Книга Порочные сверхурочные - Саша Кей

Дмитрий Константинович реально зол. Рот сжат в упрямую линию, скулы побелели, а глаза стали совсем темными. И они затягивают меня в свою бездну, будто приглашая разделить что-то…

Разволновавшись, я дышу, как загнанная лошадь, а Соколов вопрошает у моей блузки:

— И долго мы так будем стоять?

Я облизываю пересохшие губы, и взгляд генерального тут же приковывается к ним. Черты его лица заостряются, повергая меня в ужас. Он даже склоняется ко мне ближе, отчего мне становится жарко.

Да что ж он какой неуравновешенный?

Не по моей вине простой.

— О… и… о… — выдавливаю я на грани слышимости.

— Что?

— Код, говорю не знаю. Пин-код, — лепечу я чуть вразумительнее.

Кажется, я окончательно разочаровываю начальство.

Шумно втянув воздух, Соколов все-таки снисходит до введения необходимой информации. Лифт мягко трогается, а босс все стоит впритык и сверлит меня глазами.

Колени совсем ватные.

Я прям чувствую, что мне каюк.

Только почему Дмитрий Константинович ничего не говорит про мое письмо? Наверное, уже отдал распоряжения…

Лифт добирается до пятого этажа, и я рвусь покинуть кабину, только это у меня хреновато выходит. Так и не посторонившийся Соколов преграждает мне выход рукой.

— Корниенко, это все? Ты ничего не забыла?

Несчастно смотрю на него.

А! Ой!

Я в таком трансе, что чуть не убегаю без папок.

Протискиваюсь мимо раскаленного мужского тела и хватаю стопку, балансирующую на поручне:

— С-спас-сибо, Дмитрий Константинович… — блею в лучших традициях овец и мчу на выход.

Не останавливаюсь, пока не добегаю до родного кладбища интеллекта.

Вручив свою ношу девочке, отвечающей за архив, я смываюсь в туалет.

Тут-то я точно босса не встречу. Жаль отсиживаться в толчке весь день не удастся. Светлана Анатольевна бдит.

Плещу в лицо водичкой, чтобы успокоиться, а сердце все равно танцует лезгинку.

Господи. Это что сейчас было?

Соколов, конечно, зверь, но я и сама отожгла…

Захочешь — не придумаешь.

И тут меня озаряет.

О, нет. Нет, нет, нет! Он же не мог подумать…?

Я лихорадочно воскрешаю в голове текст рассказа. Героиню я назвала, естественно, Мария, а главного секси-героя с членом по колено… тададам! Дмитрием. Членоносец-Дима был боссом скромной стажерки Маши и быстро сделал из нее нескромную…

И сцена в лифте там тоже была…

Как раз с минетом. Горловым.

— Ыыыыы, — вою я, пугая девчонок в туалетных кабинках.

«Корниенко, это все? Ты ничего не забыла?»

Мляяяя, а я папки схватила…

Мне пиздарики.

Глава пятая

Вцепившись одной рукой в волосы, я судорожно скроллю на мониторе свой рассказ.

Не будем сосредотачиваться на неудавшейся позе, и так феерии достаточно.

Где тут было? В самом начале, кажется.

Вот.

«Двери лифта захлопываются, отрезая нас от всего, не имеющего значения. Только я и он. Дмитрий сдергивает развязанный галстук, болтающийся у него на шее дохлой змеей, и убирает в карман.

Он слишком близко, в глазах его горит огонь похоти…»

Мамочки, я серьезно так написала?

«… и он заставляет мои трусики намокать. Прислонившись к прохладной стенке кабины, я смотрю, как босс делает шаг ко мне, и понимаю, что то, что мы начали в переговорной, продолжится прямо сейчас.

Под его требовательным взглядом я опускаюсь на корточки и берусь за пряжку ремня, ощущая под ребром ладони вздыбившуюся плоть…»

Это капец. «Вздыбившуюся»? А чего не «взъерепенившуюся»?

Я бездарность…

Оставив в покое свои волосы, я закрываю глаза рукой, но через раздвинутые пальцы дочитываю абзац.

«… плоть и выпускаю ее на свободу. Повинуясь властной руке, надавившей мне на макушку, я облизываю губы и скольжу ими по толстому члену, заглатывая до конца…»

Мать моя женщина!

Соколов от меня этого ждал?

Аж испарина выступает.

Не дождался бы. Я тут карандаш в рот беру и давлюсь. Куда мне горловой?

Но вообще… гендир реально думал, что я обслужу его в лифте?

Меня вдруг бросает в жар.

То есть он вот представлял, как я у него буду отсасывать? И в брюках выпирали не руки, сжатые в кулаки?

Заставляя меня нервно сглотнуть, воображение подбрасывает мне картинку, как я обрисовываю кончиком языка головку, ласкаю уздечку… Темные глаза Дмитрия Константиновича почти чернеют, а у меня в трусишках становится мокро…

Дыхание учащается.

Господи, я извращенка.

Разумеется, я бы не стала такого делать, но в этом что-то есть.

Меня хотел элитный самец.

Легкое возбуждение вполне себе просыпается, когда я вспоминаю это Соколовское: «Корниенко, ты долго будешь испытывать мое терпение?», и голос у него был такой хриплый. Гоню от себя грязные фантазии о том, как шикарный мужик пользует меня в ротик.

Короче, походу, генеральный и правда рассчитывал на минет, а я смылась.

Теперь, понимая, о чем именно думал босс и в каком виде он меня представлял, я точно не хочу показываться ему на глаза. Пусть увольняет, лишь бы мама не узнала, за что.

А непрочитанное письмо все еще висит в сетке.

Собравшись с духом клацаю мышкой на мигающий конвертик и, до того, как появляется надпись: «Сообщение отозвано пользователем Соколов Дмитрий Константинович», еле успеваю прочитать:

«Вы уволены».

Было и нет.

Почему отозвал? Решил, что это и так понятно?

Пока я гипнотизирую пустую переписку, всплывает новое сообщение.

Первым делом я трусливо зажмуриваюсь.

Да. Я — ссыкунишка.

Сердце бухает, как сумасшедшее, вот-вот грудину проломит.

Приоткрываю один глаз.

«Корниенко, жду тебя в восемнадцать ноль-ноль. Обсудим перспективы твоих креативов».

К-каких нафиг к-креативов?

Это он про рассказ?

А можно не надо?

Я самоиспепелюсь.

Вот не зря у ДК репутация деспота и тирана.

Мало того, что он собирается добить меня, так еще и сделать это после окончания рабочего дня. Все пойдут домой, а я на казнь. Почему нельзя меня просто гуманно уволить по собственному желанию, а? В рабочее время.

И вообще. Это как-то нетолерантно. Даже если он считает, что я озабоченная… Нимфоманкам тоже нужна работа. Или…

О, нет-нет-нет!

Кажется, эта фраза — лейтмотив сегодняшнего дня.

Холодея, проматываю текст еще выше. Где я там свои влажные фантизии о мужском идеале расписывала?…

Чорд!

«Высокий, не меньше метра девяносто, темноволосый и темноглазый, с надменно изогнутой линией порочных губ, синеватой щетиной…»

Ять! И все любимые буквы староверов.

Можно ли считать губы Соколова порочными?

Определенно.

Рост, цвет глаз, щетина…

Он же не решил, что я… правда?

Оставь надежду, скудоумная.

Дмитрий Константинович точно уверен, что я по нему сохну.

Или теку, если верить моей писанине.

Прям каждое утро начинаю с мыслей, как хочу