Книга Благодетельница - Елена Модель

«Слава богу, показалось», – подумала она и с облегчением вздохнула. Переводчики куда-то исчезли, но незнакомец стоял в такой красноречивой позе, вытянув руки и сильно наклонившись вперед, что никакой переводчик не смог бы более доступно объяснить это желание помочь просто и безо всяких условий. Она ухватилась за протянутую правую руку – на левой у него болтался слипшийся, грязный песец – и, оттолкнувшись, легко поднялась на ноги. Колено болело, слегка кружилась голова, но чувство отчаяния ушло далеко-далеко, как будто и не было его вовсе.

Через десять минут они уже сидели в теплой, слегка дребезжащей «Волге» и доктор заботливо обрабатывал какой-то темно-коричневой, похожей на йод жидкостью ее колено. Она не чувствовала ни боли, ни жжения, как от йода, только страшно стеснялась своих старых чулок и застиранного пояса с растянутыми резинками.

Водитель, нагловатый парень лет двадцати трех, все время поглядывал на заднее сидение и весело подмигивал.

– Ну, что, мамаша, – говорил он, – подвезло? Смотри, какого склеила! У нас в «Интуристе» на таких, как он, прямо силки ставят. И такие красотки, ты бы посмотрела! А здесь, раз – в лужу плюхнулась и миллионера свинтила. Надо нашим телкам подсказать. А то они их все по кабакам да по «Березкам» таскают. А миллионерам это, видно, не нравится.

– Вы, молодой человек, на дорогу смотрите, – огрызнулась Мария Петровна. – Совесть надо иметь! Вы же мне в сыновья годитесь, а такую похабщину несете!

– А чего я? – обиделся водитель. – Я к вам так и обращаюсь – мамаша. А мужик и вправду ничего. Стоящий, я его уже неделю вожу. Он из Австрии, австрияк, значит. Денег у него – как у вас в Мытищах грязи…

– Вы, молодой человек, если сейчас не замолчите, я вашему начальству пожалуюсь!

Водитель весь подобрался и сердито затих. В машине наступила мучительная тишина, сопровождаемая только шуршанием шин по размякшему снегу. «Надо же что-то сказать, – с беспокойством думала Мария Петровна. – Хоть поблагодарить как-нибудь. Интересно, как будет по-английски “спасибо”? А зачем по-английски. По-немецки же “данке” – очень просто. Сейчас скажу ему “данке” и поглажу по руке. Чтобы он видел, что я не истукан какой-то и помощь его очень ценю».

Мария Петровна открыла рот, чтобы произнести первое в своей жизни иностранное слово, взглянула на развалившегося в свободной, удобной позе господина, оробела и, быстро закрыв рот, отвернулась к окну. Кроме Марии Петровны, в машине никто не нервничал и отсутствие диалога никого не смущало. Водитель, видимо, привык. Иностранцы разные бывают, а всех языков не выучишь. Доктор, похоже, в этом и вовсе не нуждался. Мария Петровна постепенно тоже успокоилась и стала думать о том, как ей повезло. Верно говорят – нет худа без добра. Вот только обидно, что маленькое это добро получаешь только тогда, когда уж больно худо.

3

– К Мытищам подъезжаем. Здесь куда? – ожил водитель.

– Ой! А здесь мы пока прямо. – Мария Петровна толком не знала, как подъехать, и уже сожалела, что так нехорошо обошлась с парнем. Теперь было неловко сознаться, что она ни разу не подъезжала сюда на машине. В самих Мытищах она, конечно, разберется, а как туда лучше подъехать – черт его знает… – Ты здесь помедленней, – попросила она. И, смутившись, добавила: – Пожалуйста…

Парень замедлил ход. Похоже, он уже не сердился.

– Ну что, мамаш, узнаешь родные пенаты? – спросил он и добродушно взглянул через плечо.

