Книга Усы и брови. Советский политический анекдот. 1300 анекдотов из дневников и доносов современников - Михаил Анатольевич Мельниченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из сталинского катехизиса: «Можно ли построить социализм в одной стране?» – «Можно, но только несчастна будет та страна»… (1929)[51]
Вверху над кооперативной лавкой лозунг: «Социализм – это учет». Внизу на дверях: «По случаю учета магазин закрыт». (1929)[52]
Во время «изъятия» золота у населения арестованного еврея допрашивают, где он спрятал золото, которое необходимо для строительства социализма. «Забыл», – отвечает еврей. «Тогда сидите в камере и вспоминайте». А в камере дали на ужин очень соленых селедок, пить не дали, жарко натопили и негде сесть, так как камера переполнена. Несколько раз вызывали еврея на допрос. Наконец, как-то среди ночи он стучит в дверь и требует, чтобы его отвели к следователю. «Ну что, вспомнили?» – спрашивает следователь. – «Да, я хочу сказать», – отвечает еврей. – «Ну говорите». – «Если у вас нет денег – зачем же вы беретесь строить социализм?»[53]
РКП(б) – ВКП(б) – КПСС
Хирург, агроном и большевик заспорили: «Что народилось раньше: хирургия, агрономия или большевизм?» Хирург оспаривает свое первенство: «Бог сделал первую операцию, создавая из Адамова ребра женщину». Агроном спорит: «Нет! Первое, что сделал Бог, это отмежевание: отделил твердь от воды». Но спор разрешил коммунист: «Ведь до всего этого был хаос – значит, было царство коммунизма…» (1921)[54]
Операция «ответственного партийца». Хирург и ассистент с ужасом увидели, что забыли вложить ему обратно, в зашитый уже череп, мозг. Заметив замешательство среди врачей, заволновался и больной. «В чем дело, товарищи?» – с беспокойством спросил он хирургов. «Да вот, товарищ, забыли мозг вложить», – дрожащим голосом ответил врач. «Посмотрите в пиджаке – партийный билет на месте?» – быстро спросил он. «На месте», – ответили хирурги, вынув оттуда «красную книжечку». – «Ну, тогда все в порядке! – вздохнул с облегчением больной. – А мозг – это глупость, это меня не беспокоит!»[55]
Большой театр. Вся администрация в панике: остается несколько минут до выступления знаменитого пианиста, зал переполнен, а пианиста нет. Первый звонок, второй, третий – пианист не появляется и разыскать его не удается. Публика начинает возмущаться. Тогда на сцену выходит пожарник, снимает каску, кладет ее на рояль и садится к роялю. К нему подбегает директор театра и взволнованно спрашивает: «Вы пианист?!» – «Нет, я коммунист!»[56]
«Рыковка» – водка, названная по имени народного комиссара Рыкова, слывшего в народе алкоголиком.
Исключенный из партии жалуется: «Меня исключили только за то, что я похож на вождей: по происхождению я – как Ленин (дворянин), отношусь к партии – как Троцкий (оппозиционер), с женщинами веду себя как Луначарский (гомосексуально[57]), а в частной жизни – как Рыков (любит со стеклянным богом здороваться[58]). Вот и угоди им: одним честь, а других выгоняют». (1928)[59]
Жена директора завода написала в райком, что муж не выполняет свои супружеские обязанности. Его вызвал секретарь райкома, показал жалобу. Директор сказал: «Прежде всего я импотент…» Секретарь стукнул кулаком по столу: «Прежде всего ты коммунист!» (*1960)[60]
Армянское радио: «Почему черти боятся впускать коммунистов в ад?» – «Потому что они начнут строить там рай, и чертям житья не станет»[61].
Воскрес Маркс и попросил дать ему выступить по радио. В конце концов добился и горестно произнес: «Пролетарии всех стран, извините!» (*1974)[62]
В аду переизбирают секретаря парторганизации. Предложили одного, длинноволосого, бородатого. Рекомендуют, потому что в теории подкован. Он дает себе самоотвод: «Не гожусь для текущего момента». – «Почему?» – «Во-первых, почти всю жизнь я прожил за границей, во-вторых, у меня жена дворянского происхождения, в-третьих, я еврей». Из задних рядов: «Имя, назовите имя!» Бородач: «Маркс, Карл Маркс». (*1957)[63]
Форменной одеждой высокопоставленных коммунистов, их внешней отличительной чертой были ондатровые шапки. Не случайно микрорайоны, где проживали партийные иерархи, во многих городах называли «ондатровыми заповедниками». Ондатровые шапки, если и были в продаже, то только в валютных магазинах «Березка». Спрашивают: «Почему в продаже нет ондатровых шапок?» – «Потому что отстрел коммунистов закончили в 1937 году, а отстрел ондатры продолжается до сих пор»[64].
Встретились в море две акулы. Одна рассказывает: «Попался вот мне в Ла-Манше англичанин и только желудок себе испортила – кожа да кости». – «А мне повезло, – сказала вторая, – поймала в Черном море советского партийца. Ох, какой гладкий и жирный был!» – «А какие у него кости?» – спросила первая. «Никаких, даже позвоночника не было!» – ответила ее подруга[65].
В нашей стране все делятся на бедняков, середняков и кулаков. Бедняки – это те, кто не имеют ничего своего: они живут в государственных апартаментах, летом ездят на государственную дачу, пользуются гос. распределителями[66] и машинами. Середняки имеют только государственную квартиру и машину. А кулаки – это те, кто получают зарплату, зажимают ее в кулаке и боятся его разжать[67].
Иностранец в Москве. Вышел в шесть утра гулять. Люди торопливо бегут к семи на работу. «Кто это?» – «Это хозяева». Вышел еще раз в десять, катят персональные машины с хорошо откормленными седоками. «Кто это?» – «Слуги народа». Вышел в полдень, появились дамы в чернобурках. «Кто это?» – «Безработные». (*1956)[68].
У нас в стране все делятся на красных и черных. Черные – это те, кто едят черную икру, ездят на черных «Волгах» и «Чайках» и отдыхают на Черном море. А красные – это те, кто пьют красную бормотуху, работают в красную субботу и ходят на демонстрациях под красными флагами[69].
«Какая система лучше: однопартийная или двухпартийная?» – «Разумеется, однопартийная. Двухпартийную нам не прокормить»[70].
Армянское радио: «Какая разница между капиталистами и коммунистами?» – «Капиталисты заботятся только о деньгах, а коммунисты – о людях. Капиталисты прячут деньги за семью замками, а коммунисты упрятывают людей за тридевять земель. Капиталист считает, что если будет много иметь, то станет большой шишкой, а коммунист считает, что если станет большой шишкой, то будет много иметь»[71].
Один из членов ЦК привез к себе в Москву старушку-мать из деревни. Она осмотрела его апартаменты, пообедала вместе с ним за роскошным столом. Старушка становилась все грустней и молчаливей и наконец, озираясь, шепотом сказала: «Брось это все сынок, поехали домой, в деревню. А то ведь красные придут – повесят тебя…»[72]
Важный номенклатурщик жалуется врачу на несварение желудка: «Ем икру – выходит икра. Ем осетрину – выходит осетрина… Что делать?» – «Ешьте то, что едят простые советские люди». (*1984)[73]
* * *
Во время Генуэзской конференции комиссар иностранных дел
