарелку.

Полковник Прохоренко, худой, желтолицый, смотрел на своего начальника сухо и бесстрастно. Абрамов знал, что в душе у Прохоренко бушует буря, и с удовольствием наблюдал за тем, как усердно Прохоренко пытается скрыть свое негодование под маской напускного безразличия.

Прохоренко сказал нарочито небрежным голосом, тщательно следя за тем, чтобы интонация не выдала его чувств:

— И как вам здешняя еда, Эрик Максимович?

— Да ничего, — пожал широкими плечами генерал Абрамов. — Антураж вот только больно навязчивый. Все эти ковры, чайники, кувшины…

— Восток — дело тонкое, — заметил на это полковник Прохоренко.

— Это точно, — согласился Абрамов, разделавшись с пловом и переходя к баранине под острым соусом.

— Я рад, что здешняя еда пришлась вам по вкусу. — Прохоренко посмотрел на часы. — Ну а мне пора.

— Куда это тебе пора?

— Да нужно еще в магазин заскочить, жена просила.

Генерал усмехнулся:

— Вытащил меня в ресторан, а сам сбегаешь?

— Сбегаю, Эрик Максимович, — смиренно кивнул Прохоренко.

— И беги себе, — согласился Абрамов, которого общество полковника начало утомлять. — Поужинали, попили, дела важные обсудили — чего тебе здесь сидеть?

Полковник Прохоренко полез в карман за бумажником, но генерал остановил его:

— Оставь. Я сам заплачу.

— Но ведь это я вас пригласил, — возразил Прохоренко.

— И спасибо тебе за это. Я нынче в кабаках не частый гость, а когда-то это дело сильно любил.

— И все-таки я настаиваю, — сказал Прохоренко.

Генерал сверкнул глазами:

— Настаивать будешь дома, в постели с женой. А здесь решаю я. Я все-таки твой начальник, так считай это приказом.

— Как скажете, Эрик Максимович.

Абрамов сдвинул брови:

— Не по уставу говоришь, полковник.

— Так точно, товарищ генерал.

— Вот это уже другое дело, — одобрил Абрамов. — Ну, давай, лети к жене. А за это… — Он стукнул пальцем по графину с водкой, — не беспокойся. Графин в надежных руках.

— Никогда в этом не сомневался, — сказал Прохоренко. — Приятного вам аппетита, товарищ генерал.

— До встречи.

Полковник Прохоренко поднялся из-за стола.

Чтобы допить оставшуюся водку и доесть баранину, генералу понадобилось еще полчаса. Все эти полчаса, несмотря на то что водка и баранина резво шли на убыль, с лица генерала не сходило озадаченное выражение. Пару раз он даже досадливо крякнул и слегка пристукнул кулаком по столу. По всему было видно, что Абрамова мучает какая-то неприятная и неотступная мысль.