Книга Елка. Из школы с любовью, или Дневник учительницы - Ольга Камаева

Я почти не скрывала: последняя фраза адресовалась Рубину. Все это время он сидел с косой ухмылочкой, и так захотелось его умыть! Знаю: он — ребенок, я — учитель, непедагогично… Все знаю. Но не лебезить же перед ним, еще подумают, что из-за его начальственного папаши!

Через пару минут в классе остались только дежурные. Сев за стол, я открыла журнал и стала его просматривать, правда, скорее машинально. И только тут заметила, что по спине идет неприятный холодок: между лопаток бежала тонкая влажная струйка.

Есть выражение: «Семь потов сойдет». Если и дальше так пойдет, эту цифру перекрою многократно.

Зато не потолстею!

17 сентября

Днем затеяла уборку и провозилась до вечера. У меня такое иногда случается. Надо-то квитанции или журналы в ящик положить, но вдруг глаз за что-то цепляется, и — все, часа на два выпадаю из реальности.

Сегодня наткнулась на старые фотографии. Не те, что в парадном альбоме, а которые лежат в целлофановом пакете. Мы их достаем редко, и я на них мало кого узнаю: большинство снимков из времен маминого девичества. Но есть и мои. Вот наша группа перед институтом, вот в аудитории между лекциями…

Из пионерского лагеря, куда мы ездили на практику после второго курса, всего четыре фотографии. А Он — только на одной. И то на заднем плане и в профиль: мы с девчонками хохочем, обнявшись перед камерой, а Он, проходя мимо, случайно попал в кадр.

Это было мое не единственное, но точно самое сильное увлечение. Я уже почти не помню его лица. Не помню голоса. Помню только, как предательски начинали гореть щеки, когда я видела его хотя бы мельком. А в основном так и получалось: Он числился в охране лагеря, и каких-то общих дел у нас не было. Других девчонок, конечно, это не останавливало, и они вились около него, словно мухи у теплого повидла. Понятно: взрослый парень после армии, симпатичный, на гитаре играет — что еще девчонке надо? Может, если бы я была посмелее, все сложилось бы иначе. Но почему я? Пусть это старомодно, но не девушка — мужчина должен делать первый, самый трудный, шаг. Мама говорит: иначе потом все остальное тоже придется брать на себя.

Наверное, поэтому я никогда еще по-настоящему и не дружила с парнем.

И все-таки: если бы?..

На прощальном костре в какой-то момент мы оказались рядом. Танька убежала в туалет, попросила покараулить место. И тут Он: «Свободно?» Я и ответить-то ничего не смогла. Сидела, оглохшая, онемевшая от счастья, и боялась только одного: вдруг выключат музыку, и Он услышит, как размашисто и глухо, словно тугой барабан, стучит мое сердце. Тогда оно точно выпрыгнет… А Танька — молодец. Слова не сказала, присела на дальней скамейке и только иногда искоса поглядывала в нашу сторону. И потом не лезла в душу, да я бы ей ничего и не сказала. Не люблю случайных откровений. Что знают двое, знает и свинья.

На следующий день все разъехались, и больше я ни с Таней, ни с Ним не виделась. Но мне до сих пор кажется, что и Он выделял меня из всех. Что взгляд его при моем появлении теплел, и к концу смены мы встречались все чаще…

Может, и в кадр Он попал не случайно?

Дорогая, давно пора поумнеть и выбросить эти детские фантазии из головы!

А если не хочу? Главное ведь даже не то, что чувствовал Он, а что пережила я. А я была влюблена, и душа моя, сладко мучаясь, парила над миром. Зачем же это забывать?

21 сентября

Оказывается, в нашей школе у всех учителей есть клички. Конечно, их в любой дают. У нас, помню, математика за глаза звали банально — Пифагором, а вот «иностранку» вполне экстравагантно — Эллочкой: она сама-то по-английски трех слов связать не могла.

Да, ничего особенного. Кроме одного: прозвища — у ВСЕХ учителей. И еще: их дают не как в голову взбредет, а по инициалам. Это гораздо сложнее, а уж откуда такая традиция — не знаю.

Марина Дмитриевна, например, в местных ученических кругах именуется Мадам. В самую точку! У нее и внешность, и манеры, и себя умеет поставить. А ведь могли окрестить и Мордой, и Маринадом или вообще неприличным словом. Один раз какой-нибудь обиженный брякнет — и мучайся потом.

Завуч Софья Валерьевна — Сова. Но не потому, что мудрая, — это уже и я успела понять. Скорее внешне похожа: тулово, как у авиационной бомбы, широкие брови с жесткими кустиками у переносицы, очки в массивной оправе. У нее сильная дальнозоркость, может, из-за этого привычка моргать медленнее: х-лоп-п — х-лоп-п… Ну точно — сова.

Вообще птичек в школе целая стая. Есть Галка (математичка) и даже Зяблик (по биологии). За что их так, не спрашивала, попробую сама догадаться.

Все свои прозвища знают, терпят (а что сделаешь!) — но не афишируют. Мне о них рассказала Мадам — у нее-то оно, можно сказать, благородное.

А начала она с… меня. На большой перемене мы сидели у нее в лаборантской. Я принесла домашние печенюшки, варенье. Она заварила чай с какими-то интересными травами, сказала, привезла из Египта.

Поинтересовалась, как у меня отношения с ребятами.

— Ты их не распускай, возраст у них сейчас самый тяжелый. Запомни главный принцип: в школе, как в тюрьме, — не говори «накажу», сразу наказывай. Но только действительно за дело.

Сравнение покоробило, и Мадам это заметила:

— Да не морщись ты. Лучше сразу себя поставить, чем потом цистернами слезы лить. А без слезок, милая, еще ни один учитель не работал. Через пару лет сама новичкам мои слова будешь повторять. И лишних обещаний не давай, на шею сядут, — продолжала она наставлять. — Понравился чай? Ты добавляй, не стесняйся… Но если что сказала — костьми ляг, а своего добейся. Иначе будут ноги вытирать. Хотя…

Она посмотрела на меня с некоторым интересом:

— …по-моему, они уже поняли, что тебе палец в рот не клади. Знаешь, как они тебя называют?

Я чуть кипятком коленку не ошпарила!

— Как?!

— Елка. Перевожу: зелененькая такая, симпатичная, но с иголками. Если что, и уколоть может.

Потом Мадам рассказала про остальных, и я почти успокоилась. Все-таки Елка — это лучше, чем Дрын или Вобла, а такие в школе тоже есть.

А про иголки… Наверное, со стороны виднее.

Да! Единственный человек, у которого прозвища нет, — Татьяна Павловна, моя «Марецкая». Ее зовут по имени, но, конечно, без отчества. Просто, но тепло, совсем по-домашнему: Танюша.

Иногда и право называться собственным именем надо заслужить.

24 сентября

Сегодня я встретила маленькое чудо. В рыжих кудряшках и в зеленом платьице-клинышке, какие во времена моего детства (ну и завернула! еще бы написала «в эпоху»!) носили все девчонки от двух до семи.

Чудо то прыгало вокруг выгруженных около подъезда вещей, то неслось к клумбе и сосредоточенно нюхало один и тот же — конечно, самый красивый и пышный — георгин. Размером чуть ли не с ее головку, цвета темного благородного пурпура, он склонялся над девчушкой и, наверное принимая за свою подружку, приветливо здоровался. Большой соблазн списать это на легкий ветерок, но я ему не поддамся.