Тут она и вправду заметила, что едет по хорошо знакомой улице. Вот – химчистка, чуть подальше – обогнуть пельменную стекляшку, еще один квартал – и дома. Машина затормозила у подъезда. Водитель ловко выскочил из-за руля и распахнул дверь со стороны иностранного клиента. Тот что-то сердито проговорил по-немецки и указал на Марию Петровну. Водитель тут же сориентировался и, обежав машину сзади, открыл другую дверцу.

– Мадам, вылезайте, приехали, – с шутовской вежливостью произнес он и подал руку.

В этот момент подоспел австриец и, оттеснив водителя в сторону, сам помог Марии Петровне выбраться из машины. Он вопросительно указал на дверь с разбитым стеклом.

– Ага, сюда, сюда, – засуетилась Мария Петровна. «Господи, стыд-то какой, – подумала она. – Ведь он, пожалуй, и в квартиру за мной пойдет. Его там точно кондрашка хватит. Небось, коммуналки-то сроду не видывал».

Дойдя до подъезда, Мария Петровна слегка поклонилась и, указав на машину, изобразила несколько шажков указательным и средним пальцем: иди, мол, иди… Потом, ткнув себя в грудь, сделала такое же движение в направлении двери. Но благодетель не уходил. Вид у него был растерянный и, как ей показалось, несколько недовольный.

– Ну, ладно, пеняй на себя, – произнесла Мария Петровна вслух. – Мы здесь всю жизнь живем, бог даст, и с тобой за пятнадцать минут ничего не случится.

Она сделала приглашающий жест. Ведя под руку пострадавшую женщину, иностранец смело и решительно преодолевал лестничные пролеты один за другим. Он вовсе не смотрел по сторонам и, казалось, не видел в этом полуразвалившемся доме ничего особенного. «И действительно, подъезд как подъезд, – подумала Мария Петровна. – Чего я, в самом деле! Может, у них там точно такие же, только слова на стенах другие нацарапаны, немецкие». Вот, наконец, четвертый этаж, последний. Здесь лестница упиралась в перекошенную дверь. Из огромной щели, образовавшейся сверху над притолокой, тянуло пустым кисловатым запахом коммунальной кухни. Мария Петровна, порывшись в сумке и не найдя ключа, позвонила. За дверью послышались шаги дочки.

– Ну, ты, мам, даешь! Мы здесь чуть со страху с ума не сошли, – ворчала она, открывая дверь. – А ты что же, без клю… – Дочь застыла в дверном проеме с открытым ртом. С минуту стояла молча. – Ты что, мам, в болоте тонула? Чего такая грязная? – наконец-то произнесла она, не отрывая взгляда от неожиданного гостя.

– Ну, ты вот что, хватит глаза таращить, – оборвала ее мать. – Проводи человека в комнату. У нас там хоть прибрано?

– Да так… Вроде ничего… Мальчики спят.

– Ладно, иди. А я в ванну. Обмоюсь хоть. А то, небось, страшно смотреть.

– Да уж, хороша! Прямо кикимора болотная! Что случилось-то?

– Ну что, мы с тобой в дверях объясняться будем? Иди. Потом расскажу… Дочка, – повернулась Мария Петровна к гостю и указала сначала на дочь, потом на себя. – Моя, – уточнила она. Австриец понимающе кивнул.

С кухни с огненно-красным борщом в глубокой тарелке выплыла Зинка. Голова ее была туго схвачена платком, который узорчато подтекал хной. Хна и борщ были настолько схожи по цвету, что создавалось впечатление, будто Зинка только что прополоскала волосы в тарелке. Видно, она уже приняла немалую дозу и теперь была в прекрасном расположении духа. Балансируя в такт поплескивающему в тарелке борщу, она пела, громко пришепетывая, так как из угла рта свисала полупогасшая папироса. Не дойдя до своей двери, Зинка заметила соседей и какого-то незнакомого человека.

– Таскаются тут всякие, – пробормотала она и сделала еще несколько шагов, чтобы получше разглядеть гостя. Без очков, в темном коридоре, она почти ничего не видела. Заметив приближающуюся соседку, иностранец ласково улыбнулся и сказал, вопросительно взглянув на Зинку: